Они прошли мимо озера Блатно[15], которое полностью оправдывало свое название. Озеро было мелким, а его южный берег — болотистым. На северном берегу стояли небольшие городки, где жили остатки римского населения, перемешанного со словенами. На удивление, жили они тут вполне неплохо. Авары ценили умелых ремесленников, и именно здесь они сохранились с незапамятных времен. С тех самых, когда неподалеку II Вспомогательный легион построил свой лагерь для охраны Лимеса от задунайских варваров[16].
Две недели пути подошли к концу, и Турсун увидел впереди валы первого кольца великого хринга. Они проследовали вдоль укреплений, чтобы пройти через ворота, которые охраняли всадники рода уар.
— Кто ты и зачем едешь? — спросил Турсуна стражник.
— Я брат тудуна Севера, Турсун. Мой брат погиб, и у меня важные вести для Величайшего.
— Проходи, — кивнул всадник, пропустив кавалькаду.
Турсун ехал по степи, которую воля великого Баяна заключила в тесные земляные объятия. Тут были добрые пастбища, и даже деревеньки римлян, словен, даков и гепидов, перемешанных волей кагана в один народ, были разбросаны тут и там. Они прошли еще семь земляных колец, когда уперлись в деревянный частокол с двумя башнями, защищавшими ворота. Крепость была слабенькая. В ромейских землях авары брали города куда более укрепленные. Но кто в здравом уме полезет в пасть льву? Ужас, который внушали авары, защищал их куда сильнее, чем любые стены.
В крепость их пропустили без особенных проволочек, и воины Турсуна с удивлением осматривали городок, более похожий на обиталище германского герцога, чем на ставку хана кочевого народа. Вокруг были разбросаны службы, откуда раздавался стук молотов. Туда же шли телеги, выгружая зерно. Закованные в доспех воины патрулировали крепость, подозрительно оглядывая посторонних. В этом месте была сложена казна великих каганов, собранная за десятилетия грабежей и походов. Дань от ромейских императоров поднялась с 80000 солидов в год до 180000, и почти вся она была здесь. Часть монет каганы переплавляли в золотые блюда и браслеты, часть раздаривали всадникам из других племен, чтобы купить их верность. Каган нужен лишь тогда, когда дает золото. Иначе, зачем за него умирать? Эта нехитрая формула работала столетиями, и не давала сбоя. Но все имело две стороны. Каган не только давал, но и брал. И брал немало. Именно поэтому переметные сумы Турсуна были набиты золотыми и серебряными кубками, чашами, серьгами и браслетами. Он опустошил казну рода, но дело того стоило. Если тудуном станет хан рода консуяр, то их просто погонят с пастбищ, припомнив им все обиды, настоящие и мнимые. А этого Турсун допустить не мог никак.
— Кто ты и зачем здесь? — стража скрестила копья перед воинами, когда они подъехали к жилищу кагана. Длинный деревянный дом из потемневших бревен с небольшими окошками, не слишком впечатлил бы нас. Но для степняка он казался огромным дворцом. И нукеры Турсуна, которые были тут впервые, смотрели на все окружающее с любопытством. Сам Турсун тут уже бывал, и любопытства окружающее у него не вызывало. Да и на что тут смотреть? Турсун ненавидел душные жилища словен и германцев. Стражник пошел доложить о прибытии гостей, и вскоре вернулся.
— Приходи на закате. У кагана будет пир. С собой можешь взять двух человек, из самых знатных. Тебе покажут твое место.
Турсун развернулся и поскакал прочь. Он будет ждать.
Вождь рода забендер сидел чернее тучи. Как он и ожидал, каган ничего не забыл. Брат Тоногой был слишком независим, и теперь им это аукнется. Турсуна и двух самых знатных воинов посадили на дальний конец стола, и они ждали, когда им принесут мясо в то время, как остальные гости уже ели вовсю.
Старик, что разделывал вареного барана, был настоящим мастером. Другого в ставке кагана и быть не могло. Он, ловко работая ножом, делил мясо так, как принято в степи. Гости напряженно смотрели на это действо. Ведь в нем было множество смыслов. Голова, разрубленная на три части, пошла кагану и двум старейшинам. Щека- старшей из женщин, уши — самым младшим из сыновей, которые схватили их и начали грызть под одобрительными взглядами взрослых.
Лопатка тоже пошла кагану, таз — почетным гостям. С каждой новой порцией Турсун все больше мрачнел. Его опасения подтвердились, когда ему и его людям поставили мясо с грудной костью и голени, так же, как и молодежи, сидящей рядом. Это было унижение. Унижение было достаточно тонким, чтобы на него прилюдно оскорбиться, но понятным всем без исключения. Род забендер был в немилости.
Турсун и его люди жевали мясо, не чувствуя вкуса. Существование их племени стояло на кону, тут уже не до гордости. Перед ним поставили чашу с бульоном и зеленью, которую старый воин бездумно опрокинул в себя. А пир лишь набирал обороты. На стол подали ромейское вино, которого у кагана было в достатке, и теперь гости с каждым выпитым кубком вели себя все громче и развязнее. Отовсюду лилась похвальба и рассказы о военных подвигах, а здравицы кагану лились рекой. А Турсун все ждал, когда Величайший обратит на него свое внимание. Тот прекрасно знал, что посланники племени забендер сидят здесь, и степной хан уже несколько раз ловил на себе его изучающий взгляд.
В покои влетела стайка танцовщиц и зашли музыканты. Это был подарок персидского шахиншаха Хосрова II, который усиленно добивался союза с аварами. У них была общая цель. И эта цель — Константинополь.
Заунывные звуки, что издавали лютни и сетары, дополнялись рокочущими барабанами и дафами, что оказались просто медным обручем, обтянутым козлиной кожей. Танцовщицы так зажигательно крутили бедрами, что Турсун почувствовал жаркое томление в чреслах. Судя по лицам его воинов, и они тоже. Девчонки били босыми пятками по коврам, извиваясь гибкими пухленькими телами. Красотки! — думал тут каждый. Вот бы приласкать такую! Но нет! Это были рабыни кагана, и только он имел власть над ними. Танец закончился, и танцовщицы выпорхнули из зала. Музыканты остались, и их негромкая музыка не мешала говорить и слушать.
— Ты можешь сказать свое слово, — наклонился к уху Турсуна слуга. — Величайший ждет. Но тщательно подумай, прежде, чем открыть рот.
Турсун встал и вышел в центр зала, его воины встали за ним, неся сумы, набитые добром.
— Великий каган, прошу, прими дары племени забендер, — склонился турсун. — Наш народ верно служил тебе, твоему брату и великому отцу. Он будет служить тебе и впредь.
— Что привело тебя сюда, тархан? — Каган был немолод, и его косы были седыми. Но взгляд! Взгляд был молодой, умный и пронзительный. — Где твой брат? Или он слишком велик, чтобы приехать ко мне лично? Он слишком горд, чтобы поклониться мне? Он всегда был высокомерен.
— Мой брат погиб, Величайший, — сказал Турсун, не обращая внимания на удивленно вскинутые брови кагана и шум, что поднялся в пиршественном зале. — Поэтому я здесь.
— Рассказывай! — отрывисто бросил каган. — Кто посмел убить моего тудуна?
— Племя мораван взбунтовалось, мой хан, — опустил голову Турсун. — Воины моего рода пошли наказать этих червей, но на переправе попали в засаду. Мой брат погиб как воин. Его убил дэв ростом в шесть локтей, закованный в железо с головы до ног. И мораван были многие тысячи. Сыновья всадников тоже восстали.
— Вот как? — еще больше удивился каган. — Удивительная история. Видно, вы вконец потеряли меру, раз стаю волков затоптало стадо баранов. А разве твоего брата не учил его почтенный отец, что барана надо стричь, а не снимать с него шкуру каждый год? — гости подобострастно засмеялись, по достоинству оценив хорошую шутку. — Он получил то, что заслужил. За свою жадность и глупость. Жадность, потому что не смог остановиться вовремя, а глупость — потому что попал в ловушку, достойную юноши, идущего в свой первый набег.
— Да, Величайший, — скрипнув зубами, склонил голову Турсун. — Мой брат Тоногой ошибся и погиб. Я прошу тебя отдать мне его пост, и я исправлю все ошибки.
Каган молчал, изучающее глядя на униженного тархана. Гости молчали тоже, с любопытством ожидая, чем все закончится. Турсун правильно истолковал молчание.
— Половину добычи мы пришлем сюда. А самых красивых рабынь никто не тронет. Они станут нашим подарком тебе.
Каган продолжал молчать. На его плоском лице была написана скука.
— Мы возобновим выплаты, которые были в старые времена, — выдавил из себя Турсун. — Половину податей от словен мы будем отдавать роду уар.
— Да будет так, — хлопнул в ладоши каган. — Давайте пировать дальше. А ты, новый тудун, останься после пира. Нам есть, о чем с тобой поговорить.
Турсун сел на свое место еще мрачнее, чем раньше. Титул был куплен дорогой ценой. Прежняя вольная жизнь закончена. Теперь он будет ощущать сапог кагана на горле до конца своих дней. И доходы его племени упадут ровно двое. А ведь ему нужно дать что-то более мелким племенам. Все это было очень скверно.
— Ты, тудун, разбирайся с этими племенами сам, — заявил ему после пира каган. — От меня помощи можешь не ждать. Во-первых, я хочу увидеть, чего ты стоишь без меня. А во-вторых, мои воины скоро уйдут в поход. Мне точно не до мелких стычек с лесными народцами. Нищие земли, нищие люди. Зачем великим родам лезть в это захолустье?
— А рабы, величайший? — с почтением поинтересовался Турсун.
— Да у меня скоро появится столько рабов, что их девать будет некуда, — похвалился каган. — Я ими все пустоши заселю. Мне не нужны твои лесовики.
— Величайший удостоит своего слугу, рассказав ему об этом? — спросил Турсун, разглядывая подбородок кагана. Теперь он не смел поднимать на него глаза.
— Почему бы и нет, — сказал каган после раздумий. — Все равно мы выходим уже завтра. Слушай…
Турсун вышел от кагана, раздавленный новым знанием. Вся его прежняя жизнь, все его планы и мечты казались теперь бесконечно убогими и мелкими. Да и сам он казался себе мальчишкой, что лепит из грязи маленькие юрты и бегает с деревянной палкой вместо меча. Он даже представить себе не мог всю мудрость повелителя и все величие его замыслов.