Стефан смотрел на все это с городской стены. Он успел купить пять домов. Всё, что продавалось в это время. И он почти не торговался. Глядя вниз, он понимал, что не прогадал. Цена будет расти и дальше. Он поднялся на стену совершенно беспрепятственно. Хаос был такой, что город спасся только чудом. Всадники не любили лазить на стены. Для этого у них были отряды словен, которых в этот набег не позвали. Почему? Да потому что каган в этот раз и не планировал брать город. Он на самом деле хотел заключить мир.
Патрикий Анастасий и квестор Косьма снова приехали в ставку аварского кагана. Ведь это они договаривались о встрече в Гераклее. Это их обманули, как двух деревенских дураков. Это их император послал исправлять свою ошибку, даже если это будет стоить им жизни. Они проехали разоренные аварами земли, горестно глядя на сожженные деревни и виллы. А ведь все только недавно восстановилось. Только-только жизнь вернулась сюда. И вот опять. Найти ставку кагана было легко, их уже ждали.
Сам Величайший, чья ярость уже утихла, томил их ожиданием. Как будто недостаточно было того унижения, что уже нанесли Империи. Но каган был недоволен. Ему нужен был Ираклий, и тот выкуп, что он мог получить за него. Именно это и было его целью. И тогда сумма, уплаченная за заключение мирного договора, могла бы стать просто чудовищной. А еще он мог поступить так, как советовали ему персидские послы. Ведь шахиншах Шапур четыреста лет назад взял в плен императора Валериана, точно так же обманув его на переговорах. Он потом использовал его, как скамеечку для ног. А когда тот надоел ему, приказал влить в глотку расплавленное золото, набить из него чучело и выставить его в храме на всеобщее обозрение. И этот вариант великий каган не отрицал. Ведь это обессмертило бы его в веках. Но все сорвалось из-за глупости и жадности его нукеров. Не все из них пережили тот день…
— Великий каган! — патрикий Анастасий склонил голову. Их, наконец-то изволили принять. — Мы с горечью осознали, что твое слово не так твердо, как твой меч.
— Смерти ищешь, ромей? — зло прищурился каган. — Ладно, говори дальше, я сегодня добрый. У меня столько ваших сенаторов, что я могу их казнить каждую стражу, и не закончу до конца года. Ты все еще сомневаешься в твердости моего слова?
— Нет, великий каган, — проглотил слюну Анастасий. У него было немного шансов остаться в живых, и он прекрасно понимал это. Ведь император тоже был в ярости.
— Тогда предлагай! — милостиво обронил каган.
— Мы готовы платить ту же сумму, что и раньше, если ты вернешь наших людей и уведешь своих воинов. Ведь это огромные деньги! Сто восемьдесят тысяч солидов, великий! Сто восемьдесят! Казна империи почти пуста!
— Я видел стражников вашего Ираклия! — с презрением бросил каган. — Да у меня тарханы одеты хуже, чем эти завитые бабы. И на моих женах меньше золота, чем было на них.
— Блеск двора Августа требует многого, — согласился патрикий. — Но жители Империи с радостью идут на эти жертвы. Ведь это благое дело.
— Тогда они с радостью пойдут и на новые жертвы, — махнул рукой каган. — Пятьсот тысяч солидов в год, наследник Ираклия идет в заложники, и вы выкупаете всех, кого взяли в плен мои воины.
— Вы можете меня казнить, великий каган, — горестно покачал головой Анастасий, — но это не поможет делу. Никогда наследник трона не станет заложником. Август не пойдет на это. И таких денег в казне просто нет.
— Сколько вы хотели потратить на свой дурацкий праздник? — каган наклонился вперед и впился в послов взглядом. — Это у вас-то нет денег? А когда они у вас появятся, вы будете устилать дороги золотом? Мы, ромей, по-разному понимаем с тобой отсутствие денег.
— Мы готовы увеличить выплаты, великий каган, — осторожно продолжил Анастасий.
— Вы увеличите выплаты, вы пришлете ко мне сына Ираклия, и пленная знать заплатит выкуп, — отрезал каган.
— Сенаторы заплатят выкуп, — согласился патрикий. — А мы готовы платить двести тысяч в год, и ни солидом больше. Это последнее предложение. После этого вы можете казнить нас.
— Какой мне прок от двух дохлых ромеев, — изумился каган. — Мы уже почти договорились. Остался сын императора. Он мне нужен.
— Мы готовы дать в заложники сына императора Иоанна Аталариха и его племянника. Наследник Константин останется в столице. И это тоже последнее предложение, великий каган. Больше нам нечего предложить вам.
— Хорошо, — кивнул каган. — Подсунули мне ублюдка от служанки. Да будет так. Оставайтесь на ужин, ромеи. У меня много отличного вина. Спасибо, что приготовили его для меня.
Молодой приказчик Марк обживался в новом доме. По совету своего тестя Приска он купил его в Константинополе, куда переехал со своей женой. Он еще плоховато говорил по-гречески, но упорно занимался, наверстывая свои пробелы в языке. В столице было множество людей с запада Империи, из Испании, Африки и Италии, а потому его акцент не слишком резал ухо. Но все же, будет лучше, если избавиться от него совсем. Тут открывались очень серьезные перспективы, и Марк был намерен освоиться здесь. Взятка тому, взятка этому… И вот он уже торгует мехами из словенских земель, а обратно в Галлию отправляет благовония, ткани и специи.
Набег авар Марк пережил спокойно, ведь он не был глупцом, любителем скачек. Он был деловым человеком, не слишком подверженным суетным эмоциям. Сегодня у него был хороший день. Неприметный евнух, с которым его познакомил тесть, указал ему на немолодого уже горожанина, бежавшего от персов из Трапезунда. Именно там добывали большую часть серебра Империи. И он трудился на этих рудниках много лет. Наивный провинциал сделал ошибку. Он приехал в столицу мира, не оценив своих сбережений. Тут была слишком дорогая жизнь для его тощего кошелька. Он уже растратил все свои деньги, он влез в долги, и его жизнь была кончена. Марк сделал ему предложение, и тот не посмел отказаться. Альтернатива была страшна. Семья рудного мастера уезжает в Марсель через две недели. А вместе с ним уезжает одно важное письмо. Дело в том, что авары будут теперь получать дань от императора ромеев в размере двухсот тысяч солидов. А еще они получат выкуп за сенаторов, евнухов, священников и состоятельных горожан. И все это богатство поедет в ставку кагана, в его хринг между Дунаем и Тисой. Марк почему-то посчитал, что основному партнеру его тестя, герцогу Самославу, это будет интересно. По слухам, он тоже был деловым человеком.
Глава 5
Шестьдесят миль, что растянулись от Новгорода до Солеграда, боярин Горан проделал за три дня. Ровные просеки рубили почти год, от брода до брода, и теперь вдоль новой дороги росли деревеньки, жители которых упорно вгрызались в лесную чащу. Стук топоров, казалось, не умолкал тут даже ночью, и все новые и новые деревья, что росли здесь столетиями, сохли, стыдливо обнаженные, словно стесняясь ободранной коры. Когда дерево уже погибло, расчищать лес под пашню становится куда сподручнее. Безбрежная дикая чаща медленно уступала напору человека, и тут уже давно не видели тарпанов и зубров, которые ушли дальше в глухомань. Не терпели они людского шума. Да и косули с оленями ушли прочь от жилья, уводя за собой стаи волков, от которых поначалу никакого спасу не было. Лишь кабаны, вечные соседи земледельцев, остались здесь, иногда делая набеги на огороды селян. Овощи из Галлии разошлись по весям со скоростью пожара, и теперь в каждом погребе стояла обязательная кадушка квашеной капусты, которая соседствовала со связками репчатого лука, солеными окороками, рыбой и грибами, коих в окрестных лесах было неисчислимое множество. Горан покачал головой. Шесть лет всего прошло, как странный парень с горящими глазами, который, казалось, состоял из одних лишь острых мослов, круто переменил тут жизнь. Всего шесть лет, и брошенные лангобардами пустоши плотно заселил словенский народ. Ну, и баварский народ тоже. Германцы упорно лезли в эти земли, и шли под руку князя Самослава. Им, в общем-то, было все равно, кому платить подати, но тут жилось сытнее.
Солеград показался за расступившимся лесом, и Горан остановил коня. Всадники, что были с ним, ошарашено задрали головы, и начали в испуге теребить обереги. Каменная твердыня, возвышающаяся над долиной реки Солянки, подавляла словен, непривычных к такому зрелищу. Казалось, только боги могли сотворить это диво. Шесть башен, соединенных зубчатым каменным поясом, встали на крутой горе, очищенной от леса, что рос там еще недавно. Узкая извилистая дорога, по которой едва пройдет одна телега, поднималась к воротам, защищенным двумя квадратными башнями с бойницами, обращенными во все стороны. Воины поежились, представляя, каково это, тараном ворота бить, когда тебя подстрелить проще, чем больную корову. Там же двадцать шагов, и слепой попадет. Грубая кладка из небрежно тесаных камней возвышалась на пять человеческих ростов, что вкупе с высоченной горой делало штурм ее делом заведомо гибельным.
— Убей меня гром! — потрясенно сказал боярин, который не был здесь почти год. Он и представить не мог, каково это будет, когда мастер-каменщик закончит эту работу. Твердыня царила над долиной, охраняя главное сокровище, что даровали боги князю Самославу. Соль! Только теперь Горан до конца осознал, почему сюда перевезли казну, меха и оружие. Вроде не дурак, и так ясно было. Но когда сам на этакое чудо смотришь, сразу в голове все на свои места становится.
Внизу, под горой, широким поясом раскинулся посад, построенный по княжьему слову из ровных, как ниточка улиц. И откуда словенский парень такого набрался, никто понять не мог. Но на порядке молодой князь был помешан, и заскорузлые обычаи со скрипом и стоном покорялись ему, меняя жизнь на глазах. Вон у половины домов отхожее место стоит, словно в столице. Стыдно уже родовичам, как раньше, у всех на виду порты спустить и сесть. Это только малым детям теперь позволено. Засмеют…