али, избили и вернули владельцу.
Бадру ничего не оставалось, как, немного оправившись от побоев, продолжить служить поводырём у садиста, сочиняя самые безумные планы спасения. Но старик не дождался их осуществления – умер.
Вот тут бродячий дервиш и подобрал Бадра. И отвёл в горы, в неприступный замок Старца – главы хроналексов.
Всесильный орден пронизал своими невидимыми путами весь мир, везде имел соглядатаев и агентов. Ему служили дервиши и купцы, начальники гарнизонов и поэты. К его услугам прибегали высшие правители, нанимая для убийства своих конкурентов – при этом сами становясь заложниками тех, кого нанимали. На службе ордена были и убийцы-фанатики, о которых говорили шепотом, испуганно оглядываясь, называя хашишинами…
Но все они – и убийцы, и дервиши, и правители, – не догадывались о главной цели существования ордена.
Лишь избранные, посвящённые в хроналексы, знали о ней.
Служить Великому Времени и не допускать появления нарушителей, которые способны вмешаться в его поток, попытаться изменить естественный ход событий – и тем самым, быть может, погубить человечество.
Сихер, степной шаман, не своей волей приобщился к этой тайне. Но теперь уже не от него зависела и собственная судьба, и судьба рыжего русича.
Дмитрий будет найден и возвращён туда, откуда появился. И если этого не сможет сделать Сихер – что ж, придут другие. Более подготовленные и удачливые.
Обязательно придут.
Неизбежно.
Шаман, шатаясь, размазывая смердящую грязь по лицу, выполз на улицу. Лишь в последний момент услышал топот копыт, увидел совсем близко оскаленную лошадиную морду. Успел прокричать Волчье Слово и рухнул в пыль, готовый к погибели…
Кони захрипели, попятились назад, некоторые вздыбились, сбрасывая наездников. Один из гридней успел выскочить из седла, бросился к валяющемуся на дороге Сихеру, замахнулся саблей…
– Не трогай! – грозный окрик Мстислава Удатного остановил расправу.
Князь Галицкий подошёл, брезгливо потрогал носком щегольского сапога бездыханное тело. Сказал удивлённо:
– Что это было? Будто волк тявкал. Кони-то как перепугались!
Задумчиво поскрёб кудрявую бородку. Велел гридню:
– Заберите этого с собой. И лекарю покажите.
Вскочил в седло, ударил коня под бока – кавалькада понеслась к западным городским воротам, прочь из Киева.
Дворовый мальчик, зевая, принёс воды в медной посудине – как обычно, перед рассветом. В комнате храпел на лавке франк, вторая была пуста – толмач тамплиера сидел за столом, уронив рыжую вихрастую голову на руки. Видать, и спать не ложился.
Отрок, подражая интонациям боярина Смороды, басом проворчал:
– И свечу всю ночь палили, ироды. На них не напасёшься.
Протянул пальцы в цыпках – притушить фитиль, и вскрикнул: рыжий схватил за кисть, поднял красные воспалённые глаза, прохрипел:
– Ты кто?
– Так я же княжий холоп. Не признал, что ли? Отпусти, больно.
Дмитрий освободил руку мальчонки.
– Извини. Привиделась ерунда.
– Мыться-то будешь? Вот, воды принёс, как всегда.
– Ага, спасибо. Оставь посудину.
Тамплиер услышал разговор, вскочил. Провёл ладонью по лицу, мгновенно просыпаясь – вот что значит многолетняя воинская выучка. Бодро сказал:
– Доброе утро, брат Ярило! Ну что, идём заниматься учением?
Всё время, пока жили в палатах великого князя Киевского, побратимы каждый рассвет встречали на заднем дворе. Анри гонял Дмитрия до мокрого исподнего, тренируя во владении мечом. Часто говорил:
– Эх, велики твои способности, брат. Жаль, не пришлось тебе с младенчества овладевать боевым искусством, как заведено у наших шевалье, да и у ваших витязей. Многому уже трудно учиться, ибо с годами гибкость ума и память тела ухудшаются, увы. Вряд ли удастся тебе освоить боевой топор или, скажем, науку владения конным боем с пикой, а очень жаль!
– Почему жаль? – удивлялся Ярилов.
– Ну как же, – поражался тамплиер, – ведь тогда ты смог бы участвовать в рыцарских турнирах, стяжать в них славу и почёт, прославить свою даму сердца!
Так было до вчерашнего дня, но после убийства монгольских послов Дмитрий будто надломился. И не спал почти, лишь на мгновение отвлекаясь от мрачных мыслей и погружаясь в не менее мрачное забытьё, наполненное кошмарами.
Анри де ля Тур спросил:
– Какая беда придавила тебя? Ты будто выгрызаешь себя изнутри, мой побратим.
Дмитрий покачал головой:
– Я не могу простить себе. Это я уговорил вас пойти на эту авантюру, отправиться ко двору великого князя. И что же теперь? Нас было четверо, а осталась половина! И вместо того чтобы искать Азамата и Хоря, пытаться помочь им, если они ещё живы, я впустую потратил время, пыжась сделать невозможное – изменить то, что уже давно определено судьбой, ходом истории. С какого перепугу князья стали бы меня слушать? Кто я им? Если бы не статус переводчика при после от магистра тамплиеров – давно пришибли бы на смерть за дерзкие и непонятные речи. Я чувствую себя букашкой на пути тяжело гружённой телеги: если не растопчут лошадиные копыта, то наверняка раздавят колёса.
Дмитрий сжал голову руками, простонал:
– Всё, всё бессмысленно! Послов убили, теперь русское войско обречено на бестолковое и позорное поражение при Калке. Так оно будет через месяц, потому что так оно и было восемьсот лет назад… Господи, какой бред! Они все уже покойники – и Мстислав Киевский, и Мстислав Черниговский, и тысячи других. Но они ходят, разговаривают, улыбаются – от этого можно сойти с ума. А я ничего не могу изменить. Ни-че-го. Боже, зачем мне всё это?
Франк погладил побратима по руке, мягко сказал:
– Господь ничего не делает впустую. Если он допустил твоё путешествие в прошлое, значит, может допустить и его изменение. Возможно, ты ещё совершишь главное. В том древнем манускрипте о подобных тебе путешественниках, что я читал, говорилось о таком.
– О чём? – переспросил Ярилов.
– Ну, так сразу и не объяснишь, я и сам не очень понял. Но, например, говорилось, что человечество уже погибало. В Индии древние люди превзошли науки и создали чудовищное оружие, сжигающее всё и поражающее невидимыми смертельными лучами на многие лиги, отравляющее воду и воздух. И применили это изобретение, погубив всю Азию. Разверзлась земля, проснулись вулканы, океан огромными волнами ринулся на сушу и затопил её до самых высоких гор. А потом пришла многолетняя зима, потому что пепел пожарищ закрыл солнце – и это убило оставшихся. Лишь один монастырь Путешественников во времени уцелел в Тибете, и его подвижники спустя много лет после катастрофы сумели проникнуть в прошлое и предотвратить создание этого страшного оружия. Хотя им пришлось совершить почти невозможное, чтобы остановить развитие цивилизации, обрушив на индийские государства многие беды – бунты, эпидемии, войны. Сотни тысяч погибли, чтобы в итоге выжили миллионы. История человечества вернулась назад и пошла по другому пути, но удивительным образом трагические события остались в памяти людей, о чём говорится в священной книге брахманов Махабхарате…
Дмитрий слушал не шелохнувшись. Потом встал, сказал решительно:
– Прощай, брат. Я не знаю, как и зачем оказался в этом времени. Не знаю, что могу сделать для спасения Руси. Но капитан Асс учил меня: «Если десантник не знает, куда идти – он делает шаг вперёд». Если я не могу предотвратить гибель соотечественников, значит, я погибну вместе с ними. Я пойду сейчас к Мстиславу Романовичу и попрошу взять меня в поход против монголов. А тебе надо переждать лихое время здесь, в Киеве. И потом попробовать найти утерянную реликвию, дубовый сундук вашего магистра, когда всё успокоится.
Тамплиер вскочил, пылая гневом:
– Если бы ты не был моим братом, то уже был бы вызванным на поединок! Никто не смеет подозревать шевалье из рода де ля Тур в трусости и советовать ему прятаться среди немощных стариков и нежных девушек за высокими стенами Киева, когда благородные мужи отправляются на битву, в которой их ждёт верная смерть! Никто не имеет права лишить меня возможности погибнуть в славном бою! Даже ты, брат мой! Мы пойдём к великому дюку вместе.
Дмитрий впервые за последние дни улыбнулся и протянул ладонь для рукопожатия.
Эх, где же Хорь и Азамат? С ними вместе и смерть веселее.
Шальной ветер принёс семечко из дальних земель да и закинул в щель известкового утёса, стоящего над Калкой. А может, птица присела здесь отдохнуть после долгого перелёта и оставила крохотный комочек жизни на мёртвом камне.
Дожди напоили его, солнце согрело – и выросло деревце. Злые ветры гнули, да не сломали – поднялось искривлённым тельцем, сквозь все испытания прошло. Теперь издалека его видно.
Всадник добирался сюда долго, ночами. Прячась от наполнивших степь татарских сторожей, пережидая днём в укромных местах – камышовых зарослях да в оврагах.
Стреножил коня. Нащепал лучины. Обнаружил спрятанную за кустами дыру в утёсе – всё было так же, как год назад, когда бежавший от своего атамана бродник спрятал здесь украденную у товарищей добычу.
Перекрестился и полез – где на коленях, а где и ползком. Широкие плечи застревали в узком лазе, глина сыпалась на соломенные волосы. Трещала порода, угрожая обвалом – Хорь только испуганно замирал, шепча молитву. Противные мокрицы разбегались, напуганные неожиданным гостем, щекоча бесчисленными лапками измазанные в земле руки.
Наконец, добрался до промытой в нутре горы камеры. Зажёг последнюю лучину, нашёл дубовый лазоревый сундук, главную реликвию тамплиеров. Откинул крышку – блеснуло золото.
Бродник не выдержал, начал плясать от радости, топая сапогами, выкрикивая несуразное:
Веселитесь, девки, удивляйтесь, люди —
Выросли у паренька золотые муди…
Зря он это сделал. Утёс вздохнул, потревоженный, и осел – посыпалась дрянь с низкого потолка, порыв воздуха погасил лучину.