В полночь из-за далёкого, покрытого тёмной мглою небосклона выкатилась круглая красноватая луна и скупо осветила страшное кровавое место брани.
На широком холмистом поле, поросшем серебристым ковылём да остропахучей терпкой полынью, темнели груды мёртвых тел, бродили осёдланные кони, потерявшие своих хозяев, доносились приглушенные стоны раненых, слышались проклятья и хрипы умирающих. Повсюду валялось беспорядочно разбросанное оружие - луки, копья, сабли, щиты, чеканы, короткие железные и бронзовые мечи. Их никто не собирал: побеждённым было не до того, а победители, завершив битву поздно вечером, отложили, должно быть, это дело до следующего дня.
Луна медленно поднималась выше и выше, мутным безучастным оком глядя на то, что творится на Земле.
Внезапно из залитой туманом степной балки выскользнул невысокий простоволосый отрок в белой вышитой рубахе, подпоясанной узеньким ремешком. Он, крадучись, начал приближаться к побоищу.
На одном из небольших холмов он остановился, высунул из травы, как суслик, вихрастую голову и осторожно огляделся вокруг.
Дозорных нигде незаметно. Зато вдали, на пологом берегу неширокой речки, виднелось вражье стойбище. Там горели костры, освещая островерхие шатры и кибитки на колёсах, ржали кони, ревели верблюды. Лёгкий ночной ветерок доносил сладковатый запах баранины и конины, варившихся в казанах.
Отрок выждал некоторое время и вновь скрылся в траве. Пригнувшись начал пробираться от одной груды тел к другой, где побеждённые лежали вместе с победителями. Часто останавливался, заглядывал в искажённые болью и смертью лица, но не найдя того, кого искал, полз дальше.
Много времени ушло у него на эти поиски. Прокрадывался то в одну сторону, то в другую. Луна, казалось, хотела помочь ему - поднимаясь выше, светила всё ярче. Но отрок в отчаянии то и дело вздымал к небу руки - куда бы не взглянул, нет кого он ищет! Нет и нет…
Наконец, утомившись и потеряв надежду, присел на землю и охватил голову горячими ладонями.
Сидел долго, не зная что предпринять. Не может же он переворачивать лицом вверх всех убитых, ведь их здесь сотни, а то и тысячи.
Вдруг его слух уловил тихий стон. Такой тихий, что мог быть заглушен другими, если бы не показался очень знакомым. Сердце пронзили радость и надежда.
Отрок быстро вскочил и, забыв о вражеских дозорных, от которых следовало таиться, побежал к большой груде мёртвых тел, откуда донёсся стон. Быстро растащил убитых, лежащих сверху, и увидел пожилого воина в окровавленной рубахе.
- Отче! Князь! Ты! - воскликнул радостно. - Живой?… Слава Даждьбогу и Перуну! Слава Купайле и Велесу, и всем богам - живой!… Жив князь уличей[5] - Добромир! Жив отец мой!
- Боривой, сынок, помоги мне подняться…
Отрок помог отцу сесть, и только теперь заметил с ужасом, что тот изнемогает от ран: левая нога выше колена пронзена копьём, а в груди торчит гуннская стрела.
- Погоди, отче! Я позову наших на помощь! - и Боровой, приложив ко рту ладони, издал крик дикой утки.
В ответ тут же послышалось:
- Кря, кря, кря…
- Идут… Дубок, Горицвет и Всеслав, - пояснил он отцу. - А с конями остались мать и Цветанка. Вот и все кто остался вживе. Братья мои, княжичи Богомил и Гордомысл погибли… Горицвет видел, как гунны посекли их саблями… Стрый[6] Пирогаст и Вуйко[7] Братислав полегли тоже, - я узнал их, когда искал тебя… Все лучшие мужи наши сложили головы - Хранимир и Стоян, и Русота, и Живослав, и Рябовол… Не ведаю, остался ли кто… Пожалуй лишь те, кто смог вырваться в степь…
- Боже, о боже, - прошептал в отчаянии князь Добромир.
- Мы решили податься к полянам… Но страшной была мысль, что завтра гунны, добивая наших раненых и деля добычу, найдут князя уличей - живого или мёртвого - и станут глумиться над ним… Вот почему я здесь и - хвала богам - нашёл тебя!…
- Благодарю, сынок, - князь притянул отрока к себе и поцеловал растрёпанную голову. - Не знаю, дожил бы я до утра… А теперь - надеюсь…
К ним подошли три молодых воина. Сильные, стройные. На поясах, в кожаных чехлах, - короткие мечи, за спинами - щиты, луки и колчаны со стрелами, в руках - копья… Увидев князя, обрадовались:
- Жив наш князь! Жив! Слава богам!
Двое из них тут же скрестили копья - князь сел на них, обняв воинов за плечи. Те выпрямились, быстро и бережно понесли его, переступая через убитых и обходя груды мёртвых тел. Вскоре добрались к балке, где стояли их лошади. Там воинов с дорогой ношей встретили две женщины. Одна, что постарше, - лет сорока, а вторая - совсем молодая девушка.
Узнав князя, обе кинулись к нему.
- Ладо мой любый! Пораненный! Тяжко? О боги! Боги!… - запричитала старшая и прижала его голову к себе. Увидев стрелу, начала осторожно вытаскивать её из раны. - Я сейчас… сейчас… Потерпи малость ненаглядный, ладо мой!…
Вытянула стрелу без наконечника, который остался в ране, сняла с головы платок - туго перевязала грудь князя. Делала всё быстро, сноровисто. Её сильные пальцы нежно касались тела князя, стараясь не причинять лишней боли. Губы стиснуты, строгие. В глазах - твёрдость и решимость, и только после того, как закончила перевязку, из глаз брызнули слезы.
Князь погладил пушистые русые косы жены, обнял её за плечи.
- Не плачь, Искронька… Ведь - живой… А раны - дело пустое… Заживут… Не тужи, княгиня… Выздоровлю - соберу своих уличей и опять сойдусь с каганом Эрнаком в поле… Померяться с ним силушкой… И может, тогда боги помогут мне. - Он говорил прерывисто, с натугой. Обняв второй рукой дочку, поцеловал её голову. - И ты вытри слезы, Цветанка!… Негоже плакать над живым… Поплачем над теми, кого уже нет с нами и чьих милых голосов мы никогда не услышим, - над княжичами, над родичами, над моими полёгшими воинами…
Князь с княгиней обнялись и с минуту молчали в безутешном горе.
Тихо. Ярко светила луна, над нею высилось тёмно-синее звёздное небо. Сюда, в глубокую балку, не долетали с поля битвы стоны раненых, не доносились ни перекличка вражеских дозорных, ни тысячеголосый гул стойбища гуннов. Только назойливое зудение комаров, вскрик испуганной птицы да задумчивое кваканье лягушек в маленьком, заросшем кувшинками озерце нарушали степную тишину.
Наконец князь Добромир поднял голову:
- Хватит, трогаемся…
Ехать верхом он не мог, и его положили на прочную попону, привязанную между двумя лошадьми. Боривой подал знак и маленький отряд смельчаков двинулся в далёкий неведомый путь.
Сначала спустились по дну балки к широкой долине, потом пологим склоном поднялись наверх и, определяя направление по звёздам, повернули на север. Назад, к югу, на земли уличей, им теперь пути не было: там властителями стали гунны.
Боривой прокладывал дорогу. За ним Дубок вёл под уздцы коней с попоной, на которой бежал князь Добромир. Сразу за князем, готовые немедля подать ему помощь, шли княгиня Искра и княжна Цветанка. Позади, отстав на десяток с лишним шагов, прикрывая всех ехали верхом Горицвет и Всеслав. Они вели в поводу несколько осёдланных коней.
Небо Оставалось чистым и звёздным. Луна роняла на землю холодные серебристые лучи, и от них на густом поникшем ковыле переливалась и поблёскивала свежая роса.
Миновали Кремневую гору, одинокую скалу, мрачно темневшую по левую руку на фоне синего неба. Боривой поднялся на стременах и оглянулся. Ну, кажется, спасены! Стойбище гуннов осталось далеко за холмами, поле боя - тоже. Теперь, не боясь топота коней, можно двигаться быстрее, чтобы за ночь отойти подальше от страшного места.
Юный княжич немного успокоился и, удаляясь от своих, пустил коня рысью, но никак не мог отогнать печальных мыслей, чёрной тучей давящих на душу, острой болью пронизывающих сердце. Снова и снова они возвращали его к событиям последнего дня.
Уличи привольно жили в степи неподалёку от тёплого моря. Они не ждали беды. На буйных весенних травах люди пасли скот, в реках ловили рыбу, радовались будущему урожаю, что обещал быть щедрым.
Но налетели черным вихрем гунны. Нападение было внезапным, неожиданным. Князь Добромир сумел собрать лишь часть своей дружины. Силы оказались слишком не равными, и почти все его воины сложили головы в кровавой сече.
Что теперь будет с уличскими жёнами, девами, стариками и детьми? Что станет с землёю уличей, их нивами, весями и речными угодьями? Что станет с табунами коней, отарами овец и коз, стадами коров?
А что будет теперь с ними - горсткой беглецов? Куда ехать? Где приклонить голову? У кого получить защиту?…
Чуть слышный шорох донёсся из-за большого тёмного куста и прервал мысли Боривого. Мелькнула неясная тень, послышался слабый мелодичный звук туго натянутой тетивы… Княжич мгновенно пригнулся к гриве коня и тут же над ним просвистела стрела, задев оперением спину.
«Дозорный гуннов! Так далеко забрался в степь! Почему он здесь один?»
Боривой выпрямился, выхватил из колчана стрелу, наложил её на лук. Но неведомый всадник, должно быть, внимательно следил за беглецами из чащи. Он гикнул на коня и умчался в призрачную ночную мглу. Пущенная вдогонку стрела не успела за ним. Все переполошились.
- Нам нужно его догнать! - вырвался вперёд Всеслав. - Мы за ним. Иначе - горе всем!
Его остановила княгиня:
- Ради богов! Куда? Сейчас ночь - разве найдёшь его во тьме? А мы останемся одни…
Её поддержал князь Добромир:
- Скверно, конечно, что нас выследили… Теперь гунны могут кинуться за нами… Но догонять дозорного тщетно: он вскоре доскачет до своих… А вы ещё заблудитесь…
- Что же делать?
- Бежать!
- А может, погони не будет?
- Будет!… Разве вы не знаете гуннов? - им лишь бы поохотиться… На дичь или людей - всё равно! Станут гнаться по следам и день, и два, пока не догонят или не убедятся, что это невозможно…
- Тогда не теряем времени! В путь! - воскликнул Боровой. - Отче, ты выдержишь? Езда предстоит нелёгкая!