Все замерли. Вспыхнет огонь Купайлы или не вспыхнет?
А Кий всё ускорял и ускорял движение. Волчок вертелся с явственно слышимым фурчанием.
И вот, не прошло и нескольких минут, дощечки задымились, зашипели, в воздухе запахло гарью.
Ещё быстрее замелькал погоняльщик.
И вскоре из-под твёрдого дубового острия заскакали искры. Смолистые дощечки вкусно зашкварчали и в густых сумерках, что совсем укрыли поляну, затеплился малиново-золотистый уголёк.
Кий отбросил ненужные теперь палочку-волчок и погоняльщика, положил между дощечками кусочек трута, клочочек пакли и начал изо всех сил раздувать уголёк.
Разнёсся резкий запах тлеющего трата, потом вспыхнула пакля, и по ней зазмеились чуть заметные золотистые язычки.
Огонь! Огонь Купайлы загорелся!
На радостях все закричали, засмеялись, взялись за руки и пустились в пляс.
А Кий уже скрутил вокруг горящих дощечек жгут соломы и положил всё под ворох хвороста. Сначала несмело сквозь дым заблестели искры, затрещали сухие ветви - и вдруг вверх взмыло жёлто-горячее пламя. Вечерний мрак расступился, и купальский огонь осветил и поляну, и мрачный лес вокруг неё, и парней с девчатами, мелькающих в стремительном танце.
Первым прыгнул через костёр стройный светловолосый Ясень. Разогнался - и вихрем махнул сквозь пламя.
- У-ух! - выскочил по другую сторону малость обожжённый, но радостный и счастливый. - Очистился от злого духа!…
У него тлел рукав рубахи. Смеясь, Лыбедь, хлопнув раз-другой ладошкой, тут же загасила. Ясень обнял её за стан, подтолкнул к костру.
- Прыгай и ты со мной! Ну-ка! Разом!…
- Ой, сгорю! - заупрямилась девушка.
- Не сгоришь! Опирайся на мою руку - перелетим как птицы!
Он потянул её вперёд, ласково защекотал под мышкой. Лыбедь завизжала, рассмеялась и помчалась рядом с ним. Прыгнули с разбега - ухнули, будто в холодную воду нырнули - и, счастливые, радостно улыбающиеся объявились из огня по ту сторону костра.
За Ясенем и Лыбедью начали прыгать остальные. Каждому хотелось проскочить сквозь священный купальский огонь, который очистит от злых духов и скверны. Прыгали поодиночке и парами, прыгали с весёлым смехом и шутками, с молитвами, а некоторые со страхом, но все - с надеждой на очищение.
Далеко за полночь продолжал пылать костёр, далеко за полночь веселились полные молодой силы и счастья парни и девчата. Гудела под ногами земля, эхом отзывалось Заросье, лоснились бронзовые, покрытые росинками пота лица, восторженно блестели глаза.
На поляне никто не ведал отдыха.
Песни, танцы, шутки, игры в горидуб[27], длинную лозу[28], жмурки, разные затеи и шалости. Раздавались звуки свирелей, рожков, гуслей, бубнов. Чего только не видела, чего не наслушалась тёмная, полная тайн, загадочная ночь Купайлы! Она казалась ещё более тёмной и таинственной от высоких сполохов золотистого пламени, крика напуганных сов, да уханья лесовиков и смеха русалок в непролазных дебрях и чащах древнего леса.
Только Щека не слышно среди общего шума и гама. Ещё засветло приметил он незнакомую девушку ладной горделивой стати с медно-золотистыми косами, большими зелёными глазами. Как увидел - тут же потерял покой.
- Откуда она? - спросил Хорива.
Тот лишь руками развёл:
- Впервой вижу.
- Должно, с далёкой веси?
- Может и так.
- До чего же она мне приглянулась! Я выкраду её!
- Да ты даже не знаешь, как её зовут.
- Узнаю.
- Как?
- Подойду и спрошу.
- Вот так, сразу?
- Не буду же я целый год приглядываться молча, как ты к своей Малушке!
- Ишь, какой быстрый!
- А ты как думал.
Щек одёрнул на себе рубаху, поправил пояс и смело направился к зеленоокой красавице.
- Ты, кажись, не из наших селищ?… Откуда такая будешь? - и подал руку, вести к танцу.
Девушка хотела было уклониться, но Щек крепко охватил её за стан и повёл в круг.
- Вот какая ты супротивница. Но не убежишь!
- А вот возьму и убегу!
- Почему? Разве я тебе такой противный?
- Не-е, не противный, даже наоборот, - и она впервые внимательно посмотрела на стройного парубка с кудрявым чубом и пылающими глазами.
- Так в чем же дело? У тебя что, есть наречённый?
- Може есть, а може, и нету, - загадочно, с улыбкой ответила она.
- Так не бывает.
- А вот и бывает!
- Как это?
- А так, - опять усмехнулась незнакомка, - где-то, може, и есть, а тут нету…
- А-а, это всё одно, что нет! - решительно заявил Щек, кружа её в быстром танце. - Но я так и не узнал, откуда ты?
- Из Росавы…
- Как здесь оказалась?
- Пришла с нашими парнями и девчатами до вашего Купайлы…
- Вот и хорошо.
- А что хорошего-то?
- А как бы я тебя иначе встретил?
Девушка залилась румянцем и опустила глаза.
Была совсем ещё молодая - лет шестнадцати, а смотрела смело, гордо.
- А если бы не встретила.
- Жалел бы очень!
Щёчки её вспыхнули ещё больше.
- Да, хлопцы все такие брехуны!
- Я нет!
- Не верю!
- Поверишь!… Как тебя зовут?
- А тебя? - спросила вместо ответа.
- Щеком.
- А я - Рожана.
- Красиво тебя назвали!
- Правда?
- Тебе очень подходит…
- Ну и говорун ты, Щек.
- А вот И нет!
- Чем докажешь?
- Тем, что сегодня выкраду тебя!
- Ой ли? А потом?
- Станешь моей женой!
- Ха-ха-ха! - рассмеялась Рожана и вдруг, прервав танец, выпорхнула из его рук и бросилась к гурьбе девчат…
Весь вечер Щек видел только Рожану. Не отходил от неё. Не слышно было его весёлого пения, заливистого смеха, ни с кем больше не танцевал, кроме зеленоокой отроковицы из далёкой Росавы. А когда вспыхнул костёр, несколько раз прыгал с нею через огонь, а потом шепнул:
- Хочешь узреть, как папоротник цветёт?
- Хочу… Знаю - кто узреет, тот своё счастье найдёт.
- Тогда пошли со мною! - он взял её за руку и повёл к лесу. Когда оказались во тьме среди мрачных стволов деревьев и услышали неясные тревожные шорохи и крики ночных птиц, Рожана начала упираться.
- Ты куда меня тянешь?
- Я же говорил - хочу тебя выкрасть!
- Ой!
- Вот тебе и - ой!
С этими словами Щек поднял Рожану на руки и, нежно прижав к груди, понёс между пышных кустов лещины к речке…
Цветанка раскраснелась от быстрого танца. Кроме Кия она, казалось, не замечала никого и ничего.
Чёрный Вепрь с досадой закусил губу. Перун ясный! Все его замыслы и надежды могут внезапно рассыпаться прахом от неожиданного, как он думал, чувства к Кию, что вспыхнуло в девичьем сердце. А как всё хорошо могло бы сложиться.
Неведомо, станет ли он когда-нибудь князем полян. Отец стар и не сегодня-завтра отправится к предкам. Старейшины родов, конечно же, князем изберут Радогаста - в этом можно не сомневаться. Они и сейчас не чувствуют братской любви друг к другу. Скорее - наоборот… Что же тогда?… Значит, доведётся ему с матерью бежать из Родня и искать пристанище одним богам известно где… Вот тут-то княжна уличей, став его женою, могла бы изменить всё в выгодную для Чёрного Вепря сторону.
Князь Добромир - не жилец уже на свете. По всему видать… Княжич Боривой ещё слишком молод, и его несколько лет можно не опасаться, не принимать во внимание… Племя уличей осталось без князя, и вряд ли каган Эрнак успел кого-нибудь поставить… Вот здесь он и явится к вую Эрнаку с просьбой назначить его. А молодая княгиня поможет завоевать если не приязнь, то покорность уличей… Чёрный Вепрь - князь уличей! Хотя и под владычеством гуннов, но - князь!… Будет иметь свою дружину, грозную поддержку вуя Эрнака - пускай тогда попробует потягаться с ним «любимый» братец Радогаст! Руки у того станут коротки!… А там, глядишь, и поляне перейдут под его княжескую власть!…
Помимо всего этого, и княжна собою хороша. Много здесь девчат, а лучше неё, пожалуй, нет ни одной!
И что же - потерять её теперь? Молча глядеть, как другой увивается вокруг неё и, чего доброго, возьмёт в жены? Нет, Чёрный Вепрь не привык отступать ни перед кем и ни перед чем!
Он оглянулся на свою свиту, кивнул головой.
- Лют, Мыслята, Малк, подойдите-ка!
Три воина встали рядом с ним. Уют был высоким, остронос, с небольшими черными глазами, в которых поблёскивали хитрые огоньки. Он чем-то напоминал юркого, быстрого хорька. В противоположность ему Мыслята походил на медведя - неуклюжий, длиннорукий, плечистый. А Малк отличался от них обманчиво приветливым и кротким видом.
- Видите, вон ту отроковицу? - спросил княжич.
- Какую? - медленно повернул тяжёлую голову Мыслята.
- Видим, - быстро ответил и за себя и за других Лют. - Та, что танцует с Кием?
- Да.
Теперь и Мыслята приметил девушку и уставился на неё тупым взглядом.
- Ну и что?
Чёрный Вепрь пальцем поманил дружинников ближе к себе и что-то быстро зашептал им на ухо. Потом выпрямился и спросил:
- Все уразумели?
- Все, княжич, - с готовностью ответил Лют. - Да не забудьте обмотать коням копыта, чтобы не оставить следов.
- Не забудем!
- Тогда - идите!…
Весь вечер Цветанка чувствовала себя счастливой. Сильные горячие руки Кия легко кружили её в танце, а ласковые глаза, в которых мелькали отблески малинового пламени, нежно ласкали её, как весенний ветерок.
Но вот на поляне началось какое-то движение, послышались голоса:
- Купайло присыпал Марену - и огонь начал угасать! Купайло постарел - пора ему на покой. Подпалим Купайлу! Подпалим Марену! Чтоб сами очистились в священном огне!… Слышь, Кий?… Скоро на небо взойдёт звезда!
И верно, было далеко за полночь, все устали. Пора заканчивать игрища и расходиться к домашним очагам.
Все устремили взгляды на Кия. Что он скажет?
- Ну, что ж - подпалим Купайлу! - воскликнул Кий. - Играйте, танцуйте, пойте, веселитесь! Становитесь в круг! А я подложу под идолов огонь!