От этих мыслей Богдана отвлёк послышавшийся впереди шум, тревожные крики:
- Держи его, держи!
Богдан метнулся на крик, за ним - его воины.
- Обходи сады, держи его! - Улеб с гриднями едва не сбил с ног Богдана.
В темноте они с трудом признали друг друга.
- Ой, сотник, беда какая! Мечника убили… В князя целил хазарин, Мечкик на себя ту стрелу принял…
- А князь?
- Жив-здоров, ничего ему не сталось…
- Тогда бежим. Скорее!
Мечник погиб… Страшная ярость охватила Богдана. Нет, на этот раз не уйдёт проклятый бек. Надо взять его любой ценою!
Сурхан, почувствовав, что его окружают, заметался в кольце облавы. С ним было ещё четверо телохранителей, и он, чтобы сбить с толку преследователей, разогнал своих помощников в разные стороны. Он знал, что осёдланные кони ждут его недалеко от городских ворот, в саду преданного беку старого хазарина. Только бы добраться до них!
Сурхан сбросил с себя касожскую бурку, чтобы легче было бежать. Потом сорвал кривую саблю, путавшуюся в ногах, снял верхнюю одежду, на ходу кинул её через забор в чей-то двор.
Шум погони настигал его. Всё громче слышались голоса преследователей. Сурхан задыхался. Сердце стучало, заглушая шаги бегущих русичей. Он бежал мимо глухого высокого забора. Кто живёт за ним - друг или враг? Раздумывать не было времени. Напрягая последние силы, бек подпрыгнул, уцепился руками за забор и с трудом перекинул через него своё грузное тело.
Он неловко упал на траву и затаился. За забором послышались крики, топот ног, затем шум стал удаляться. Сурхан огляделся. Он находился в тесном дворике, каких множество в Тмутаракани, стиснутом хозяйственными постройками. Между амбарами виден был проход в сад. Бек осторожно двинулся в ту сторону.
Немного отдохнув и успокоившись, он осмелел, в его душе затеплилась надежда на спасение. Это восточная часть города, где-то недалеко ворота, у которых ждут кони и верный беку старик. Сурхан осторожно перебрался в соседний сад, миновал ещё один двор. Дальше хода не было.
«Придётся выйти на улицу, - с досадой подумал Сурхан. - Иного пути нет. Но может, русы уже прекратили погоню?»
Он сделал всего несколько шагов по улице, прислушиваясь, как затравленный зверь, и почувствовал опасность. Сурхан оглянулся. К нему бесшумно приближались несколько тёмных фигур. Он кинулся в другую сторону. Из тени на дорогу вышли ещё двое.
- Это он! Держи его!
Сурхан заметался, пытаясь вырваться из всё теснее сжимавшегося кольца.
Что-то тяжёлое упало ему под ноги, свалило на землю. Пытаясь подняться, бывший правитель Тмутаракани почувствовал, как сильные руки схватили его и поставили около стены.
- Он? - спросил голос русича.
- Он самый, бек Сурхан, - ответил другой, гортанный голос.
Поняв, что это конец, бек протяжно, дико завыл.
9
После захода солнца к костру, у которого ужинали княжеские гридни, подошёл старик в касожских ноговицах и русской холщовой рубахе. Он опирался на тяжёлый посох.
- Добрый вечер, храбрые вой! - заговорил он неожиданно молодым и звучным голодом. - Помоги вам Перун!
Богдан и Злата, шептавшиеся о чём-то в стороне от костра, подняли головы. Ближе всех к старику оказался Чеглок. Он отозвался добродушно:
- Добрый вечер! Ты, видать, из наших, русского роду-племени? Садись к нам, деду, отведай нашей рыбки.
- Спасибо на добром слове, - старик степенно пригладил рукою длинные седые усы, свисавшие ему на грудь. - Я только спросить хотел: нету ли в вашей дружине моего побратима, старого воя Мечника? Киевский он…
- Мечника? - растерянно переспросил Чеглок, утратив свою обычную бойкость и переглядываясь с Чудином…
Богдан и Злата насторожились. Стали прислушиваться и другие гридни.
- А что - не слыхали о таком? Добрый был рубака…
- Как же, слыхали, - Чеглок замялся. - Да только…
Богдан поспешил выручить гридня, поднялся, шагнул навстречу старику.
- Я знаю деда, - шепнула Богдану Злата, - это Микула, из Полянской земли. Он давно живёт в Тмутаракани…
Сотник посмотрел прямо в Микулины глаза, вспыхивавшие отблесками огня.
Был у нас десятник Мечник, добрый воин… Да нету уже его, не доведётся тебе повидать своего побратима. Сразила Мечника хазарская стрела в самой Тмутаракани, та самая стрела, что нашему князю была предназначена.
- Вот какая беда, - вздохнул старик, возводя очи к звёздному небу, словно надеясь отыскать Там бессмертную душу погибшего товарища. - А я слыхал ночью шум и гомон, да не ведал, что там, на майдане, приключилось. Жаль… Не доведётся нам с ним, выходит, вспомнить молодость, дальние походы, где вместе бывали…
Старик тяжело опустился на землю и умолк, печально глядя перед собою.
Гридни тоже молчали. Они ещё сами не успели свыкнуться с тем, что нет больше рядом с ними рассудительного, храброго Мечника.
Чтобы нарушить ставшее тягостным молчание, Богдан спросил:
- И давно вы с Мечником разлучились?
- Давно, сынок, давно, - очнулся от своих дум Микула. - Когда ещё на Руси Игорь княжил.
Гридни окружили старика, с любопытством разглядывая его суровое, изрезанное глубокими морщинами лицо. Кто-то подкинул в костёр сухих веток, пламя вспыхнуло ярче, швырнуло сноп искр в чёрное небо.
Тёмные глаза Микулы пристально смотрели вдаль, будто вновь возникло перед ними давнее прошлое.
- Давно это было, - медленно и негромко начал свой рассказ Микула.
Двадцать один год назад ватага русских витязей из Киева, Чернигова, Любеча и Новгорода решила поискать военной удачи в чужих землях. Князь Игорь в ту пору отправился с дружиной в поход на ромеев, а эта ватага двинулась на восток. В пути к ней пристало немало людей без роду-племени, больше всего - степняков, осевших на порубежных землях Руси. Было немного и варягов, любителей бродить по белу свету. На лодьях, захваченных у камских болгар, ватага поплыла вниз по Итиль-реке.
Хазары пропустили лодьи русичей в Джурджанское море, выговорив себе за это третью часть добычи, которую добудут витязи в южных землях.
Предводитель ватаги Борич смело дал такое обещание - он рассчитывал возвращаться домой другим путём, через владения ясов.
В Итиль-граде к ватаге пристало немало русичей, живших здесь издавна. Борич закупил у хазар мечи и кольчуги, всех пришлых воинов вооружил. Под его началом было уже несколько тысяч человек, целая дружина.
Поплыли лодьи по Джурджанскому морю, взяв курс на полдень. То к берегу приставали, то к безлюдным островам, чтобы сделать передышку.
Дружина высадилась на берег в устье большой реки Куры. Здесь остались лодьи и с ними человек триста охраны. Остальные воины направились к богатому городу Бердаа, расположенному немного выше устья реки. Бердаа был жемчужиной Ширванского государства, слухи о его сокровищах доходили до Киева. Ширванский шах, прослышав о вторжении чужеземцев, поспешил им навстречу с большим отрядом. Мусульманские воины рассчитывали на лёгкую победу, но, несмотря на численное преимущество, были разбиты наголову пришедшей с севера дружиной. Русичи вошли в город, и Борич объявил себя его правителем.
Этот витязь правил разумно и осторожно, не ущемляя прав жителей Бердаа, уважая их обычаи. Привыкшая за время похода беспрекословно подчиняться ему дружина строго выполняла приказы Борича, собирала дань: с богатых - большую, с бедных - малую. В городе было тихо и спокойно.
Несколько раз к Бердаа подступало войско шаха, но каждый раз ему приходилось отступать с тяжёлыми потерями. Шах решил нанести удар русичам в спину. Его лазутчики под видом мирных жителей пробирались в город, тайно проносили оружие.
Восстание в городе началось неожиданно и нанесло серьёзный урон русичам. Но дружина, хотя и понесла немалые потери, выстояла. Борич, однако, задумался: если так пойдёт и дальше, то со временем у него вовсе не останется воинов. Пора Забирать богатую добычу, пленников и отходить к берегу, где оставленная стража по-прежнему несла охрану лодий. Дружинники с ним согласились.
Ночью без шума они покинули город.
Добравшись до лодий, Борич держал совет с дружиной: каким путём добираться домой? Как ни жаль было отдавать хазарам третью часть добычи, но большинство воинов высказалось за то, чтобы плыть отсюда к Итилю - путь по суше мало был известен, да и много ли унесёшь на своих плечах!
Земляки Микула и Мечник всё время держались вместе - рядом сидели в лодье, когда плыли на юг, рядом стояли в бою, сражаясь с ширванцами, а при возвращении Борич назначил их десятниками и разлучил, рассадив по разным лодьям. Разыгравшаяся ночью буря разлучила их навсегда. Лодью, где плыл Микула, разбило, выбросило на камни. Тяжёлые кольчуги потянули многих воинов на дно. Только двое - Микула и молодой варяг Лидул выбрались на берег.
- Выбрались всё же… - с облегчением вздохнул Чеглок, ловивший каждое слово рассказчика.
- Выбрались, - повторил с грустью старик, - да не в доброе время то случилось. Лодью-то разбило бурей под самым Семендером. Наскочила на нас, безоружных, хазарская стража и повязала…
- А потом что было? - не выдержал Чеглок.
- Потом? Ведомо что: полон, неволя. Тот Лидул был горяч больно, кинулся как-то на хазарина, что доглядывал за нами, придушил. Ну его, сердечного, распяли на городских воротах, чтоб другим невольникам неповадно было. А я годов десять мыкался, пока не сбежал. Пристал к каравану чужеземному, с ним дошёл до земли ясов, а там и до Тмутаракани добрался.
- Гляди ж ты! - удивлённо воскликнул Богдан. - И со мною такое было.
- Долю нашу боги намечают, - с уверенностью сказал Микула. - Мне сюда наметили попасть, Мечнику - другое. Он, значит, до родных краёв добрался… Чтоб тут, около меня, голову сложить! Про него я теперь знаю, а вот Борич? Слыхал кто про него?
К огню подступил немолодой гридень Сварг.
- Борич, говоришь? Того, что на Бердаа ходил, я видел. Он вернулся в Киев почти в одночасье с Игорем. Только князь с пустыми руками пришёл с под Царьграда, а Борич вернулся с богатой добычей. От Днепра до ворот киевских устлал дорогу аксамитами, парчой и шелками.