Когда прошли все, мужчины взялись за лопаты, и над могилой вскоре вырос свежий округлый холм.
Перед грозой
К полуночи отряд Черного Вепря, догнав Крэка, несся на восток едва заметной дорожкой, которая вилась по холмистому Поросью. Позади остались лесные чащи, откуда доносились тревожные крики ночных птиц, небольшие поселки в глубоких балках, узкие поля возле них, засеянные вызревавшей рожью. В конце концов все устали — и кони, и люди. Разморил сон.
Тогда княжич выбрал уютную местность на опушке и приказал стреножить лошадей.
Костер не разводили. Было тепло. С безоблачного неба светил серебристый месяц, из степи веял легкий, настоянный на запахе полыни, тимьяна и ромашки ветерок, и уставшие воины, попадавши на траву, мгновенно погрузились в глубокий молодецкий сон.
Не спали двое — Черный Вепрь и Крэк.
Убедившись, что все крепко спят, а лошади мирно хрупают сочную траву, Черный Вепрь подал знак гунну, и они, отойдя в сторону, прилегли в тени, под корявым стволом старой груши.
— Ну, рассказывай — кагана Ернака видел? — спросил тихо княжич.
— Видел, — ответил Крэк. — И все сделал так, как ты приказывал, — талисман передал, о твоей матери и о тебе рассказал…
— Ну и что?
— Каган обрадовался, что его сестра жива и что у него есть племянник…
— А о моем намерении поддаться гуннам и с их помощью стать полянским князем говорил?
— Конечно!
— Ну, и что ответил на это мой дядя?
— Обещал помощь и защиту.
— А если мне не удастся отделаться от брата Радогаста?
— Тогда — княжение в племени уличей… кагану нужен там преданный человек.
Черный Вепрь облегченно вздохнул:
— Это хорошо… Когда же ждать дядю с войском?
Крэк пожал плечами.
— Вот этого не знаю… Каган своих намерений не раскрывает никому.
— Мне, своему племяннику, мог бы и раскрыть, — обиделся княжич.
— Его доверие еще нужно заслужить, Черный Вепрь.
— Я заслужу его… Так и передай Ернаку — заслужу! — сказал после раздумья Черный Вепрь. — И пусть каган не медлит, а идет на Рось! Князь Божедар, мой отец, уже такой старый и больной, что боги вот-вот позовут его к себе… Было бы хорошо, чтобы гунны подошли к Родни еще до его смерти. Тогда мой брат Радогаст не успел бы собрать под свою руку всю полянская силу… Понимаешь?
— Еще бы!
— У меня здесь много врагов, и самые опасные для меня двое — Радогаст и воевода молодых русов Кий. Пусть поможет мне дядя уничтожить их, а с другими я сам расправлюсь!
— Передам кагану об этом…
— Тогда не медли… Бери коня — и в путь!.. Жду тебя в первую ночь новолуния у Родни.
— Хорошо, — сказал Крэк и поклонился княжичу в ноги. — Спасибо, Черный Вепрь, что второй раз спас меня от смерти. Век не забуду этого. Да хранит тебя Тенгри-хан!
Он встал, растреножил коня, вскочил в седло и тихо, без шума исчез в серебристо-синей дымке лунной ночи.
Родовичи, все, как один, одетые в белое, с кладбища отправились домой, растянувшись под горой кучками, словно гуси, возвращающиеся с пастбища домой.
Тур шел с волхвом, но Кий придержал его за рукав.
— Отче, отпусти нас с Боривоем — поищем Цветанку, — сказал вполголоса, и в его голосе почувствовалась глухая, скрытая боль.
— Где же вы будете ее искать? Мир велик…
— Родню она не минула… Или где-то поблизости от нее… Больше некуда Черному Вепрю ее везти… Там и будем искать.
— А если попадете княжичу в руки?
На все воля богов, отче. Но я не лыком шит — сам постараюсь обхитрить Черного Вепря!
Тур с любовью посмотрел на сына. Хороший отрок! Уже, собственно, муж! Спокойный, сильный, умный! Как бы радовалась душа Белицы, если бы боги не призвали ее к себе! И старому отцу — радость, и младшим братьям и сестре — опора!..
Однако дать согласие не спешил.
— А если гунны подойдут?… Я думал, что ты встанешь не только во главе младшей дружины, а поведешь всю силу русскую. Потому что меня уже года тянут вниз… А что гунны нападут — чует мое сердце. Недаром Крэк так быстро объявился в наших краях!
Кий задумался.
— Я не задержусь, отче… В поле же пошлем усиленную стражу. А вместо себя оставлю Щека, — он посмотрел в синие, чуть поблекшие глаза отца. — Он справится…
— Кого же ты еще, кроме Боривоя, возьмешь с собой?
— Хорева, Братана и Грозу.
— Думаешь, достаточно будет?.
— Думаю, достаточно… Мы же идем не на открытый бой, а лазутчиками. Чем меньше нас, тем лучше.
— Ладно, езжайте… Но скорее возвращайтесь!
— Вернемся, отче.
Повеселевший Кий подошел к группе отроков, которые ждали его.
— Ну, что? — Бросился Боривой.
— Едем!
— Сейчас?
— Какой ты быстрый! — улыбнулся Кий и повернулся к отрокам. — Друзья, кто хочет пойти в поле сторожить гуннов?
Все выступили вперед.
— Я!
— Я!
— Я!
Кий поднял руку.
— Нет, так не годится. Я сам назначу старших… Ясень, Волчий Хвост, Ломинога, Велемир! — названные отроки выходили вперед и становились рядом с Кием. — Вы будете боярами… Каждый из вас возьмет по пять воинов, коней, оружие, пищи на неделю — и сегодня в степь! Увидите гуннов — немедленно дайте знать нашим!.. А ты, Щек, останешься воеводой вместо меня… Отец скажет, что делать… Хорев же, Боривой, Братан и Гроза поедут со мной… Всем отправляться не мешкая!
На другой день, вечером, преодолев путь от Каменного острова до Родни, Кий со своими спутниками остановился в густом лесу, возле самого Днепра. Все были усталые и голодные. Подкрепившись сухарями и вяленой рыбой, стреножили лошадей и пустили в овраг пастись, а сами легли спать и сразу уснули.
В полночь Кий проснулся, растормошил Хорева и Боривоя.
— Пора!
Ребята продрали глаза, начали зевать. Но, вспомнив, зачем они тут, сразу вскочили на ноги.
— Что делать, Кий?
— Прежде всего — на Родень! Если повезет поймать кого-нибудь и мы узнаем, где Цветанка, тогда решим, что делать дальше!.. Все — лошадей, продовольствие, кожухи — оставляем здесь. Гроза и Братан постерегут… С собой возьмем только мечи и веревки, чтобы связать пленного, если возьмем, а также тряпку — заткнуть рот.
Чтобы не плутать по оврагам, пошли берегом, над самой водой. Остановились напротив Родни. Прислушались. Тихо плещется мягкая днепровская волна в темной осоке, иногда где-то всплеснет щука, прокричит сова — и снова терпкая тишина окутывает землю… Ни людского говора, ни лая собак — все спят…
Осторожно, хватаясь за стволы деревьев и за кусты, вскарабкались на гору и приблизились к деревянной изгороди.
Кий поднялся на цыпочках и заглянул в усадьбу. Но увидел немного: темные здания, кучи дров под забором, какие-то неясные тени вдали, и ни одной человеческой фигуры. Как будто вымерли все или уснули беспробудным сном.
«Так и до беды недалеко. Достаточно гуннам подойти ночью, окружить поселение — никто живым не уйдет отсюда», — подумал Кий.
Но думал он так преждевременно. Когда, ухватившись за частокол, подтянулся вверх, чтобы перемахнуть во двор, под тяжестью тела заскрипело сухое дерево — и вдруг в темноте залаяли собаки. Целая стая их, с шумным лаем, как на охоте, бросилась на этот звук.
От ворот донесся сонный голос сторожа:
— Чу-чу, проклятые, что вы взбесились! Спать не даете!
Второй голос ответил:
— Хорька услышали или лису! Вот и принялись!
Собаки — а было их не меньше десятка — увидели пришельца и, сбившись в кучу, прыгали на частокол, лаяли, рычали — аж захлебывались от ярости.
Кий выругался:
— А черт возьми! Бежим!
Чтобы не наделать шума, с горы спускались медленно. У Днепра остановились и некоторое время молчали, прислушиваясь — собачий лай, не утихал.
— Ночью нам сюда не пробраться, — сказал Хорев. — Надо искать другой путь. Если Цветанка в Родне, то нелегко нам будет вызволить ее оттуда!
Кий сжал кулаки. Действительно, ночью не ходи — собачня поднимет такой шум, что и не рад будешь. А днем тем более — как раз попадешь в лапы к Черному Вепрю. А он живым не выпустит! Что же делать?
И Хорев, и Боривой смотрели на него молча, ожидая ответа. Но разве легко что-то здесь придумать?
— Идем назад. Поспим до утра, а там взойдет ясный Даждьбог — осенит нас своим золотым сиянием, и мы придумаем что-нибудь…
Они вернулись в овраг, к товарищам, выбрали сухую местность, легли рядышком, накрылись овчинами и мгновенно уснули.
Проснулись от громкого пения птичек. Из-за Днепра, пробивая густую завесу розового тумана, солнце брызнуло на свежую, вспрыснутую утренней росой землю, светом и теплом.
Умывшись холодной водой из лесного ручья, наскоро позавтракали.
— А теперь, друзья, пойдемте, — сказал Кий. — Не повезло нам ночью, то, может, повезет днем… Я думаю так: будем выслеживать Черного Вепря и его людей. Кто имеет чуткое ухо и острый глаз, тот много чего узнает…
Теперь шли осторожно, гуськом, ступая так тихо, чтобы ни сухая ветка не треснула под ногами, ни листья на кустах не зашелестели. Взобравшись на кручу, соседствующую через овраг с Родни, перевели дух.
— Ждите меня здесь, — приказал Кий, — а я посмотрю с высоты, с дерева, потому что близко подходить к княжескому двору днем опасно.
И он ловко, словно белка, поднялся вверх по суковатому стволу старого дуба. Поднявшись над верхушками темнолистых грабов, густо поросших вокруг, примостился на прочной ветке. Отсюда видно и княжеское подворье, и требище[31], и дорогу, которая петляла над Росью и вела в лесные дебри, и Днепр, и синюю заднепровскую даль.
Солнце уже разогнало туман, и весь большой и прекрасный край лежал умытый солнцем, как на ладони. Но Кию некогда было любоваться этой красотой. Мысль о Цветанке, как колючка, растравляла сердце.
На Родни курились дымы, спокойно ходили люди. Донеслось припозднившееся кукареканье петуха. Все было так, как, наверное, каждое летнее утро, с тех пор как там поселился полянский князь.