В эту минуту с поля донесся звук рожка. Гунны заметили полян.
— Становитесь по местам! Держитесь смело! — крикнул Кий. — Я буду с вами стоять посередине ряда!
Возня, топот ног, грохот щитов, звон мечей — все это длилось не более того, сколько нужно было, чтобы выстроился строй рядов. Причем передний ряд — перед частоколом, а три задних — за ним. Кий и Щек вместе с младшей дружиной встали в передний ряд. Кий не без оснований считал, что находчивые отроки шустрее отступят за частокол, чем опытные, но не такие поворотливые старшие воины. Ряды застыли. И тогда все услышали, как глухо стучит земля и из-под нее доносится далекий грозный гул…
Хотя нападения ждали все с нетерпением, но, как это бывает в таких случаях, гунны вынырнули внезапно, неожиданно, как темная грозовая туча. Не сбавляя бега, они быстро вогнались на поляну и, заметив полян, перегородили ее, начали незаметно вытягиваться клином.
Кий услышал, как над рядами отроков пронесся глухой гул. Кто-то горячо шептал молитву:
— О животворный Световид, и ты, всемогущий Перун, спасите нас!..
Напряжение нарастало. Воины, засевшие в лесу, притаились и ни каким движением не выдавали себя. Русы, ожидая страшного удара, замерли тоже.
Видя, как вытянулись и застыли в ожидании безбородые лица отроков, Кий громко, так, чтобы все слышали, сказал: Друзья! Братцы! Сейчас решается судьба полянского племени! Если гунны прорвут ряды, они легко догонят наших жен, детей, сестер, родителей и всех порубят или возьмут в плен!.. Если же нам удастся остановить их здесь, — не победить, не разгромить, а только остановить, — то этим мы спасем и себя, и все племя от гибели! Поэтому — пристало ли нам бояться, дрожать за свою жизнь? Я уверен — мы победим! А боги помогут нам! — и он вдруг простер вверх руку с копьем и горячо сказал: — О ясный Хорос, щедрый Даждьбоже, ясный Световид, мы, твои дети, умоляем, молим тебя, — ослепи очи нападающим, защити нас! А ты, Стрибог, отврати от нас гуннские стрелы, развей врага по степи! И ты, Перун, наш заступник, помоги нам, направь свой гнев против врага, оглуши его громом, порази своими огненными стрелами!.. Защитите нас, боги!..
— Защитите нас, боги! — прокатился над рядами, как вздох, горячий призыв.
В это время с вражеской стороны донесся грозный гуннский клич:
— Гурракх! Гурракх!
Гунны приближались. По невысокому, пологому склону, захватывая всю ширину лужайки, катилась густая темная волна, способная, казалось, затопить, сокрушить и уничтожить все на своем пути.
Строй полян окаменел. Кий крепко зажал левой рукой древко щита, а правой — копье. Острие гуннского клина целилось ему прямо в грудь.
Страха в сердце не было. Только в голове билась тревожная мысль — все ли он предусмотрел? Достаточно того, что он сделал, чтобы остановить врага?
Гунны набирали скорость. В этом была их сила. Лохматые лошади, вытянув вперед большие головы, мчались прямо на белую стену полянских воинов, и уже не далекий гул, а близкий гром вырывался из-под тысяч копыт и заставлял вздрагивать сухую землю.
Кий посмотрел на своих молодых друзей, которые стояли по обе стороны от него. Испугаются? Не бросятся наутек?
Нет, все стоят на своих местах и напряженно всматриваются из-за щитов в живую лавину врагов, сотрясающих воздух неистовым криком.
Теперь не упустить решающей минуты! Точно определить расстояние! Гунны совсем близко — сто шагов, пятьдесят, четверть ста… Пора!
И тогда Кий приложил к губам сигнальный рог, и из него вырвался резкий короткий звук.
И вдруг передний ряд отступил назад, оставляя за собой наклоненный в сторону врага частокол. Отступил и Кий. И только успел повернуться лицом к врагу и закрыться щитом, как могучая гуннская волна со всего разгона, всей тяжестью многих лошадиных и человеческих тел налетела на острозубую ограду.
В тот же миг сотни полянских стрел с трех сторон — из-за частокола, с одной стороны поляны и с другой — посыпались на гуннов.
Даже старые, бывалые воины не видели ничего подобного!
Страшно заржали гуннские лошади, вспарывая животы об колья; упали наземь всадники, — и их тут же пришили к земле полянские копья; крики боли и отчаяния, громче и яростнее от боевого клича, раздались над ордой.
Гунны так и не поняли, что произошло.
Сбились в клубок их передние ряды — упали лошади, образовав высокий завал. Задние же, наоборот, не сбавляя бега, мчались дальше, в эту тесноту, напирали на передних и, остановившись, попадали под полянские стрелы. Никто не знал, почему гуннский смертоносный клин не рассек вражеский строй, остановился. Каждый терялся в догадках — и не находил ответа.
Защищеные частоколом и лесом, поляне почувствовали себя хозяевами положения. Гунны остановлены! Их страшный клин разплющился об частокол, а всадники вместе с лошадьми, истекающих кровью, на его редких зубьях. Со всех сторон на гуннов летели стрелы и копья. Человеческие крики и стоны, мучительное ржание раненых лошадей, стук щитов, звон мечей — все это слилось в сплошной дикий рев, словно на поляне сошлись в бою тысячи раздраженных, обезумевших туров.
Кий поощрял, ободрял своих воинов:
— Друзья, бейте их! Стреляйте! Рубите мечами!.. Враг ошеломлен! Мы побеждаем!
Поляне с еще большим пылом ринулись на противника. То тут, то там завязывались яростные рукопашные бои.
Гунны начали отступать. Поняв, что попали в хорошо поставленную ловушку, они поворачивали назад и, охваченные ужасом, вырывались из опушки и неслись в степь. Не всем удалось сделать это сразу: не один гуннский воин сложил голову, пока искал выхода из этой смертельной круговерти. И наконец поляна опустела, и на ней остались только убитые и раненые люди и лошади, а также гуннское и полянское оружие.
И тогда с радостными криками на поляну высыпали победители. Опьяненные радостью, плакали и танцевали, как дети.
— Победа! Победа! Гунны сбежали!
Старейшина Ворон встал посреди поляны на колени, поднял над головой руки, начал молиться.
Потом Ворон встал, и по поляне прокатился его громкий голос:
— Братья, воины, люди полянские! На вече! На вече! Все стали собираться вокруг него.
Когда все затихли, он встал на щит и молодые воины подняли его вверх.
— Братья! Родовичи! Богов мы поблагодарили за победу! А чем же отблагодарим нашего воеводу, без которого мы бы ее не получили? — Ворон обвел взглядом притихших воинов.
Кий стоял в толпе и удивленно слушал — куда клонит старейшина? Все молчали. Только сзади послышалось нетерпеливо:
— Да говори уже сам, Ворон! Чего нас спрашиваешь? Ворон откашлялся.
— Братья! Воины! Взгляните вокруг — сколько гуннских трупов лежит на земле! — показал рукой. — Не наших, как было это на Широком Берегу, а вражеских!.. Скольких своих лучших воинов потерял сегодня Ернак! И ни один из них уже не поднимет на нас саблю, не выстрелит из лука!.. А кто причастен к этому?… Разве не наш молодой воевода?… Вот он стоит там, наряду с другими, и радуется так же, как и все! Радуется победе, полученной нами благодаря его уму, смекалке и опытности!.. Так спрашиваю вас всех, родовичи, не избрать ли нам в это смутное и тяжелое для всего племени нашего время этого достойного мужа князем нашим полянским? Ведь без князя жить не можем! А кто сегодня достойнее среди нас им быть? Кто сегодня привел нас к победе и приведет завтра?… Кий!.. Выберем же его князем, чтобы племя наше не осталось без головы!
Ворон поднял копье, потряс им, и вслед за ним все воины подняли копья и закричали:
— Кия хотим князем! Кия! Кия!..
Когда шум немного улегся, старейшина сказал:
— Поднимите князя на щит! Пусть все видят его!
Молодые русы враз подняли Кия над головами, встали в круг, рядом с Вороном. Старейшина снял у себя из-за спины котомку, которую имел каждый воин, развязал ее и что-то достал из нее. А когда развернул, все увидели в его руках красное корзно.
— Вот, братцы, готовил когда-то для себя… Кто же из воинов не мечтал стать воеводой или князем? А теперь с радостью вручаю нашем избраннику! — и накинул корзно Кию на плечи. — Пусть наш князь носит это корзно с честью и достоинством и всегда помнит, что получил его из наших рук! Чтобы не возгордился! Чтобы знал, что князь имеет власть над каждым из нас, а вече имеет власть над князем!
Кий преклонив колено, вытащил из ножен меч и, поцеловав его блестящее лезвие, ответил:
— Спасибо, друзья, за честь, за доверие! И клянусь никогда не забывать, из чьих рук получил это корзно! Заботиться о племени, как о своем роде, а вече уважать, как уважаю обычаи и закон предков наших!
— Что же нам теперь делать, князь, — говори! — спросил Ворон. — Гунны сбежали… Может, вернемся к своим очагам?
Кий поднялся, окинул взглядом воинов.
— Нет, старейшина, — ответил твердо, — возвращаться назад, к нашим жилищам, рано! Гуннов мы только остановили, но не уничтожили. Они сильны и не оставили намерения покорить нас…
— Итак, идем дальше на север?
— Да, идем на север!.. Там тоже наша земля!
— Когда отправляемся?
— Сейчас… Пока гунны опомнятся, мы оторвемся от них на много поприщ… Забирайте оружие, раненых, — и в путь! Прямо через болото!.. К вечеру должны быть у Трех Могил. Там переночуем, а завтра — дальше…
На новой земле
Не успела холодная днепровская волна принять в свое лоно Цветанку, как шелохнулись кусты ивняка и одновременно свистнули две стрелы. Одна попала Люту в спину, и он упал головой вниз к корневищам ивы. А вторая впилась в бок Мысляты, отчего тот сначала завертелся на берегу, словно укушенный змеей, а потом свалился в воду.
Малко не стал дожидаться третьей и бросился ничком на землю, прося пощады.
Из кустов выскочили двое — Хорев и Боривой. Хорев сразу, не раздумывая, прыгнул в воду, где взахлеб барахталась Цветанка, а Боривой, наступив Малко ногой на спину, приставил ему к затылку меч.
— Не шевелись, а то обезглавлю!