Окрыленный, осчастливленный, он снова двинулся навстречу врагу, который уже достиг широкого ровного уступа под горой и там остановился. Черный Вепрь казался смущенным, смущенным, но исполненным безудержной ярости. Прежде всего, он понимал, что попал в ловушку, из которой трудно вырваться. Единственная надежда — на Ернака. Но успеет ли? Во-вторых, его поразила ненадежность воинов, которые чуть не переметнулись на сторону врага. А в-третьих, совсем прибило, подавило известие о Цветанке. Раньше он хотел завладеть ею, сделать своей женой, теперь же, когда речь шла о жизни и о будущем, эта мысль мгновенно вылетела из головы, взамен появилось непреодолимое желание, чтобы девушка не досталась никому, а тем более — Кию. И известие, что Цветанка жива и находится в доме соперника, наполнило его сердце страстной злобой.
Они взглянули друг другу в глаза, — в одних полыхала радость, из других исходила ярость, — и медленно стали сходиться. Щит у каждого на левой руке — перед грудью и животом, копье занесено для удара. Оба поставили ноги, обутые в легкие летние сапоги из мягкой телячьей кожи, на твердую землю прочно, чтобы не пошатнуться, не споткнуться, пристально смотрели из-за щитов, следя за каждым движением противника. Оба понимали: малейшая ошибка может стоить жизни.
Нельзя сказать, что Кий чувствовал себя спокойно. Хотя за плечами у него стояло сильное войско, хотя грудь наполняла радость от того, что нашлась Цветанка, он в поединке не мог быть спокойным. Перед ним — смертельный враг, молодой и ловкий, способный нанести неожиданный, неотвратимый удар. Но он просто не думал об этом. Все его внимание и воля, вся мощь рук и ног, весь ум и опыт теперь сосредоточились на одном — победить!
Их разделяло всего несколько шагов, и Черный Вепрь первым сильно ударил копьем. Из его груди вырвался рык:
— Ге-эх!
Загремел щит, и Кий отскочил в сторону.
Пытаясь с самого начала ошеломить противника, Черный Вепрь опять пошел в наступление и нанес еще один удар. На этот раз он целился в ноги, не прикрытые щитом. Но Кий недаром пристально следил за каждым его движением — он успел подпрыгнуть, а когда копье погрязло в длину всего наконечника в земле, ударил по нему ребром щита.
Копье переломилось. Черный Вепрь выхватил меч. Его положение вдруг резко осложнилось, ибо трудно было коротким мечом противостоять длинному подвижному копью.
По холмам, по обе стороны долины, раздались радостные возгласы.
— Кий, бей! Нанеси решительный удар!
— Князь, вперед!
— Не медли! Смерть Черному Вепрю!
Но Кий не спешил. Смотрел на побледневшее лицо противника, на его полные ненавистью глаза и, увидев в них обреченность, почувствовал в груди бурную радость. С этим врагом сейчас будет покончено! Пять тысяч гуннов в ловушке — и выхода из нее нет! Ну что ж, Кий — вперед!
Он крепче зажал в правой руке копье, поднял его на уровень плеча. И все — и поляне, и гунны — ждали неотвратимого удара. Однако, вместо этого, Кий неожиданно для всех вдруг отбросил копье далеко в сторону и тоже вынул из ножен меч.
Поляне ахнули.
— Кий, что ты делаешь! — послышался испуганный голос Хорева.
— Напрасно! Ой, напрасно! — крикнул и Щек.
Теперь возможности обоих противников вновь сравнялись. По лицу Черного Вепря мелькнула нескрываемая радость и злорадство. Губы его презрительно скривились.
— Ты хочешь проявить благородство, Кий? Ха-ха! Но пощады от меня не жди!
Кий на это ответил:
— Какое там благородство! Просто в твоих глазах я увидел смертельную тоску, обреченность. Наши боги отвернулись от тебя, Черный Вепрь, а гуннские еще не повернулись… Поэтому так или иначе — сегодня тебе конец! А от чего ты погибнешь — от копья или от меча, — все равно!
— Это еще посмотрим — кто погибнет! — воскликнул Черный Вепрь и бросился вперед. — Я сжег твой Каменный остров — уничтожу сейчас и тебя!
Звонко звякнули мечи, высекая искры. Застонала под молодыми ногами земля. Загремели кованые княжеские щиты.
Кий отразил стремительное нападение врага и сам пошел в атаку.
Его меч заблестел на солнце, как молния, завертелся с невероятной скоростью.
Черный Вепрь медленно начал отступать под гору, пытался, таким образом, сравняться в росте с высоким противником. Сбоку даже могло показаться, что отступает он умышленно, заманивая Кия на себя, чтобы выбрать удобный момент и хитрым ударом нанести ему рану. Но это было, конечно, не так. Черный Вепрь чувствовал преимущество Кия, которое проявлялось в силе и твердости руки и скорости, с которой тот орудовал мечом. И поэтому лихорадочно искал какого-то необычного способа победить его.
Вдруг на глаза ему попало копье Кия, которое, выглядывая из зеленой травы, одиноко торчал в земле. Шальная мысль стукнула ему в голову, и он незаметно начал отступать в том направлении.
Кий не замечал хитрости Черного Вепря и наседал все сильнее. Уже не раз и не два его меч угрожающе зависал над головой противника, но тому везло отразить удар или щитом, или же уклониться в сторону.
Когда до копья осталось каких-то десять шагов, Черный Вепрь неожиданно отскочил в сторону и стремглав ринулся к нему. Кий мигом разгадал это намерение и бросился за ним.
Все произошло молниеносно.
Первым допрыгнул до копья Черный Вепрь, перебросил меч из правой руки в левую, в которой к тому же держал щит, и рванул копье на себя. Еще мгновение — он развернется и нанесет преследователю смертельный удар!
Но как раз этого мгновения ему и не хватило. Кий догнал его, когда он заносил руку с копьем, и, размахнувшись слева направо, вовсю ударил по тугой загорелой шее.
Что тут вдруг случилось в Холодной долине! Дико закричали, завопили гунны, мигом вскочили на коней и погнали наутек. Дружина Черного Вепря, не раздумывая, перебежала на сторону своих соплеменников. Осталось лишь несколько человек во главе с Дубом, которые, поколебавшись, тоже вскочили на коней и помчались вслед за гуннами. Громовой славянский клич потряс степную тишину — и туча стрел из тугих луков пересекла гуннам путь. Сотни всадников пошатнулись и упали на землю, где их растоптали те, что мчались сзади. Стрелы, словно дождевые потоки, летели беспрестанно, выхватывая из гуннской конницы жертву за жертвой. Когда гунны доскакали к узкому устью долины, где в засаде притаилась дружина древлян, их уже осталось меньше двух тысяч. Охваченные ужасом, они мчались вслепую не боевым строем, не гуннским клином, а распыленным стадом. А когда вдруг из высокой травы поднялись и из кустов выскочили древлянские воины и, выстроившись в несколько рядов, выставили навстречу им длинные крепкие копья и пики, гунны ударились о них и расплющились, как комок снега о скалу. Древляне, а затем и поляне с северянами окружили их со всех сторон — секли мечами, кололи копьями, забросали стрелами, стаскивали с коней и без сожаления добивали на земле.
Побоище длилось недолго. Уцелевшая горстка гуннов, потратив стрелы, собралась в кучку на залитой кровью лужайке и, отбиваясь саблями, обреченно ждала смерти.
И тут раздался голос Кия:
— Довольно кровопролития! Бросайте сабли! Кто сдастся, тому обещаю жизнь!
Бой начал угасать. Гунны по очереди бросали на землю сабли, слезали с лошадей и сдавались победителям, их вязали по десятку и отводили на опушку, под надзор отроков.
Кий с князьями и болярами стоял на невысоком холме, радостно осматривал поле боя, густо заваленное убитыми и ранеными вражескими воинами. Вдруг он почувствовал на себе тяжелый, пронзительный взгляд немолодого гунна, шедшего впереди в своем десятке. Тот взгляд обжег его, как огнем.
— Крэк?
Гунны остановились.
— Подведите его сюда! — приказал Кий.
Подвели весь десяток. Впереди действительно стоял Крэк. На потном, забрызганном кровью лице темнели глубокие оспинки, заплетенные в длинные косички жесткие волосы беспорядочно выбивались из-под шершавого войлочного колпака, а сквозь узкие щели набухших век яростно смотрели небольшие черные глазки.
— Крэк! — воскликнул Кий, узнав бывшего знакомца. — Все-таки встретились мы с тобой! Встретились!
Тот метнул короткий быстрый взгляд.
— Ты прикажешь меня убить?
Кий нахмурился, помолчал. Потом сказал:
— Ну, зачем же? Ты пленник, сам выбросил саблю из руки. Мы пленников не убиваем… Иди!
Крэк недоверчиво глянул на полянского князя, тяжело вздохнул и, опустив голову, побрел во главе своего десятка на опушку, к другим пленникам.
На совете князей было решено не ждать Ернака в Холодной долине, заваленной трупами и теперь не пригодной для битвы, а найти удобное место к югу от нее, на пути, которого не могли бы обойти гунны.
Такая местность нашлась неподалеку. Это была Росавская поляна — ровное, поросшее высоким болиголовом, ковылем и полынью поле, которое с обеих сторон обступали глубокие овраги, дубравы и густой кустарник.
Здесь Кий и поставил свои дружины. Сам с полянами перегородил поле, а Гордомысла и Ходоту послал в засаду, и они заняли окружающие кусты. Воинам приказал: ни ночью, ни днем огней не разжигать, крика не поднимать, ничем себя не проявлять. А лазутчиков предупредил: на глаза гуннам не попадать, зато тайно, криком чайки и лаем лисы, дать знак о приближении врага.
Ночь прошла спокойно.
А с восходом солнца все уже были на ногах: позавтракали сухарями и солониной, запили свежей родниковой водой и заняли свои места. Северяне и древляне притаились в кустах по крутым склонам, а поляне, пересекая Росавскую поляну в узком месте, выстроились в десять рядов, а посередине — в двадцать. Причем два передних ряда были вооружены не пиками, как обычно, а длинными крепкими копьями, с которыми охотники ходят на медведей.
По мнению Кия, такое построение и такое вооружение должно было остановить атаку гуннского клина.
Лично для Ернака он приготовил сюрприз, о котором знали только братья и несколько доверенных людей.
Над Росавской поляной повисла напряженная тишина. Недаром говорят: нет ничего утомительнее ожидания. Все — и князья, и боляре, и ратники, и отроки — с тяжелым волнением и душевной тоской ждали гуннов. И когда они появятся? Через час? К вечеру? А может завтра или даже послезавтра?