их Фремберг был знаком лично) — их зло всегда было осознанно и целенаправленно; как и изысканный аромат вина, его вкус мог оценить лишь подлинный гурман.
Впрочем, никакой особой приверженности к Тьме (равно как и к Свету) в своём сотрапезнике Фремберг усмотреть не мог: Эдрик казался пустым листом, на который каждый сам волен нанести то изображение, которое представляется ему верным.
— Послушай, — сказал Фремберг. — Я не хочу, чтобы ты смотрел на службу мне как на ненавистную обязанность. Считай, что ты нанят. После выполнения поручения ты будешь вознаграждён.
— И чем же? — Эдрик приподнял бровь.
— А что тебя интересует?
— Божественное всемогущество, конечно, — в прозрачных голубых глазах бывшего пленника заплескалось веселье.
Фремберг улыбнулся в ответ.
— Оно всех интересует. Увы — я сам всего лишь скромный бессмертный…
— Бессмертный? Так значит, покойный герцог не ошибался? Где-то тут и впрямь есть эликсир вечной молодости?
— Уже нет.
— Жаль.
Фремберг пожал плечами:
— А для чего тебе божественное всемогущество?
— Божественное всемогущество — лишь универсальная форма власти, — отправляя в рот кусочек мяса, сообщил Эдрик. — Подобно лучу света, раскладывающемуся на цвета радуги, универсальная власть может быть рассмотрена как сумма всех прочих видов власти. Знание, сила, волшебство, золото… приходится выбирать среди них, если не можешь выбрать всё сразу? Так?
— Ты философ, — заметил Фремберг.
— Откровенно говоря, — Эдрик сделал паузу, чтобы разжевать ещё один кусочек мяса, — я слабо представляю, каким из перечисленных видов власти ты мог бы со мной поделиться в таком объёме, каковой мог бы всерьёз меня заинтересовать.
— Ты ведь служил герцогу Ульфилу. За баронский титул.
Эдрик задумался.
— А какой сейчас год? — неожиданно спросил он.
— Какой календарь ты предпочитаешь?
— Гешский. Кажется, он становится общепринятым.
— Тогда — три тысячи двести пятый от Основания.
— А месяц и день?
— Куда-то опаздываешь? — усмехнулся Фремберг.
— Нет, просто пытаюсь подсчитать, сколько времени я тут провёл… — Эдрик покачал головой. — Семь лет… Ну что ж, могло быть и хуже…
— Мы говорили о власти, — напомнил Фремберг.
— Да-да-да, — кивнул бывший пленник. — Так вот, у меня было много времени для того, чтобы подумать о ней. Стоит ли она того, чтобы семь лет сидеть взаперти.
— Семь лет? Тебе повезло. Получается, вы заглянули сюда буквально перед моим возвращением.
— Я понимаю, конечно, — насмешливо кивнул Эдрик, — что вы, бессмертные, смотрите на время слегка иначе, и семь лет для вас — «буквально перед»…
— Нет, ты не понял, — Фремберг покачал головой. — Вот уже почти шесть лет прошло, как я вернулся. Дело в том, что я ничего не знал ни о каких «гостях». Да и тебя обнаружил случайно.
Эдрик некоторое время молчал.
— Выходит, — холодно спросил он, — что я просидел лишних шесть лет взаперти только потому, что тебе было лень осмотреть собственные темницы?..
— Ммм… Если честно, я просто забыл, — Фремберг немного смутился. — Но это, надеюсь, не испортит наших отношений?
— Конечно же, — откликнулся Эдрик, — это никоим образом не испортит наших добрых отношений.
— Давай вернёмся к делу, — поспешно произнёс колдун, чувствуя, что беседа уходит совсем не туда, куда нужно.
— Конечно. Ты чем-то хотел оплатить мою работу. Но у меня есть идея получше: ты мне ничего не платишь, а я на тебя не работаю. Идёт?
— Нет. Мне всё-таки кажется, что ты мне кое-что должен.
— Я должен? — переспросил Эдрик таким тоном, как будто бы на самом деле это Фремберг задолжал ему, и немало.
— Да, — Пепельный Маг кивнул. — Вторжение в мои владения, попытка грабежа, уничтоженный Страж…
— Ты не сидел семь лет взаперти только из-за того, что кое-кто…
— Мальчик мой, — перебил его Фремберг, — я сидел гораздо дольше и в куда более неприятных условиях, чем ты.
— Тогда почему бы тебе просто не отпустить меня? — Эдрик поймал глаза хозяина Башни. Тот не отвёл взгляд.
— Потому что есть одно дело, которое необходимо сделать. Срочно. А я не могу отвлекаться.
Эдрик вздохнул.
— Ладно, — устало сказал он, откидываясь на спинку стула. — Что ещё за дело?
Фремберг некоторое время молчал. Когда же заговорил, голос его стал будничным, даже скучным.
— Некоторое время назад один колдун, работавший на меня в Рендексе, прислал сообщение о книге, которая по-настоящему может заинтересовать меня. Вскоре колдун — его звали Маскриб Рапхабельт — был убит. Ещё один мой агент, отвечавший за перевозку книг, вскоре после этого исчез. Найти его я не смог.
Снова установилось молчание. Оно длилось и длилось…
— И что?.. — спросил Эдрик.
— И всё. Это и есть твоя задача.
— В чём же она состоит? Найти книги или человека, который их украл? Или расследовать обстоятельство смерти Маскриба?.. Кстати, он был сильным магом?
— Так себе. Второй, который исчез — тоже.
— А его как звали?
— Нарвериш. Относительно же твоей задачи… В первую очередь — найди книгу. Книгу, а не «книги». Ту, про которую говорил Маскриб. Потом — всё остальное. Хотя полагаю, что «остальное» вскроется в ходе расследования.
— А ты не допускаешь, что и смерть, и исчезновение могут быть не связаны ни между собой, ни с книгой?
— Допускаю. Хотя уверен в обратном.
— Почему ты не отправишься сам?
— У меня сейчас очень важное дело здесь, в Башне. Завершение пятилетней работы. Я не могу всё это бросить.
— Ну что ж, колдовские эксперименты — это очень важно, я понимаю, — Эдрик кивнул. — Может быть, по возвращении я расскажу тебе что-нибудь интересное о смерти твоего друга.
— У меня мало друзей, и Маскриб не принадлежал к их числу, — голос Фремберга перестал быть мягким. — Он просто на меня работал.
— Ага, и просто умер во время работы… Между прочим, как это случилось?
— Точно не знаю. «Тела» в строгом смысле этого слова не осталось. Вся комната была в крови и мозгах. Как будто его что-то разорвало на куски. Изнутри.
— Магия?
— Наверняка. Впрочем, если ты можешь придумать какой-нибудь немагический способ взорвать человека в собственной комнате так, чтобы от него остались ошмётки мяса и костей не больше гранатового зёрнышка…
— Ну… — Эдрик задумался. — Например, он мог съесть мешок гороха и заткнуть задницу пробкой. Вот и…
— Не смешно. Погиб человек.
— Да брось ты. Он ведь просто на тебя работал.
— Не понимаю, — Фремберг пожал плечами. — Почему ты пытаешься разозлить меня?
— Тебя так легко разозлить? — Губы Эдрика на этот раз не улыбались — только глаза. — Больше не буду. Так значит, я должен выяснить, отчего умер твой агент?
— Совершенно верно. И о какой книге он говорил. Что тебе нужно в дорогу?
— Во-первых, — без колебаний ответил Эдрик, — мне нужна лошадь. А для этого мне нужны деньги.
Глава вторая
Я коснулся губ танцовщицы. Скорее всего, её привлекла не моя мужская стать, как мне хотелось бы думать, а хорошая одежда, новые ножны для меча и толстый кошелёк на поясе, но ведь каждый имеет право тешить себя иллюзиями, не правда ли? А танцовщица, если я ещё не разучился угадывать желания людей, тешила себя иллюзией удачной кражи. Или, как минимум, приличного заработка.
Мне было даже немного её жаль.
Она снова выпрямилась на помосте, с которого склонилась для поцелуя, и продолжила танец, томными глазами ловя мой прямой взгляд, горевший откровенным вожделением. Танцовщица, в самом деле, была отнюдь не дурна — стройная талия, круглые бёдра, высокая грудь, привораживающее гибкое молодое тело. Её танец сопровождала свирель и многострунное чудо типа лютни — очередной выверт творческой мысли музыкантов славного города Миррабата.
Я отошёл чуть назад, ожидая окончания представления. Проституция в Миррабате и прочих городах Речного Королевства была запрещена то ли восемь, то ли десять лет тому назад, покойным дядюшкой нынешнего короля. Джераверт III вообще много чего запретил, что, по его мнению, противоречило высокой нравственности, однако, по легенде, одной уличной танцовщице (девушке приличной во всех отношениях, не подумайте дурного), сплясавшей перед королём, удалось добиться разрешения и дальше зарабатывать себе на хлеб таким образом. У танцовщиц появился своего рода «правовой иммунитет»: облавы, регулярно проводившиеся особым подразделением стражи — Белыми Братьями — их больше не касались. Вскоре ночные бабочки из бедных кварталов смекнули, что в такой нервной обстановке им, ко всем прочим достоинствам, неплохо бы ещё выучиться танцевать. Шлюхи не столь догадливые в большинстве своём сгнили на каторге. Потом Джераверт умер, однако традиция осталась.
Во время правления Джераверта в Речном Королевстве я был только однажды, когда путешествовал на юг, и по некоторым причинам воспоминания о том периоде своей жизни сохранил самые смутные. Могу сказать только, что, несмотря на все недостатки Джераверта — и личные, и как монарха, — при нём добропорядочным гражданам жилось гораздо спокойнее. Поскольку подозрительных бродяг вроде меня повсеместно отлавливали и посылали либо на галеры, либо на рудники. И если Святой Джераверт целенаправленно прилагал все усилия к тому, чтобы религия Белой Богини Мольвири расцвела на этих землях, то нынешний монарх был не больше, чем марионеткой в руках культа. Плохой марионеткой, бестолковой, но всё же…
Танец закончился. Танцовщица сошла с помоста. Других претендентов не было, немногочисленные случайные зрители разошлись, и Кавельти (мы тут же познакомились) подошла ко мне. Не знаю, заметила ли она, но мне было немного грустно. Красивая… как спелый фрукт, едва-едва тронутый порчей.
Следуя ритуалу, мы пошли в ближайший трактир — в тот, который она указала — и выпили вина — того, что она заказала. Стоимость вина, равно как и комнаты, снятой чуть позже, была явно завышена, но я придерживался правил игры и вёл себя паинькой. Как и положено всякому похотливому болвану, я не сопротивляюсь, когда меня «разводят».