На другом берегу реки Льюис Телмарид поднял правую руку. С отвратительным чавкающим звуком лопнули тела семи мертвецов. Чудовищный, непередаваемый смрад поглотил противоположный берег. Трупный запах был таким густым, что казалось — здесь разлагаются не семь, а десятки тысяч человеческих тел.
Лошади новоприбывших сходили с ума и бросались в стороны, всадники теряли сознание и падали на землю. Те, кто ещё не успел вступить на берег, поспешно повернули обратно, ругаясь, оплевываясь, зажимая руками рты и носы.
Эдрик с интересом наблюдал за происходящим. Потом перевёл взгляд на своего спутника. Льюис уже опустил руку и теперь молча сидел в седле, глядя на текущую воду. Почувствовав, что на него смотрят, обернулся.
— Это их задержит, — произнёс он.
«Логика в его безумии всё-таки есть… — подумал Эдрик. — Посмотрим, что будет дальше».
Вечером они увидели Сайбо — укреплённый городок на холме. К городу путники не приближались. Пересекли дорогу, ведущую к переправе, миновали заболоченное поле, достигли леса…
— Остановимся здесь, — предложил Льюис, придерживая поводья.
Эдрик собирался провести в седле ещё несколько часов — до тех пор пока совсем не стемнеет. Но он не стал возражать. Он почувствовал, что его спутник хочет остановиться здесь — и не столько предлагает, сколько просит об этом. Эдрику стало интересно.
Любопытство его, впрочем, было скоро удовлетворено. Расседлав Ягоду и быстро умывшись у ручья, Льюис сообщил:
— Мне нужно отлучиться. На несколько часов. Не следи за мной.
Эдрик, в этот момент достававший из перемётной сумы сушёное мясо и гречневую крупу — их нехитрый ужин, — остановился.
— Ты куда? — спросил Мардельт.
— В город.
— Зачем?
Льюис помолчал, а потом, придя к выводу, что проще объяснить сразу, чем бесконечно уходить от ответов, сказал:
— Я истратил слишком много сил сегодня. Мне нужно восстановиться.
— А, понятно… — Эдрик испытал лёгкое разочарование от того, что причина их остановки вблизи города оказалась такой незатейливой. Как всё банально, оказывается: кровопийца жаждет крови… Он позволил скуке и разочарованию отразиться в своём голосе, когда задал следующий вопрос:
— Ты ведь выпил душу одного из солдат на берегу. Тебе что, мало?
Льюис кивнул. Полное безразличие к проблемам морального порядка, выказываемое Эдриком, как бы ставило их двоих на одну плоскость, позволяло говорить на одном языке. Если бы тот же самый вопрос был задан иным тоном, Льюис не стал бы отвечать. Но Эдрик не выказывал ни одобрения, ни осуждения. Как будто бы они говорили о приготовлении салата или резьбе по дереву. Голые факты, без всяких оценок «хорошо-плохо»… Льюис сказал:
— Да. Мало. Я потратился на колдуна, а потом — на последнее заклятье. Тот человек компенсировал кое-какие затраты. Но не всё. Кроме того, очень много сил ушло ещё в городе. И потом, когда мы ехали. Эта вонючая кошка меня сильно изуродовала. — С болезненной гримасой он коснулся левой ключицы.
«Вот почему он так быстро поправился. — подумал Эдрик. — Воспользовался своим «запасом»… Ну конечно».
Вслух он ничего не сказал.
— Не ходи за мной, — повторил Льюис. И ушёл.
Когда он скрылся из виду, Эдрик, вздохнув, побросал продукты обратно в сумку. Однообразная еда надоела, а в пище, как в средстве для поддержания жизненных сил, он не слишком-то нуждался. При Льюисе он ел, чтобы спутник не заподозрил неладное, но сейчас, когда тот ушёл — для чего изображать человека?..
Вместо заботы о собственном желудке Эдрик позаботился о лошадях. Нашёл для них подходящую полянку. Вычистил Светляка. Уже после того, как зашло солнце, вернулся к месту стоянки. Сел спиной к дереву. Стал ждать.
Он мог бы войти в состояние, когда пропадают все мысли, когда ничего не ждёшь и не хочешь, когда ты просто есть и есть мир, и нет никаких преград между тобой и миром, когда ты и мир — одно. Это было хорошее, очень ценное — с точки зрения Эдрика — состояние: ведь, если бы он не знал его, то, наверное, сошёл бы с ума от скуки за те годы, что провёл у Фремберга в плену. Но это состояние, признаться, за последние годы ему немножко надоело. Теперь ему всё чаще хотелось думать, беспокоиться, суетиться — иными словами, жить. Поэтому он отпустил свои мысли, позволил им бессвязно скользить по поверхности разума, наслаждаясь самим процессом скольжения и не придавая ему решительно никакого значения…
Ему, получившему весьма специфическое воспитание в Школе Железного Листа, предаться подобным мысленным блужданиям было в чём-то даже сложнее, чем обычному человеку — совершенно изгнать из разума всякие мысли. Но он справился с этой задачей, восприняв её как нечто среднее между полезным упражнением и увлекательной игрой. Ему вспомнилась Вельнис. Они так и не стали любовниками. Даже не попрощались. Жаль. За день до того, как он воспользовался книгой и чуть не погиб, Вельнис обещала познакомить его с юной княжной, которой она служила. Кажется, девочка посматривала на него, как на своего потенциального жениха… Эдрик усмехнулся. А это могло бы стать забавным. Но не станет. Ничего, ещё найдёт себе мужа… Как только пришла эта мысль, следом за ней явилась и другая: Эдрик вдруг понял, что не может представить себе Вельнис замужем за другим человеком. Что-то не сходилось. Она как будто была специально… предназначена для него. Подходила так, как подходит телу одежда, сшитая на заказ. Как ключ — к замку. Странно, что он не замечал этого раньше. Эдрик ощутил беспокойство. Он не ревновал Вельнис, не переживал из-за того, что она, выйдя замуж за другого, будет несчастлива — дело было совсем в другом… Она была загадкой. В городе он лишь слегка выделял её от других людей, почти не обращал на неё внимания, его любопытство оставалось поверхностным. Сейчас, на расстоянии, он увидел вдруг, насколько они друг другу подходили. Сделанное открытие привело Эдрика в лёгкую растерянность. Это нельзя назвать любовью или судьбой… но что это? И почему так? Как будто бы он нашёл половинку себя. Но разве это не иллюзия, не самообман?.. Он не знал. Если и иллюзия, то настолько искусная, что он не мог увидеть её природу. А если это не ложь — что тогда? Тогда иллюзия — его нынешнее восприятие мира; иллюзорна вся философия Школы, от начала и до конца. Он вдруг понял: это вызов, настоящий вызов! В груди поднялась волна радости: он чувствовал себя так, как если бы ему предложил вступить в поединок равный ему мастер меча. С тех пор, как он постиг Душу Меча, все его бои с другими людьми стали так смертельно скучны и бесцельны… Вельнис не могла сравниться с ним во владении оружием, но на каком-то глубинном уровне бытия она сумела зацепить его — и он, совершенный, неуязвимый воитель, радовался этому, как ребёнок. Ах, если бы только хоть кто-нибудь из солдат Хаздора сумел бы сегодня днём задеть его своим оружием, хотя бы сумел отбить один-единственный удар! Тогда Эдрик был бы счастлив совершенно…
Он вернётся в Рендекс, решено. Девочка слишком заинтересовала его, чтобы он мог так просто всё бросить. На карту поставлены все вошедшие в его плоть и кровь истины Школы, вся его жизнь — тем лучше! Он или разгадает Вельнис, или изменится сам. Страха потерять себя в нём не было. Только восторг перед предстоящей битвой. Что с того, если они станут сражаться не клинками, а чувствами?..
Он вернётся — но не прямо сейчас, конечно. Сначала нужно разобраться со всей этой ерундой — с Фрембергом, с книгой, с полусумасшедшим колдуном, который стал его спутником… В любом случае к летнему солнцестоянию всё должно решиться. Он посмотрит, действительно ли меняется природа бегущего по Мосту, изучит Слепую Гору (в первый раз такой возможности у него было), а потом…
Что-то отвлекло Эдрика от размышлений. Разум снова стал пуст. Восторженные благоглупости, только что переполнявшие сознание, пропали, сменившись холодным, бесстрастным вниманием. Он не шевелился и не дышал, вслушиваясь в окружающий его ночной лес.
Когда он понял причину беспокойства, ощущение пружины, взведённой где-то внутри, пропало. Эдрик сказал:
— Выходи. Я знаю, что ты здесь.
Несколько секунд ничего не происходило. Затем из темноты выплыла сутулая фигура. Как и во время их первой встречи — лицо скрыто капюшоном.
Эдрик скептически разглядывал демона.
— И давно ты за мной следишь? — поинтересовался он.
— Два дня, — сообщил тайвэ.
— Что не показывался?
— Ты был не один.
После короткой паузы Эдрик спросил:
— Ты его видел?
— Кого?
— Моего спутника.
— Конечно.
— И что ты о нём скажешь?
Аайглато задумался.
— Он почти мёртв, — наконец изрёк демон. — Кое-как поддерживает себя заклинаниями.
— Он человек?
— Насколько я могу судить — да.
— Хм… у тебя на этот счёт есть какие-то сомнения? — заинтересовался Эдрик.
— Нет, — капюшон качнулся. — Я просто хотел напомнить, что не обладаю абсолютным знанием. Твои же вопросы предполагают однозначные ответы. Если я буду давать их, у тебя может появиться иллюзия, что я знаю всё.
Эдрик рассмеялся.
— Не беспокойся за меня. Я помню о том, что ты можешь ошибаться. И тем не менее я хотел бы услышать твою оценку.
— Я её уже сообщил.
— А почему? Почему ты так думаешь?
— Твой спутник выглядит, как человек, и пахнет, как человек.
— И в нём нет ничего, что отличало бы его от остальных людей? — продолжал допытываться Эдрик.
— Все вы чем-то отличаетесь. Но он вполне укладывается в поток человеческой расы.
— Какой ещё поток?
— Так мы разделяем группы запахов.
Эдрик вздохнул. Помолчал.
— А одержимым он не может быть?
— Я этого не заметил.
— А энергетические тела одержимых вообще имеют какие-нибудь особые «запахи»?
— Как правило, да.
— «Как правило»?.. Значит…
— Я вообще очень мало что знаю о запахах одержимых, — известил Эдрика тайвэ. И спросил в свою очередь: