первых, подобное путешествие отняло бы слишком много времени, во-вторых — выпускникам Школы Железного Листа не рекомендовалось разгуливать по Сальбраве: никто не хотел привлекать внимания богов и высших демонов к тому клинку, который медленно, но верно выковывало человечество.
Ожидая финала, Льюис думал о воплях, которые слышал — или ему казалось, что слышал — минувшей ночью. Крики тысячи мучеников, ревущих, плачущих, воющих от боли. Не было ни просьб, ни молитв — то, что он слышал, больше походило на рёв обезумевших животных. Эдрик сказал, что это — крики прикованных к мосту и посоветовал не обращать на них внимания. Льюис так и поступил, но всё равно продолжал их слышать. Он вспомнил рассказ своего спутника: тот потерял всё, кроме точки «я», неуловимого мига себя-настоящего; было похоже, что мученики Игольчатого Моста, сохранили всё, кроме «я». За этими криками не было никакой личности, слышалась одна только боль, не имеющая ни начала, ни конца, некое безвременное состояние; пытаемые давным-давно потеряли себя, и в этом, возможно, заключалось их единственное спасение от того бесконечного ужаса, в который они были погружены…
— Время, — внезапно сказал Эдрик. Он взял Льюиса за руку, и, быстро обойдя его, заставил повернуться кругом. В момент поворота мир смазался, когда Льюис вновь оказался лицом к закату, гряды каменных холмов, переходивших в неровное песчаное поле, покрытое кое-где сухими колючками — перед ним уже не было. Освещение изменилось. Здесь было пасмурно, по зеленоватому, будто вымазанному грязью небу расползались багрово-бурые пятна. Крики мучеников, как плети, бичевали воздух. Прямо перед ними, словно гигантское серо-красное насекомое, шевелился Мост. С каждой секундой его движения замедлялись, и крики становились реже — иглы замирали, словно стремясь почтить таким образом лик восходящего над Сальбравой творца и властелина миров.
Льюис и сам будто бы превратился в изваяние. Распахнутыми глазами он смотрел на Мост и не двигался с места. Эдрик услышал, как он шепчет:
— Всё так, как во сне… Точно так же…
— Не стой! — заорал Эдрик. — Беги!!!
Это привело Льюиса в чувство. Приводя в действие свои заклятья, он бросился к Мосту…
Он так и не вступил на него. Казалось, каждый следующий шаг отнимает у него всё больше сил, чем предыдущий. Его тело светилось энергией, оно казалось настоящим сгустком мощи, но то, что препятствовало Льюису, было сильнее. Восприятие Эдрика сдвинулось и он увидел тень заклятья, которое, как паутина, связывало все движения его спутника. Когда они переходили на Гору, ничего подобного здесь не наблюдалось, но разбираться, откуда взялись эти чары, у Эдрика времени не было. Льюис пытался развеять их, затем проломиться силой — но казалось, что заклятье обладает бесконечным резервом энергии: там, где Льюису всё-таки удавалось прорвать его, оно немедленно восстанавливалось. Эдрик превратился в меч и рассёк плетение; но стоило Льюису сделать шаг к Мосту, из ниоткуда появилось новое. Эдрик рассёк и его. Налетевший ветер, словно живой, попытался обхватить его и отбросить прочь — безуспешно: клинок-оборотень был почти неуязвим для волшебства. Он остался на месте — ветер тёк вокруг него, мимо, и он не мог зацепить Эдрика. Но Льюис, подошедший к самому краю Игольчатого Моста, подобной защитой не обладал. Ветер подхватил его и отбросил к краю плато. Льюис немедленно вскочил на ноги и вновь бросился к Мосту. Энергия, которая ещё оставалась в его заклятьях, позволила ему преодолеть это расстояние за считанные секунды. Ещё один порыв ветра небрежно вернул его на исходную позицию. Эдрик нашёл заклятье, перемещавшее потоки воздуха по его тени, и развалил его, но он всё ещё не мог обнаружить того, кто создавал эти чары. Когда Льюис бросился к Мосту в третий раз, на его пути выросла огненная стена. Свист меча, скрежет камня… огонь иссяк так же неожиданно, как и появился. Льюис побежал… и упал в объятья Эдрика, вновь перешедшего в человекоподобное состояние. За спиной Эдрика, всего лишь в пяти шагах от них, выросла ещё одна огненная стена, вдвое выше первой.
Льюис рванулся — он не мог думать ни о чём, кроме того, что последняя надежда, на алтарь которой он положил столько жизней, ускользает от него в тот самый момент, когда он был так близок к победе. Если бы не Эдрик, он, вероятно, бросился бы в огонь, не задумываясь о том, сможет ли он бежать по Мосту, если обгорит, как головешка. Он знал, что обречён, если не побежит. Но Эдрик держал крепко.
— Уже бесполезно, — прошептал тел-ан-алатрит. — Солнце почти взошло, а твои заклинания на исходе. Кто-то очень не хочет, чтобы ты там был. Не глупи.
— До вас начинает доходить, — в воздухе послышался смешок, хотя и не было понятно, откуда он взялся. — Не с первого раза, конечно. Я и не надеялся. Но хоть с какого-то. Уже неплохо.
Эдрик оглянулся. Никого. Когда он вновь посмотрел на Льюиса, лицо которого казалось застывшей омертвевшей маской, то заметил за его спиной, шагах в двадцати, смутную тень… тень уплотнилась, обрела форму и вид… Глаза Эдрика расширились. Обернулся и Льюис.
Старик в чёрной мантии поигрывал красивым серебряным посохом, на конце которого располагался жёлтый бриллиант величиной с кулак.
— Добрый… эээ… вечер. То есть утро. Да, конечно утро. Простите, здесь трудно уследить за временем: всё такое одинаковое. Итак, вы…
Он запнулся, привлечённый действиями Льюиса — тот, вытянув левую руку, похоже, вот-вот собирался произнести какое-то смертоносное заклинание. Человек с жезлом даже не попытался предпринять каких-либо контрмер.
— Перестать! — бросил Эдрик. — Ему ты этим не повредишь.
Льюис медленно повернул голову. У него был остановившийся взгляд — взгляд покойника.
— Ты его знаешь? — без выражения произнёс он.
Эдрик кивнул.
— Это мой работодатель, Фремберг Либергхам. Бессмертный, для которого я разыскивал книгу. — Он покачал головой и добавил, смотря уже не на Льюиса, а на пожилого человека в мантии:
— Но я понятия не имею, какого чёрта он тут делает.
— Фи, Эдрик, — чародей сделал движение, будто пытался стряхнуть с рукава несуществующую соринку. — Что за вульгарные манеры… Признаться, я тоже был удивлён, увидев тебя здесь. Ты ведь, кажется, должен быть совсем в другом месте. Выполнять работу, которую тебе поручили… А вместо этого — ба! Ты тут. Я был так удивлён, что даже остановил ваше самоубийство, дражайший… — Фремберг сделал выразительную паузу, но Льюис молчал, и чародей продолжил как ни в чём не бывало:
— …дражайший Незнакомец, имени которого я не знаю. Впрочем, если вы всё ещё хотите покончить с собой, не буду вам мешать. Но ваш спутник останется здесь и даст ответы на интересующие меня вопросы.
— Я бы и так мог это сделать, — произнёс Мардельт. — Напрасно ты остановил нас. Мой друг… его зовут Льюис Телмарид… он тяжело болен. Единственный шанс, который у него был — пройти Мост и изменить свою природу. Полностью. Только так он мог исцелиться. А ты его этого шанса лишил. Зачем?
Фремберг некоторое время разглядывал Льюиса.
— Он ведь человек, — произнёс он недоумённым тоном, как будто бы это обстоятельство должно было всё прояснить.
— Вот именно. — Кивнул Эдрик.
— Что — «вот именно»? — Фремберг сделал большие глаза. — Если он человек, что он забыл на Мосту в первой половине года? Захотелось совершить красивое самоубийство?
— О чём ты? — подозрительно спросил Эдрик. Взгляд Льюиса также перестал напоминать кусок льда, теперь там была тень… нет, ещё не интереса — сомнения.
— Входящий на рассвете, в ту половину года, когда день увеличивается, идёт путём людей, — терпеливо разъяснил Фремберг. — Понимаете? — «лю-дей». Зачем тому, кто сам по природе человек, идти этой дорогой? Этим путём нужно идти демону, желающему превратиться в человека. Смертным нужно устраивать пробежки на закате, после летнего солнцеворота.
— А что произойдёт с человеком, — медленно спросил Льюис, — если он всё-таки… пройдёт «своей» дорогой?
Фремберг рассмеялся.
— Что происходит с такими, как вы, в конце пути? Ну не бессмертие же вас там ждёт вкупе с божественным всемогуществом!.. Смертным — смерть, всё как положено. Но только идиот захочет заканчивать свой жизненный путь в таком месте. Лучше уж сделать это лет через сорок-пятьдесят… в своей постели.
— А какова судьба демонов, прошедших «своей» дорогой? — спросил Эдрик.
— Распад и возвращение в лоно стихии, которая их породила, — незамедлительно ответил бессмертный. — Собственно говоря, их, демонская, разновидность всё той же смерти.
Эдрик и Льюис переглянулись.
— Проклятая книга… — процедил Телмарид. Эдрик кивнул. Наличие ещё одной ловушки в «литературном произведении», состряпанном учителем Шальги Кермельта, его уже не удивляло. Но Льюис не мог поверить услышанному: воспоминания Шальги жили в нём, и ему казалось, что он знает всё о фальсификациях, сознательно сделанных в тексте. Однако, как оказалось, не всё. Оставалось только гадать: случайно ли учитель Шальги забыл упомянуть об этой маленькой лжи, или Шальга о ней всё же знал, но та часть воспоминаний, где хранилась эта информация, к Льюису не попала…
Эдрик вновь посмотрел на бессмертного.
— Ты-то откуда всё это знаешь? — он постарался придать своему голосу оттенок недоверия.
— Я должен это знать, мой мальчик, — Фремберг являл собой воплощение уверенности и силы. — Я ведь всё-таки страж этого места.
— Страж? — Льюис и Эдрик переспросили одновременно.
Фремберг кивнул.
— По крайней мере, — он вздохнул и недовольно посмотрел куда-то в небо, — на ближайшие сто лет…
— Нам нужно поговорить, — констатировал Эдрик.
— Нужно, мой мальчик, нужно… — Фремберг несколько раз одобрительно качнул головой. — Но без него. — Показал взглядом на Льюиса. — Не будем вмешивать смертных в дела бессмертных.
Льюис посмотрел на своего спутника.
— Так ты…
Изобразив на лице кислую мину, Эдрик кивнул.
— Да, он бессмертный, — хохотнул Фремберг. — Только почему-то не любит в этом признаваться.