Взлетающую девичью фигурку и шары Голубого огня, вспыхивающие вокруг нее! И тогда Хадамаху с неимоверной скоростью понесло вниз-вниз-вниз, перед глазами у него потемнело…
Он снова был у берега возле Буровой! Он висел в воздухе! Висел, широко раскинув руки — тонкие девичьи руки в развевающихся белоснежных рукавах. Ветер трепал сапфировый плащ у него за спиной и швырял в лицо пряди ярко-голубых волос. На берегу остались Хакмар с Донгаром, а из леса один за другим выходили храмовые стражи. Между стволов мелькали их синие куртки. Над берегом в воздухе завис клин из десятка жриц. Самая маленькая и толстенькая гневно размахивала грозного вида берестяным свитком, сплошь увешанным храмовыми печатями. Хадамаха услышал пронзительный крик толстухи:
— Склонитесь пред волей Храма, не то ваши родичи будут казнены!
Ответа толстая жрица, не иначе как та самая Синяптук, дожидаться не стала, взмахнула рукой, и девять жриц взвились в воздух.
Хадамаха почувствовал, как ярость, страшнее той, что бушевала в нем у Буровой, перехватывает горло и плещет перед глазами багровой волной. Он своих родичей спас, в последний миг выдернул, а родителей ребят эти поганки, храмовые ведьмы, захватили?
Хакмар с Донгаром изготовились к драке, Аякчан развернула вокруг себя завесу из мельчайших Огненных шариков. Но сильные, опытные жрицы всей Огневой мощью уже хлестали по девушке, закладывали виражи, обходя ее с боков… А если Синяптук еще и заемную силу Айбансы с Дьябыллой в ход пустит… Аякчан с ними двумя и в прошлый раз не справилась…
«Какие еще Айбанса-Дьябылла? — рыкнул Князь-Медведь. — Ты — мать-основательница Храма! Медведица среди жриц!» — ярость, дикая, неуправляемая, та, что заставляет кинуться на мамонта и вырвать ему хобот голыми руками, затопила Хадамаху. Недолго думая, он всю ее, до капли, слил в Аякчан! Родовая багровая ярость племени Мапа хлынула в девушку, как грохочущий водопад, наполнила до краев, приподняла, сделала огромной, так что ее тень накрыла лес и затмила горизонт.
Хадамаха снова почувствовал, что летит, несется с немыслимой скоростью и… Лапы его подломились, и он грудью и брюхом ударился о твердый лед. Он все так же стоял на вершине ледяной горы, и так же плыла она вниз по реке. Далеко-далеко позади над тайгой вставало голубое Огненное зарево — до самого неба! А потом загрохотал хохот — звонкий, радостный, девичий хохот, от которого Верхние небеса закачались, как лодка в шторм, и вскипел Огонь в Нижнем мире!
— Донгар! — злобно процедил сквозь зубы Князь-Медведь, совсем по-человечески вытирая морду лапой. Шерсть была насквозь мокрой от горячего пота. — Шаман паршивый со своими погаными предсказаниями! Как ты там говорил: «Теперь мы совсем разойтись не можем?» Не мог понятнее объяснить?
Придется всерьез заняться подготовкой совместных боевых действий Мапа, Амба и крылатых — ведь поганый черный шаман вещал про грядущий День и бой!
Эпилог,где духи Огня, Земли и Океана думают, что все идет по их плану
Нам поручили уничтожение людей-зверей? Вот и выполняйте! — равнодушно бросила жрица Кыыс тысяцкому храмовой стражи.
— Выполнение данного приказа не представляется возможным в связи с массовым бегством преступников на льдине и отрезавшим нам путь Голубым огнем! — глядя точно поверх макушки Кыыс, пролаял тысяцкий.
Жрица поморщилась:
— И вы собираетесь это докладывать в Храм? Голубой огонь, защищающий преступников, осужденных волей Храма Огня? Или Огонь ошибся — что невозможно, или Храм — что вовсе невероятно, или… тысяцкий врет? Как думаете, во что поверят в Храме?
Храмовый тысяцкий продолжал смотреть поверх головы Кыыс, но выражение лица его стало затравленным.
— Вот что я могу вам предложить — исключительно по моему доброму расположению, — подчеркнула жрица. — Прежде чем кого-то уничтожить, его надо найти, верно? Вот и поищите! Прочешите окрестные леса, найдите стойбища преступников… засаду там оставьте… Если делать все неспешно и основательно, то… может статься, к вашему возвращению Храму уже будет неинтересен результат вашей миссии. Я так думаю, в Храме очень скоро станет не до вас, — добавила она.
Из груди тысяцкого вырвался едва слышный облегченный вздох.
— А как же… черный шаман? — понизив голос, рискнул напомнить он.
— Какой шаман? — изумленно поглядела на него Кыыс.
— У жрицы Синяптук был приказ…
— Жрица Синяптук — больная женщина, — строго сказала жрица Кыыс. — К сожалению, мы, жрицы, очень тяжело переносим полное лишение Пламени и выжигание нашего дара к Огню. — И она поглядела на десять тел, лежащих у ее ног. Все десять женщин были одеты в белые храмовые рубахи, но… в их волосах не осталось ни единой голубой пряди. — Этим бедняжкам теперь еще придется искать себя в новой жизни, — протянула Кыыс, с откровенным злорадством разглядывая одну, маленькую и толстенькую. — Для начала им стоит освоить что-нибудь простенькое — вроде мытья полов. Буровую надо приводить в порядок.
— А ну как удерет? — обеспокоился тысяцкий, разглядывая ту же самую толстую жрицу.
— Да пожалуйста. Тайга большая. Особенно для тех, кто больше не умеет летать. — Кыыс щедрым жестом обмахнула окрестные елки. — Можете разбить на вырубке свой лагерь. И когда кто-нибудь из ваших стражников освободится — спешить не надо, нет-нет! — пусть перетащит этих женщин ко мне. Я буду на Буровой. — И, кивнув, жрица сквозь полусгоревшие ворота направилась во двор.
Земля за обгорелым забором выглядела странно. Тут и там бурлили гейзеры горячей соленой воды — большие и маленькие, они то взмывали тугими струями, то снова припадали к земле. Женщина в парке, расшитой изображениями ледяных гор и косаток, небрежно поводила рукой, заставляя воду рыбкой прыгать за ее пальцами и опускаться, ластясь к ногам. Огоньки, Голубые и Рыжие, плясали на обугленных остовах строений и кружились хороводом вокруг блистательной красавицы в рыжих мехах, что опиралась на переливающееся двухцветным Пламенем копье. Волосы красавицы были еще рыжее мехов, а глаза полыхали нестерпимой голубизной. Совсем юная, Дней четырнадцати, девушка в белой парке, с косами цвета золота и меди, нетерпеливо притопывала ножкой, и из-под носка ее хорошенького торбаза разрастались папоротники: зеленые мясистые стволы неудержимо перли из земли, разворачивались перистые листья, и в этом зеленом ковре тут и там мелькали пестрые соцветия.
— Умница, девочка. — Седна, Повелительница Океана, довольно кивнула Кыыс, позволяя посреди двора Буровой разлиться небольшому озерцу с непрерывно кипящей водой.
— Я сделала, как вы велели, — останавливаясь напротив, ответила Кыыс. — Только те трое — они все равно идут в Столицу!
— Клянусь своим Жаром, я боялась, что Аякчан не захочет выручать этого замерзавца, своего отца. Да и мать тоже! — пристукивая по земле древком пылающего копья, сказала Уот Усуутума, мать Огня подземного и небесного. От удара копья из-под земли вырвался клубок Пламени.
— На этот случай мы и показали ей, как ты, бедняжка, нуждаешься в защите от произвола разгулявшихся жриц, — по-моржиному фыркнула Седна. — Хотела бы я все же знать: кто была та Огненная женщина, что вступила в сговор с Илбисом? — задумчиво пробормотала она. — Боюсь, кто-то из наших братиков-сестричек гребет в свою сторону. Не люблю загадок — они всегда всплывают так не вовремя…
— Уж как я не люблю — прям аж печет! Хотя разгадка наверняка никому не понравится. — Уот сложила губы обиженной подковкой и, несмотря на всю роскошь ее нынешнего облика, вдруг стала удивительно похожа на увиденную сивирской четверкой тетку с тускло-рыжими волосами и в облезлых мехах. — А узнавать все равно придется, — прохныкала она. — Будто мне одной Аякчан мало! До-оченьки!
— Ну-ну, не горячись. — Седна залила потоком воды вспыхнувшее у ног Уот Пламя. — Я все ж думаю, если б мои Тэму убили черного шамана, справиться с твоей девчонкой было б куда как проще! Хотя есть еще этот кузнец… — Седна поморщилась и с угрозой добавила: — Коли что пойдет не так, я все ж землю притоплю, и шаман ваш меня не остановит!
— Я прям вся пылаю от радости! — скривилась Уот.
— Вы меня совсем не слушаете? — жрицам не занимать решительности, и Кыыс решительно привлекла к себе внимание верхних духов. — Аякчан и ее парни захотят освободить родителей! Но ведь теперь, когда Хадамаха ушел, они стали слабее!
— Надо же, он теперь князь! — мечтательно вздохнула Калтащ-эква, Мать-Земля, поднося к губам возникший у нее в руках цветок.
— Даже если они проберутся в Столицу тайком, все равно попадут в ловушку, которую приготовили верховные! — воззвала Кыыс.
— А кто тебе сказал, девочка, что нас это не устраивает? — разглядывая пылающий наконечник своего копья, гулом Пламени выдохнула рыжеволосая Повелительница Огня.
— Надо же что-то делать… — кивнула Калтащ. — А то этим верховным мужикам — Нуми с Эрликом и прочим! — им хоть Храм, хоть черный шаман… хоть вообще на Сивире трава не расти! — И нервно вырастила траву.
Жрица Кыыс низко опустила голову. Пусть думают, что ей жаль девушку и ее парней, попавших в непонятные игры верхних духов. Духи сильны, но глупы. Ведь там, где замешаны мать-основательница Храма, черный кузнец и Великий Черный Шаман Донгар Кайгал, у любой игры могут оказаться вовсе неожиданные повороты!
Глоссарий
АИ — племя коренных обитателей небес, жителей Верхнего мира. Далеко не все аи относятся к верхним духам, часто это дети и более отдаленные потомки верхних духов от их браков между собой и с людьми Среднего, а иногда и Нижнего миров, а также небесные богатыри и небесные шаманки-удаганки (в Верхнем мире бывают только женщины-шаманки). Женщины-аи, как правило, наделены волшебной силой, кто-то больше, кто-то меньше. А вот богатыри-аи ничего особенного собой не представляют, их часто побеждают воины Нижнего и Среднего миров. Все аи исключительно красивы и хорошо одеты, Верхний мир бедности не знает.