— Выпьем за взаимовыгодную сделку?
— Выпьем, князь, — просто ответила она.
На другой день Зарена отправилась в обратный путь. Олег проводил ее за крепостную стену. На прощанье она, одарив улыбкой, пригласила его посетить Смоленск.
— Увидишь места своей юности, — говорила она, глядя прямо ему в глаза, но голос ее при этом несколько дрогнул. — Наверно, не забыл берега Днепра, где мы когда-то прогуливались?
— Помню, — односложно ответил он, снова ощутив в груди холодок. — Я обязательно приеду.
На этом расстались. Олег долго смотрел ей вслед, пока она вместе со спутниками не скрылась в чаще леса. Раньше он думал, что Зарена никогда не простит его, а будет ненавидеть и мстить до конца жизни, и готовился к этому. Но, как видно, время лечит все болезни. Прошло двадцать лет со дня их первой встречи, они заставили по-другому смотреть на некоторые вещи. Нет, она не забыла прошлого, она будет помнить всегда. Но, судя по всему, извинила его и своим приездом сказала ему об этом. Теперь он может жить спокойно. Огромная тяжесть, которая угнетала его совесть в течение столь долгого времени, свалилась с души, теперь будет легче дышать, и он благодарен ей за это. Конечно, он выполнит обещание и когда-нибудь приедет в Смоленск, хотя бы для решения важных дел, касающихся жизни обоих государств. Но только не в ближайшие годы. Потому что, хотя она и простила его, ему тяжело встречаться с ней, тяжело вспоминать свое бессилие, свое безволие, свою подлость…
Минула зима, наступила весна. Природа проснулась к новой, бурной жизни, и Олег с удивлением стал замечать, что все чаще и чаще стал думать о Зарене. То вспомнит, как они сидели за столом и он угощал ее кушаниями. То встанет перед глазами картина ее приезда, как она на полном скаку остановила разгоряченного коня, и белокурые волосы ее развевались по ветру. То всплывало ее лицо, а большие голубые глаза внимательно смотрели ему в душу…
Сначала он не обращал на это особого внимания, затем заметил, что ему нравиться думать о ней, что она постепенно заполняет его мысли, холостяцкую жизнь. «Потому что мне сорок лет, потому что одинок и мне нужна женщина, — рассуждал он сам с собой. — И не будет большой беды, если съезжу в Смоленск на несколько дней, повидаюсь с ней…» И он быстро собрался и отправился в землю кривичей.
Она встречала его за пределами городских стен, в окружении многочисленной свиты. Олег хотел поскакать галопом и остановить коня перед ней, подняв его на дыбы, как это сделала она, но потом подумал, что в его возрасте это будет глупо, и она посмеется над его выходкой, и поэтому приблизился неспешно, степенно, как и подобает правителю солидной державы.
Она следила за каждым его движением, и он заметил, что глаза ее светились радостью. Нет, в этом нельзя было ошибиться! У него внутри что-то дрогнуло и теплой волной разлилось по груди…
— Приветствуем новгородского князя на земле кривичей! — произнесла она низким голосом и очаровательно улыбнулась. — Прими хлеб-соль в знак нашего гостеприимства и нашего доброго расположения к тебе и твоему племени!
Три девушки вышли вперед и с поклоном преподнесли традиционное славянское угощение. Затем все тронулись в город.
Зарена была одета в те же одежды, что и во время приезда в Новгород, только были они более ярких, сочных тонов: платье на ней было голубое, а короткий плащ — ало-красный. Волосы по-прежнему были распущены по плечам, были они у нее красивыми, ходили волнами при каждом ее движении.
Последовали обычные в таких случаях вопросы и ответы.
— Как твое здоровье, князь?
— Спасибо, княгиня. Здоров, чего и тебе желаю.
— Как путь, не труден ли был?
— Нет, княгиня. Доехали благополучно. Погода благоприятствовала путешествию.
— Зима не принесла неожиданностей?
— Зима была удачной.
Вечером состоялся пир. А на другой день Олег и Зарена отправились на конях на прогулку по окрестностям Смоленска. Он заметил, что ею был выбран путь, по которому ходили они в свое время перед свадьбой. Она сохраняла спокойствие, но по тому, как вздымалась ее грудь, он догадывался, что она в душе переживает давно минувшие дни…
— Княгиня, — сказал Олег, когда они оказались одни на пустынном лугу, — я хочу поделиться с тобой задумками, которые не должен знать никто, кроме нас с тобой. Обещаешь ли сохранить их в тайне?
— Обещаю, — серьезным голосом ответила она. Можешь делиться со мной самым сокровенным безбоязненно.
— Спасибо.
Он проехал немного, начал говорить, подыскивая подходящие слова:
— Завещал мне бывший князь новгородский наказать своих бывших подданных Аскольда и Дира, обманным путем захвативших власть в Киеве. Завет покойного для меня закон. Не поможешь ли ты мне в этом непростом деле?
— В чем должна состоять моя помощь? Тебе нужны мои войска?
— Думаю, до этого не дойдет. Мне достаточно, что пропустишь мою дружину через свои земли, не препятствуя.
— В этом ты можешь не сомневаться.
— Благодарствую. Для меня это очень важно.
— Но на пути к Киеву стоит очень сильная крепость Любеч. Я была в тех краях, видела мощные стены, крепкие башни. Сама крепость стоит на высоком, обрывистом холме, она опоясана глубоким рвом. Ее у северян отобрали Аскольд и Дир. Взять ее будет непросто. Совсем непросто.
— Буду думать над этим.
— У меня, кажется, есть кое-какие соображения на этот счет…
— Поделись, будь добра.
— Пока об этом рано говорить. Не люблю скороспелых и необдуманных обещаний, за которые потом бывает неловко и стыдно. Дело это неспешное, я думаю, подготовка к походу займет у тебя немало времени. Мы еще раз встретимся и обсудим этот вопрос как следует.
Потом, перебирая в голове слова Зарены, сказанные по во время прогулки, он испытывал двойственное чувство. С одной стороны, она без колебаний согласилась пропустить его войска через земли кривичей, это говорило, что в душе ее не осталось ни капли ненависти к нему, что она простила его. Иначе она бы наверняка воспользовалась моментом и встала на его пути к Киеву, может даже объединившись с тамошними правителями. Грело его сердце и обещание встретиться с ним в будущем, наверняка она сказала эти слова с определенным смыслом, а не только ради затеваемого дела.
В то же время она держала его на некотором расстоянии от себя, как бы шутя и поддразнивая. Сердцем он чувствовал, что он продолжал нравиться ей, он видел, что она тянулась к нему, но старательно показывала свою независимость и самостоятельность. Выходит, не полностью прошла ее обида, что сидит она глубоко в ее сердце и достаточно ему сделать один необдуманный шаг, как их отношения вновь будут испорчены и, может быть, навсегда.
В то же время он чувствовал, что начинает всерьез увлекаться ею, а новая встреча только усилила его чувство. Это означало, что он полностью излечился от казавшегося ему непреодолимого влечения к Ивице; с ладожским прошлым было покончено раз и навсегда.
Вернувшись в Новгород, Олег стал исподтишка готовиться к походу на Киев. Он понимал, что в Новгороде проживает много выходцев с юга, часто наезжают киевские купцы, наконец, могут быть агенты Аскольда и Дира. Поэтому о своих замыслах не стал делиться ни с кем. Наоборот, и на Боярской думе, и на вече, и в других местах усиленно подчеркивал, что якобы намерен предпринять поход против Хазарского каганата, дабы освободить славянские племена из-под его владычества. Кроме того, он добавлял, что в случае победы можно будет навязать ему выгодные условия торговли по великому волжскому пути, где новгородские купцы испытывают притеснения со стороны хазарских чиновников.
Постепенно слухи о предстоящем походе против Хазарии распространились по всей новгородчине. Все знали, что это мощная держава с сильным войском и умелыми полководцами, поэтому война предстоит долгой и тяжелой. Одни встретили эти разговоры со страхом, другие, как купцы, с надеждой, но все должным образом восприняли начавшиеся большие военные приготовления: закупалось оружие, приводилось в порядок снаряжение, ремонтировались телеги, в большом числе строились лодки-однодеревки. Князь Олег согласно обычаю треть полюдья брал на свои нужды, а остальное передавал в государственную казну, но на этот раз резко сократил расходы на княжеский дворец и почти все средства тратил на войско. Он сумел втянуть в подготовку к походу и другие племена — чудь, весь и меря.
Весной 881 года Олег снова побывал в Смоленске. На этот раз Зарена встретила его с большой теплотой. От прошлой сдержанности не осталось и следа. Она обращалась с ним, как с давним, хорошим другом, заботилась о нем чуть ли не по-матерински. Когда выехала на первую прогулку, сразу, без дальних предисловий завела разговор о походе на Киев. Она говорила с таким видом, будто это было и ее предприятием.
— Занозой у тебя на пути в Киев будет крепость Любеч. За прошедший год я выяснила кое-что относительно этого городка. Он построен племенем северян, но несколько лет назад был захвачен Аскольдом и Диром. Это был один из многих необдуманных шагов князей. Они принесли в Киев воинственность норманнов, но эта воинственность не соответствует их уму. Умишка обоим явно не хватает. Они наделали столько глупостей за время своего княжения, которых достаточно на не одно поколение князей.
— Рюрик никогда высоко не отзывался о них.
— Они умудрились рассориться со всеми своими соседями. Попытались покорить северян, отняли у них крепость Любеч, но дальше их не пустили. Воевали с древлянами и уличами, но были отброшены в свои пределы. Самым крупным просчетом было нападение на Византию. Собрали они большое войско, но буря разметала их суда, домой вернулось несколько десятков человек. Киевляне ненавидят их за то, что они погубили их сыновей, братьев…
— Да, нерадостное правление моих земляков. Но как все-таки быть с Любечем?
— А вот слушай. Я разговаривала с князем северян, Ратибором. Он не смирился с потерей крепости на Днепре и готов помочь всем, что в его силах.