Князь поневоле. Большая война
Глава 1
Два десятка тяжёлых бронемашин продвигались по полю, взрывая землю мощными гусеницами. Их многолитровые дизельные двигатели рычали так, что земля дрожала, а облака чёрного дыма застилали небо беспросветной пеленой. Танки прямо на ходу били из орудий, разя противника. Снаряды разрывались вдалеке, а отдача заставляла машины на мгновение останавливаться, качаясь на гусеницах, но затем они вновь рвались вперёд.
— Красавцы, князь!
На учениях собрались многочисленные военные чины государства. Три десятка генералов в богато украшенных мундирах и длинных колодках, на которых закреплялись многочисленные награды, пожалованные несколькими царями. Все они наблюдали за учениями, которые проводились первой отдельной механизированной дивизией вблизи Варшавы.
Общая сумма танков, которая была в моей дивизии, равнялась восьмидесяти тяжёлым танкам «Тур» — именно тех машин, первую модель которых уничтожили революционеры на московском заводе. Они были ничем иным, как гордостью современной российской армии, которая за последние четыре года изменилась настолько сильно, что её нельзя было не узнать. Дело было даже не только в танках, которые сейчас внушали ужас вообще во всех, кто хоть раз замечал их приближающееся рычание или краем уха слышал громовые раскаты, раздающиеся после выстрелов из мощных пушек. Дело было в самом понимании войны. Генералам старательно вдалбливали мысль о том, что не получится более рассчитывать на стремительную казачью кавалерию, массовые штурмы со штыками наперевес или быстрые войны с неразвитыми южными соседями. Они наконец поняли, что война будет отнюдь не быстрой, что людей нужно будет беречь, ведь нас ожидали не действия отдельных армий, марширующих от города к городу, а громадный, многокилометровый и, быть может, всеевропейский единый фронт, тянущийся от янтарных берегов Пруссии, заканчивая Карпатами, а может быть, что и тёплым побережьем Чёрного моря.
— А какими должны быть мои танки? — я хмыкнул, поправляя надетую фуражку и с наслаждением глядя на свежеокрашенные машины, проезжающие мимо трибун с многочисленными офицерами. — Все детали обслужены, экипажи вышколены, а баки полны горючего. Они готовы к войне.
Генерал хмыкнул, а я погрузился в размышления. За танками проехали приземистые броневики, со стороны напоминающие приплюснутые металлические трапеции с толстыми сварными швами. Потом двинулись и грузовики со штурмовой пехотой в стальных зелёных панцирях и металлическими касками. Они махали в сторону военачальников, прижимая к панцирям автоматы.
Война на пороге. Это понимали все, кто смотрел хотя бы краем глаза на новостные сводки, появляющиеся в газетах и радиопередачах. Чуть меньше года назад, а именно десятого сентября одна тысяча девятьсот четырнадцатого года, Италия и Германия объявили об объединении своих стран. Милан и Берлин, с разницей всего в несколько минут, своими решениями разительно уменьшили количество стран в Европе. Их правительства взяли курс на объединение в один альянс, обозначив итальянскую и германскую нации как братские народы. В декабре того же года эти страны и вовсе сделали миру очень «приятный» предновогодний подарок, официально объявив о создании своего европейского братского альянса, в состав которого входили Великобритания, Германия, Италия и Австро-Венгерская уния.
Я находил такое название забавным. Всё же, все эти страны были образованы путём переселения германских племён, хлынувших сплошной страшной волной цунами на земли ещё некогда живой Римской империи. Теперь же эти страны соединились в сплошную громадную силу, явно угрожающую остальным странам по всему миру.
Кто мог выступить против такой громадной силы? Фактически единственным военным союзом, способным справиться с «братьями», был союз Франции и России вместе с вассалами и протекторатами. Мексика и Япония, как наиболее серьёзные государства, старательно сохраняли подобие нейтралитета, торгуя с обоими союзами одновременно. Конечно, этот нейтралитет был исключительно показательным, и было понятно, что они захотят урвать свой кусок пирога в ходе такого масштабного передела власти воистину мирового масштаба. Одному только чёрту было известно, как такая серьёзная война может пойти.
— Задумались, Игорь Олегович?
На меня посмотрел Василий Семёнович Сретенский — командир первой механизированной дивизией, которую я считал своей не по праву командования, а по духу. Сам мужчина был слишком молод для назначения командованием столь большой войсковой единицей. Тридцатилетний князь смотрел на меня с холодным огоньком светло-серых глаз, отлично сочетающимся с его необычной формой. Он был одет не в стандартный офицерский китель, а в тёмно-синий, практически чёрный с серебряными пуговицами, узкие рейтузы и высокие лакированные сапоги. Такие мундиры принадлежали к полкам, которые в армейском жаргоне очень быстро стали называть не иначе, как полками «Нового строя». Когда-то так называли войска, созданные по западному образцу ещё во времена ранних царей, но теперь такие полки были настоящим прорывом для армейского руководства не только России, но и всего остального мира.
— А как же тут не задумываться, Василий Семёнович? Практически из всех столиц Европы приходят не самые добрые новости. В Париже уже сейчас в шаге от того, чтобы начать мобилизацию, парламент Нидерландов находится в панике и в спешке укрепляет свои владения в Океании, а прусаки и вовсе обнаглели настолько, что уже прямо сейчас готовы развернуть свои орудия в нашу сторону по всей границе. — Я кивнул в сторону удаляющихся танков, ощущая неприятный запах сгоревшего дизельного топлива. — Этим парням скоро не на парадах красоваться придётся, а Вену и Берлин штурмовать. Скоро многие жизни будут потеряны, придётся хоронить сынов России и проливать кровь врага.
— Думаете, что война начнётся скоро?
— Я твержу об этом столько лет, что дурно становится. Не представляю, сколько нам ещё отведено времени перед тем, как придётся вновь раскопать топор войны.
— Сложно не верить вашему чутью. — Генерал сел рядом и затянулся заранее подожжённой сигаретой. — Я увидел вашу фамилию в списках добровольцев нашей дивизии. Вам вновь тянет на фронт, где не получится прожить спокойную жизнь и воспользоваться своими навыками? Вы уже дважды отправлялись на войны и успели доказать свою храбрость. Зачем же вам вновь надевать форму и прозябать на фронте, если у вас есть место в «Марсе» и собственный конструкторский отдел?
Я кивнул, попытался вытянуться на деревянной скамье, но лишь зашипел. Старое ранение давало о себе знать. Тогда, на берегу озера, я умудрился убить незнакомца, который, словно охотник, пытался застрелить нас с Ольгой. Из того дня запомнилось немногое, несмотря на мощные впечатления, которые отголосками продолжали появляться из памяти даже после нескольких лет спокойной жизни. Я помнил перестрелку в полной темноте, когда каждый потерянный боеприпас, каждый выстрел или шум мог стать последним. Тот стрелок прекрасно понимал, что в разы превосходит меня по всем характеристикам, он осознавал свою силу, свои навыки и способности. Я до сих пор не понимал, каким вообще образом он смог организовать засаду, но итог был явным — мы сражались до последнего. Не понимаю, каким образом я выжил, но помнил, как уральские, а затем и столичные медики несколько недель и даже месяцев боролись за мою жизнь. Пуля в револьвере провернулась у меня в животе несколько раз, превратив часть плоти в неприятный мясной фарш.
— А вы предполагаете, что у меня имеется другая возможность отреагировать на войну? Я не профессиональный военный, но эти танки… — Зашипев от боли, я махнул в сторону укатывающихся машин. — Моё детище. Никто лучше меня не может справиться с ними. Да, вы умеете правильно командовать войсками, но давайте не будем опускать тот момент, что мы, как русские дворяне, обязаны защищать своё отечество.
— Вы указали себя как командира танка? Только вот все экипажи уже давно укомплектованы, и у меня нет свободных машин для того, чтобы посадить вас на запрошенное место.
— Снимите лейтенанта Попова. Он слишком молод — всего восемнадцать лет. Я прекрасно понимаю, что он племянник генерала Попова, но он никак не подходит на руководство таким важным и дорогим аппаратом.
— Он уже назначен. Это принесёт ещё больший разлад в армию. На «новостройцев» и так нехорошо смотрят, а если мы перед самой войной ещё и кадры начнём тасовать, то и для других офицеров дуралеями выставимся. Вы человек знатный, ваши заводы работают на нашу страну, не замедляясь ни на мгновение, но сами должны понимать, каков может быть исход.
— Перестаньте, Василий Семёнович. — Я отмахнулся от офицера, который сейчас смотрел на меня со смесью усталости и уважения в глазах. — Мы оба понимаем, что на эту должность вас поставили не из-за любви подчиняться правилам и распорядкам старого офицерства. Мы должны действовать так, чтобы наша с вами армия была наиболее эффективна, а кто может справиться с таким сложным механизмом, как танк, если не его изобретатель?
— Я напишу прошение на имя великого князя, чтобы он лично назначил вас на этот пост. — Наконец сдался генерал и поправил закрученные кверху усы. — Вы слишком напористы, чтобы так просто устоять.
— Это не напор, а здравый расчёт. К тому же жена лейтенанта Попова уже на сносях и может уже третьего родить, так что подле жены ему быть нужно, а мне Бог до сих пор детей не даровал.
Я горестно вздохнул. Отношения с Ольгой после того сражения на озере поправились, и теперь мы жили не как два отдельных человека, а как полноценная и даже счастливая семья. Правда, вот попытки дать потомство ничем положительным не заканчивались. Уж не знаю, в ком была проблема, но я до сих пор оставался бездетным и в этой реальности.
— Тогда предлагаю нам сегодня отметить удачный парад в ближайшем неплохом кабаке. — Генерал хлопнул меня по плечу. — Вы как на это смотрите, Игорь Олегович?
— Варшава в качестве питейных заведений сильно уступает столице, но выбора нам не остаётся. Только сердечно вас убеждаю — сильно на алкоголь не налегать. Сегодня — завтра наступит война, а пьяные офицеры есть ничто иное, как преступление перед простыми бойцами.