Три дня я объезжал новые позиции, изучая только что захваченные территории. То, что я увидел, заставило кровь стынуть в жилах. Немцы не просто отступали — они методично превращали каждую деревню, каждую высоту, каждый перелесок в неприступную крепость.
Немецкие инженеры работали с бешеной энергией. Там, где неделю назад были мирные поля, теперь змеились линии траншей в три-четыре ряда. Каждую высоту увенчали бетонные доты с перекрёстным огнём. Дороги перекрыли противотанковыми ежами и минными полями. Даже лесные массивы превратили в ловушки — деревья подпиливали так, чтобы они падали при первом артобстреле, создавая непроходимые завалы.
Особенно впечатляла оборона на подступах к Шпандау. Здесь немцы использовали старые форты XIX века, модернизировав их под современную войну. Толстенные бетонные стены теперь прикрывали не только артиллерийские позиции, но и пулемётные гнёзда. А под землёй, как мне докладывали перебежчики, тянулись километры тоннелей, позволявших скрытно перебрасывать резервы.
Я стоял на колокольне полуразрушенной кирхи и изучал немецкие позиции через полевой бинокль. Каждый метр земли здесь говорил об одном — немцы будут драться до последнего. Они уже потеряли слишком много, чтобы сдаться без боя.
В этот момент ко мне поднялся запыхавшийся ординарец. Его лицо было бледным, а в руках дрожала телеграмма с красной пометкой «Срочно».
— Ваша светлость, — прошептал он, — из ставки. Бретань пала.
Я машинально взял бумагу, но цифры и так стояли перед глазами. Два дня назад британский десант высадился у Сен-Мало. Французы, измотанные месяцами непрекращающейся войны и блокады, не смогли оказать достойного сопротивления. Теперь весь полуостров был в руках англичан, а их флот беспрепятственно разгружал в захваченных портах новые дивизии.
Это меняло всё. Теперь немцы получали передышку — англичане неизбежно оттянут часть наших сил на запад. А Берлин… Берлин оставался недосягаемым, защищённым не только бетоном и сталью, но и новым раскладом сил.
Я ещё раз посмотрел в бинокль. Там, в дымке летнего дня, копошились немецкие солдаты, достраивающие очередной рубеж обороны. Они ещё не знали, что получили шанс. Но скоро узнают.
И тогда последний рывок на Берлин станет втрое кровавее.
Остаток дня я провёл, изучая карты и донесения. Ситуация складывалась хуже некуда. Франция, истекающая кровью, теперь получила новый фронт. Наши союзники продержатся от силы несколько месяцев. А значит, у Германии появляется шанс перебросить войска с запада на восток.
Вечером пришло новое донесение — итальянцы прорвали Альпийский фронт. Пусть на несколько километров, но прорвали. В ставке началась паника.
Я вышел на крыльцо штабного дома и закурил. Где-то на западе, за сотни вёрст, англичане праздновали победу. Где-то на юге итальянцы ликовали, входя во французские города. А здесь, под Берлином, начиналась новая фаза войны — фаза отчаяния и последних ставок.
Глава 15
Кабинет великого князя Александра Александровича был погружён в полумрак — тяжёлые бархатные шторы пропускали лишь узкие полосы солнечного света, которые ложились на карты, разложенные на огромном дубовом столе. Воздух был густ от табачного дыма и напряжения — здесь явно провели не один час в тяжёлых раздумьях.
Я вошёл, щёлкнув каблуками, но великий князь даже не поднял головы. Он сидел, ссутулившись над донесениями, его пальцы нервно барабанили по столу.
— Садись, Игорь Олегович, — наконец произнёс он, указывая на кресло напротив. Его голос звучал устало, но в нём чувствовалась стальная решимость.
Я молча опустился в кресло, ожидая продолжения. В комнате царила тягостная тишина, нарушаемая лишь тиканьем массивных напольных часов.
— Франция падёт, — внезапно заявил великий князь, поднимая на меня воспалённые от бессонницы глаза. — Максимум через два месяца. Плюс-минус месяц, но результат будет одинаковым.
Он швырнул на стол свежую телеграмму с пометкой «Совершенно секретно»:
— Британцы высадили ещё два корпуса в Нормандии. Итальянцы прорвались через Альпы, а наши «союзники»… — он горько усмехнулся, — наши союзники разваливаются как карточный домик под дуновеньем ветра. У них нет резервов, нет боеприпасов, нет даже простого хлеба, — Великий князь резко встал и начал мерить кабинет широкими шагами, — Ты понимаешь, что это вообще значит? — он остановился напротив меня, в его глазах горел холодный огонь готовности, — Как только Франция капитулирует, то на нас обрушится вся мощь Германии. Да и не только Германии, а практически всей оставшейся Европы, — он ткнул пальцем в карту континента, — Англичане уж перебрасывают войска из Африки. Итальянцы высвобождают дивизии на юге. Даже ничтожные осколки австрияк начнут заигрывать с победителями. — Александр Александрович улыбнулся, — Император уже отдал приказ о мобилизации. Пятьдесят пехотных и пятнадцать кавалерийских дивизий. Через три недели они будут уже на фронте для укрепления нынешних рубежей и продолжения наступления со стороны Австрии на Баварию. Нам необходимы новые силы, новая кровь.
Я молча кивнул. Ситуация в будущем действительно может стать критической. Мобилизация коснулась порядка восьмисот тысяч человек — цифра очень большая, даже с учётом большой численности общего населения Империи, которое было больше четверти миллиарда. Восемьсот тысяч взрослых трудоспособных мужчин, отделённых от земли и станков, сильно скажется на экономике, но что-то мне подсказывало, что это будет отнюдь не первая мобилизация, а значит, малой кровью обойтись не получится. Если же японцы решатся перейти на сторону нашего противника, то Россию ожидает война сразу на несколько тяжёлых фронтов, включая и американский континент, способный выживать самостоятельно без вмешательства сил континентальной части Империи. Воевать будет тяжело. Слишком тяжело.
— Однако есть шанс. — великий князь внезапно понизил голос, словно опасаясь подслушивания, — Единственная сила, которая сейчас может переломить ситуацию, — мужчина подошёл к большому глобусу и резко повернул его, показывая Дальний Восток, — Япония.
В комнате повисла тишина. Великий князь дал мне время осознать сказанное.
— Они сохраняют нейтралитет. — продолжал Александр Александрович, — Однако у них есть сильная армия и большой современный флот. И главное — у них есть не меньше причин сражаться сейчас с англичанами, чем у нас.
Я осторожно кивнул:
— Но Токио до сих пор отказывалось от любых союзов…
— Потому что мы не предлагали им ничего стоящего. — резко оборвал мои размышления великий князь, после чего наклонился ближе, обдавая меня опасным блеском собственных глаз, — Сейчас ситуация на мировой арене изменилась. — мужчина разложил на столе ещё одну карту — на этот раз Тихоокеанского региона, — Британские колонии, голландская Ост-Индия. Даже французские владения в Индокитае. Всё это может стать для них настоящим призом за участие в войне на нашей стороне.
— Вы предлагаете раздел колоний? — осторожно уточнил я.
— Я предлагаю спасти Россию. — великий князь ударил кулаком по столу, — Если Япония вступит в войну, то англичанам придётся перебросить флот на защиту собственных заморских владений. Индия до сих пор не спокойна, Австралия без метрополии будет беззащитна. Немцы и итальянцы останутся без помощи, и мы додавим их оборону. — он сделал паузу, обводя рукой карту, — Мы получим передышку и шанс закончить войну на собственных условиях.
Я задумался, понимая разумность рассуждений великого князя. Если у французов не будет возможности долго удерживаться от наступления, то у нас не будет даже малейшей возможности прорваться через нынешний укреплённый фронт. Впрочем, чего уж тут говорить, если сейчас Великобритания является фактически неприступной крепостью, поскольку существующий флот России не сможет перебороть британцев. Этого нельзя сказать о японцах, как островном народе. Они, как и свои британские «коллеги», вкладывали в развитие собственных военно-морских сил куда большие средства, чем любая другая континентальная держава.
Есть ли смысл японцам участвовать в войне? В моей временной линии Япония участвовала в обоих мировых воинах под эгидой расширения «жизненного пространства», поскольку население в этой стране было большим, а пригодной для жизни территории действительно не хватало. В Первой Мировой Войне азиаты ограничились короткими операциями на восточной части континента и поставками России, но сейчас имеется возможность втянуть эту страну в войну по-настоящему, пообещав им возможность овладеть всеми азиатскими колониями на востоке. Это был очень жирный кусок, который пропускать просто так никому не хотелось бы.
— И кто же поедет в Токио?
— Думаешь, что я бы позвал тебя к себе просто так? — великий князь хмыкнул, — Ты будешь в составе делегации. Не главным, но важным человеком. Считай, что ты теперь лицо последних двух наших крупных операций. Японцы должны понимать, что мы способны воевать и сами, но если они подумают, что теперь можно нас атаковать, то получат страшную войну на Дальнем Востоке. Если они подумают напасть на нас, то получат настоящий ад. Сибирь пожрёт их войска.
— И какие у нас будут полномочия?
— Обширные. — Александр Александрович выдвинул ящик стола и достал оттуда толстую папку, — Мы готовы на большие уступки, но Сахалин, Маньчжурия и Курилы железобетонно остаются нашими. Мы готовы открыть порты для свободной беспошлинной торговли даже в Америке.
— Когда?
— Вчера. — великий князь усмехнулся, — Но придётся довольствоваться завтрашним утром. Специальный рейс будет вас ждать, — он встал и протянул мне папку, — Всё, что нужно будет в переговорах, находится здесь. Остальное будете придумывать на ходу. Никаких сеансов радиосвязи со столицей держать не нужно.
Я взял папку. Она оказалась неожиданно тяжёлой.
— А если они откажутся?
Великий князь подошёл к окну и раздвинул шторы. За стеклом раскинулся военный лагерь — тысячи солдат, готовых умереть по его приказу.