На следующий же день мы выдвинулись из лагеря первыми. Учения предполагали, что мы будем в окружении, но нам давалось несколько часов для того, чтобы укрепить свою позицию. Я же собирался воспользоваться этой возможностью по-максимуму, понимая опасность, которая нас настигла в лицах японских офицерах. Благо, все солдаты были обеспечены малыми пехотными лопатками, отчего строительство будет не столь тяжёлым или неудобным.
Местом для нашей обороны оказался старый, полуразрушенный храм. Странно, что японцы решились выдать нам именно такой пункт, но это волновало меня в последнюю очередь. Едва бойцы расположились на месте, как последовал приказ к строительству. Под моей рукой сейчас была почти сотня воинов и не простых новичков, а прожжённых войной ветеранов.
Удивительно, как споро принялись работать солдаты. Одни вооружились лопатками, принявшись выкапывать в сырой японской земле траншеи вокруг храма, тогда как остальные, используя лопатки и небольшие походные топоры, рубили деревья и бамбук для укреплений.
Сам я засел на крыше храма, едва несколько раз не рухнув по мокрой крыше из керамической черепицы. Казалось бы, зачем мне рисковать единственной шеей, но в руках у меня была винтовка с оптическим прицелом, которую мне прислали из столицы. Уж что-что, но собственными навыками разбрасываться просто так не стоило. Сейчас профессиональных снайперов было не столь много, они только-только начали пребывать на фронты из сибирских снайперских школ, а потому даже единственный стрелок с прямыми руками может сильно поменять ситуацию в случае столкновения.
Акира стоял у резных ворот, его пальцы нервно перебирали рукоять катаны:
— Они знают эти места лучше нас, — прошептал он, глядя в сторону леса, где уже сгущались сумерки.
Я лишь хмыкнул, проверяя распиханные по подсумкам патроны — мы и не надеялись на преимущество в местности. Наша сила была в другом.
Первая атака началась значительно позже, чем было рассчитано и записано по плану учений. Сначала мы даже не заметили выстрелов, но затем послышался едва различимый шорох в бамбуковых зарослях, а за ним раздался свист и стук стрел, втыкающихся в дерево. Нас явно попытались устранить по-тихому, но попытка оказалась не самой удачной, ведь даже лёгкого ранения никто из воинов так и не получил. Это точно не входило в наши планы, а потому Устов, бывший в составе роты, ответил короткой очередью из пулемёта. Пули срезали высокий бамбук, и кто-то там закричал зверем.
Ответа долго ждать не пришлось. Выстрелы раздались разрозненным залпом, а пули в темноте втыкались в землю с влажными шлепками. Японцы прятались за бугорками, за любыми складками местности, но не приближались к нам, оставаясь на почтительном расстоянии. Я же залёг на крыше и стрелял аккуратно, по огонькам от японских выстрелов. Глушитель собственной конструкции глушил вырывающийся из ствола огонь, позволяя мне не менять позиции.
Долго сидеть японцы не стали. Похоже, сначала они подумали нас напугать, заставить сидеть на одном месте, помирая от голода и жажды, но эту их тактику мне удалось нейтрализовать в моменте. Потому япошки пошли в атаку, поднявшись над своими укрытиями в полный рост и крича свой знаменитый «Банзай».
Первая атака была отражена слитной стрельбой из пулемётов и автоматов. Такого плотного и яростного огня они не ждали. Сразу же повалились несколько низкорослых фигурок, яростные крики сменились на вопли боли. Первый натиск моментально был отброшен, но за ним последовал второй, куда более стремительный, но что могла сделать пехота, атакующая вверх по склону под плотным автоматическим огнём и без поддержки пусть даже полевой, но арты. Трупы появлялись с завидной регулярностью, но они бросались вверх по склону самоотверженно, со страшной упёртостью, которая стоила им бессмысленных потерь. Мы успели укрепиться слишком хорошо, взяли с собой слишком много боеприпасов, чтобы так просто сдать позиции.
К тому мгновению, когда на небе начал появляться красный жаркий диск, то за окном вдруг раздался голос на ломаном русском: «Князь Ермаков! Генерал Ямагата желает говорить!»
Я подошёл к проломленной стене. Внизу, в свете факелов, стоял сам Ямагата в сопровождении десятка гвардейцев. Его трость блестела в лунном свете.
— Вы нарушили правила учений! Троих моих людей убили!
— Вы первыми начали стрелять, князь. Вы держитесь достойно, удивительно достойно. Полторы сотни моих людей погибли всего за несколько часов, ещё больше получили ранения. — мужчина ткнул тростью в землю, — Завтра будет последнее испытание, — продолжил Ямагата. — Отори вызывает вас на поединок.
Тень за моей спиной дрогнула — Акира встал, бледный как полотно.
— Не ходите, — прошептал он. — Это ловушка.
Но я уже знал ответ.
— Передайте старику — я приду.
Ямагата кивнул и растворился в темноте, оставив нас среди развалин монастыря, пахнущих порохом, кровью и старым деревом. Где-то в горах завыл ветер, предвещая бурю.
Отори-сэнсэй уже ждал, его сухонькая фигура казалась вырезанной из древнего дерева — сгорбленная, но невероятно крепкая. В руках он держал не тренировочный, а настоящий меч, клинок которого блестел в первых лучах солнца.
— Вы принесли оружие, князь? — спросил он через переводчика, и в его голосе звучало что-то среднее между насмешкой и любопытством.
Я достал из ножен шашку — обычную, казацкую. Она была грубее, чем японские мечи, но профессионально заточена до бритвенной остроты.
— Начнём?
Он атаковал первым. Его удар был молниеносным — я едва успел отклониться, почувствовав, как лезвие свистит в сантиметре от горла. Второй удар последовал сразу же, без паузы, и я отскочил назад, спотыкаясь о камни. Отори двигался как тень, его ноги скользили по земле беззвучно, а меч описывал в воздухе сложные траектории, заставляя меня пятиться.
— Ты держишь меч как мясник, — бросил он, и в следующий момент его клинок чиркнул по моему предплечью, оставляя тонкую кровавую полоску.
Я ответил рубящим ударом сверху — грубым, неотразимым. Он парировал, но отшатнулся, впервые за весь бой потеряв равновесие.
— А ты дерёшься как старый учитель, — выдохнул я, — слишком много красивых движений.
Толпа вокруг нас замерла. Даже штурмовики, сжимавшие винтовки, забыли на мгновение о возможной засаде.
Отори рассмеялся — резко, почти по-звериному — и снова бросился вперёд. На этот раз я не отступал. Мы сошлись в центре площадки, клинки звеня, искры сыпались от ударов. Он пытался зайти сбоку, использовать свою скорость, но я бил прямо, без ухищрений, заставляя его принимать мой темп. Кровь текла по моей руке, капая на камни, но я уже не чувствовал боли — только ярость, холодную и чёткую.
И тогда он сделал ошибку. Пытаясь закончить всё одним ударом, он занёс меч для мощного рубящего движения — и на мгновение открыл бок.
Я не стал рубить. Вместо этого я резко шагнул вперёд и ударил его рукоятью сабли в висок. Отори рухнул как подкошенный. Уж не знаю, что привело его к поражению — старость или слишком высокая уверенность в своей победе, но теперь он лежал без сознания на земле. Его худое тело выглядело слишком слабым и старым, но будь он лишь на грамм менее уверенным, то наверняка бы на его месте лежал уже я с распоротым мечом горлом.
Тишина. Потом — взрыв криков. Японские офицеры вскинули винтовки, штурмовики ответили тем же. Всё висело на волоске. И в этот момент раздался громкий хлопок — не выстрел, а удар в ладоши. Все обернулись. На склоне, в окружении гвардейцев в золотых церемониальных доспехах, стоял император. Его лицо было непроницаемым, но глаза горели.
— Довольно. — жёстко сказал князь и посмотрел на офицера Отори.
Гвардейцы двинулись вперёд, хватая офицеров из клики японского офицера. Те не сопротивлялись — один лишь Сибата попытался выхватить меч, но его мгновенно скрутили.
Император повернулся к Ямагате:
— Арестуйте всех, кто ставил под сомнение мой указ о союзе. Пусть проведут месяц в размышлениях в горах. Потом решим их судьбу. — император посмотрел в мою сторону, — А вас, князь, я приглашаю на чай. У меня есть к вам предложение.
Глава 18
Золотые лучи утреннего солнца пробивались сквозь узорчатые решётки сёдзи, рисуя на полу странные узоры. Я стоял на коленях в преддверии императорских покоев, ощущая, как под искусным шёлком парадного мундира медленно стекает пот. Даже не от жары, а от напряжения. Впереди, за последней резной дверью, меня ждал он — божественный тэнно, владыка Японского архипелага.
Придворный в пурпурном хаори бесшумно скользнул ко мне, его деревянные башмаки постукивали по полированному деревянному полу, отсчитывая последние секунды перед аудиенцией.
— Князь Ермаков, — прошептал он, наклоняясь настолько низко, что его длинные, чёрные как смоль волосы коснулись пола, — его величество готово принять вас.
Дверь распахнулась беззвучно. Я сделал первый шаг и сразу же замер, услышав тихий, но отчётливый ружейный щелчок. По спине пробежались степными конями мурашки, а на лбу выступили мелкие капли ледяного пота. Я обернулся и увидел, что по обеим сторонам коридора из скрытых тёмных ниш выдвинулись гвардейцы в лакированных ламеллярных доспехах времён эпохи Воюющих Провинций. Их лица закрывались личинами в виде демонических масок, а в руках половина держала прекрасные катаны, тогда как вторая половина была вооружена тэппо — японскими аналогами мушкетов без прикладов.
Зал был громадным, но пустым, если не считать гвардейцев, которые выдвинулись из стен и теперь стояли как опасные статуи. Оставался только длинный коридор, выложенный полированным паркетом.
— Это испытание, — прошептал мне сопровождающий. — Пройдите вперёд.
Я выпрямил спину и пошёл вперёд, чувствуя, как острия катан почти касаются моего горла с обеих сторон. Шаги давались тяжело — слишком велик был шанс, что меня просто исполосуют бритвенно-острыми клинками.
Однако я прошёл и остановился у подножия трона, опустившись на одно колено и склонив почтительно голову. Только теперь я заметил, что император одет далеко не в парадные одежды, в которых обычно принимаются дорогие гости, а в военный мундир — без наград, украшений и лишней вычурности.