Единственные места, где оставалось правление британцев внутри города, так это крепкое кирпичное здание арсенала и Красный Форт — успевшее устареть укрепление, стены которого оставались крепкими, но не настолько, чтобы удерживать даже лёгкие полевые пушки, часть которых теперь появилась на вооружении повстанцев.
— Получилось удивительно быстро. — сказал я Синдбаду.
Мы стояли на крыше трёхэтажного дома одного из британских дворян, живущих в городе. Мы осматривали форт, где спрятались выжившие и вовремя сориентировавшиеся чиновники и сам гарнизон крепости, целиком и полностью состоявший из англичан и шотландцев. Взять его с ходу приступом не получилось, и европейцы отчаянно отстреливались, раня и убивая бесчисленные группы штурмующих.
Единственная городская крепость была исполнена из песчаника. Стены форта, выдержавшие натиск моголов и персов, теперь дрожали под огнём собственных пушек. Огонь немногочисленной артиллерии смог отбросить британцев со стен. Европейцы понимали, что после такой отчаянной обороны, погибели многих повстанцев, сдача крепости станет для них смертью, а потому они отчаянно отстреливались из каждой бойницы.
Повстанцы накатывались волнами, как муссонный ливень. Сначала действовали робко, стреляя из наваленных на улицах баррикад, затем набегали уже большими группами, стараясь забраться на стены при помощи самодельных длинных лестниц. Вот только картечь выкашивала первые ряды, оставляя на улицах кровавые лужи. Британские офицеры, ещё час назад кутавшиеся в кители от утреннего холода, теперь в рубашках, заляпанных порохом, командовали огнём с хриплой яростью на устах.
Потом грянул взрыв. Диверсанты, пробравшиеся через дренажные туннели времён Шах-Джахана, подорвали пороховой склад у Водяных ворот. Огненный смерч вырвался в небо, осветив на мгновение весь город багровым заревом. В образовавшийся пролом хлынула толпа — солдаты, сипаи, ополченцы и простые горожане, вооружённые всем, что только попадалось под руку.
Британцы отстреливались до конца. Они отступали в Диван-и-Ам, где когда-то судили мятежников, и теперь сами стояли спиной к резным мраморным стенам, паля в наступающих. Но когда в окнах появились факелы, а в воздухе запахло керосином, даже самые стойкие поняли — война для них окончена.
— Не радуйся раньше времени, князь. — заявил мне в ответ Синдбад, наблюдая за тем, как над взятой крепостью поднимаются три флага.
Первое полотнище было чёрно-зелёным с серебряной звездой посередине — символ восставших сипаев. Второй был зелёным, с красной узкой каймой по контуру, а в центре было восьмиконечное солнце — флаг отряда кашмирцев и сикхов, подошедших на помощь перед самым началом восстания из Лахора. Третий был простым белым полотном с изображением ладони — флаг народных дружин.
— Думаешь, что скоро подойдут британцы? Телеграфные столбы порушены на многие километры вокруг. Нам приходится отправлять вестовых для общения.
— Неизвестно, что сейчас творится в Бенгалии. Если японцы будут догадливы, то сегодня же Бенгалия вспыхнет, а иначе восстание в том краю будет обречено на провал. К тому же наши союзники на севере всё ещё блокируют гарнизоны англичан.
Стоило отдать должное чутью Синдбада. Через два дня в Дели, ставшей революционной столицей во всей Северо-Восточной Индии, стали стекаться гонцы с посланиями. Восстание текло по всему региону волной цунами. Город за городом, поселение за поселением сходились под власть восстания. Лишь в немногочисленных портовых городах английские гарнизоны оказывали сопротивление, отстреливаясь на все боеприпасы. Очень мешали имеющиеся в гарнизонах пулемёты, которых практически не было у кипящих от революции индийцев. Всё же, пулемёты не позволяли даже сипаям, прекрасно понимая проблемы с их лояльностью и смертоносностью столь скорострельного вооружения. Именно пулемёты приносили восставшим страшные потери.
Фронта как такового не было. Всё же, силы повстанцев и англичан были не столь большими, чтобы растягиваться в длинные фронтовые линии на обширных землях Индостана. Даже бои исходили не столь часто, поскольку сельская местность встала на помощь повстанцам, а англичане подтягивали с юга подкрепления, медленно осознавая масштабность происходящего, но постепенно стягивали войска к древней могольской столице.
Известие о падении Дели ударило по британской администрации, как удар хлыста по обнажённой спине. Уже через сутки после того, как зелёное знамя взвилось над Красным фортом, из всех уголков Индии начали стягиваться карательные колонны. Из Бомбея маршем шли южные полки сипаев, верные Короне, из Бомбея — свежие европейские части, переброшенные с Ближнего Востока, а из Калькутты двигались бронепоезда, гружённые тяжёлыми орудиями. Всё это было лишь первыми волнами прилива, который должен был смыть восстание в крови. Но повстанцы не собирались сдаваться. Они знали — если Дели устоит, вся Индия восстанет.
Первые столкновения начались на подступах к городу, где ещё дымились обломки взорванных мостов. Британская пехота, закалённая в сражениях с арабами, шла в атаку с холодом в глазах. Винтовки британцев били точно, выкашивая залпами защитников баррикад, но стоило только европейцам приблизиться, как из-за развалин выскакивали люди, с криками бросаясь в рукопашные атаки. Ножи, топоры, старинные мечи и даже простые камни — всё шло в ход. Иной раз британцы наступали от такого напора, но затем артиллерия отбивала их позиции, вновь позволяя мундирам занять позиции. К вечеру первого дня над окраинами города повисло багровое зарево — горели деревни, подожжённые карателями в назидание остальным.
На второй день в бой вступила тяжёлая артиллерия. Снаряды калибра шесть дюймов проламывали стены домов, превращая узкие улочки в груды щебня. Британские офицеры, уверенные в скорой победе, уже обсуждали, как будут вешать пленных на деревьях вдоль дорог. Но тут случилось то, чего они не ожидали.
Повстанцы не стали удерживать обороны в руинах до последнего. Вместо этого они сделали то, что в британских военных учебниках бы просто назвали безумием — индийцы атаковали. Тысячи повстанцев, многие из которых были вооружены заточенными и обожжёнными кольями, хлынули из города сразу по нескольким направлениям. Первый удар пришёлся по артиллерийским позициям у ближайшей деревни. Диверсанты из числа сикхов, переодетые в самых простых крестьян, смогли подкрасться к орудиям и перед самым рассветом просто перерезали расчёты. Захваченные пушки, под управлением русских офицеров из числа агентов, развернули и ударили снарядами по резервным частям, готовым сражаться с революционерами.
Второй удар был ещё более резким. Отряд сипаев, перешедших на сторону восстания в полной форме и всей боевой выкладке, в хаосе британского лагеря, подошёл к штабу бригадного генерала Чарльза Уитмана. Часовые, заметив знакомые мундиры, даже не остановили их. Через десять минут штаб горел, а генерал через несколько минут уже лежал с кинжалом в горле.
И самый главный выпад ждал англичан там, где они его ожидали меньше всего. Афганская и Кашмирская кавалерия ночью скрытно переправилась через Джамну, обходя британцев широким крюком с востока. На рассвете, когда солнце только коснулось верхушек зданий Дели, сотни всадников обрушились на тыловые склады. Там хранились боеприпасы, продовольствие, а главное патроны. Взрывы прогремели на расстоянии десяти миль, и даже в Красном Форте люди подняли головы, услышав этот адский грохот, продолжавшийся множество часов до самой ночи.
Британские части, оставшиеся без снарядов и патронов, оказались в ловушке. Их стройные колонны рассыпались под ударами повстанцев, которые теперь дрались с яростью, умноженной надеждой. Всего через два дня после подрыва складов, остатки экспедиционного корпуса попытались отступить к железной дороге, но там их ждали засады. Пути были разобраны, мосты взорваны, а каждый холм скрывал стрелков.
К вечеру седьмого дня над Дели вновь поднялся зелёный флаг восставших. Но теперь рядом с ними лежали сотни тел — красных мундиров сипаев, светло-зелёных форм британцев. Индийское восстание здесь победило. Но после столь тяжёлых боёв каждый понимал, что это только начало. Где-то далеко, за морем, в дождливом Лондоне, уже собирали новые силы, готовые ступить на жаркие индийские земли. Война за Индию только начиналась.
К концу сражений с британцами за Дели, я ощущал себя вымотанным настолько, словно меня несколько раз выжали как половую тряпку. Во время боя я не смог себя заставить спрятаться за спинами бойцов, а потому находился на передке, вооружённый единственной трофейной винтовкой, к которой был присоединён оптический прицел. Такого оружия не было и как таковых подразделений снайперов в британской армии не существовало.
Пускаться в ближний бой я не решился, а потому лежал в развалинах, делая редкие, но прицельные выстрелы. Отличным стрелком я не был, но даже с простейшим оптическим прицелом у меня получалось выбивать из строя британских солдат.
В штаб Объединённой Индийской Армии Освобождения я приплёлся, едва стоя на ногах. В большом белом шатре собралось несколько десятков офицеров новых вооружённых сил Индии. Конечно, как таковой полноценной армии у них не существовало и все звания раздавали исключительно по принципу старшинства и авторитетности от остальных людей.
Вся группа военачальников сейчас склонилась над картой ближайших территорий, активно что-то обсуждая сразу на нескольких языках. Помимо более-менее знакомого английского, на котором я ещё мог относительно неплохо изъясняться, звучал целый выводок разномастных индийских говоров, которые очень часто сильно между собой различались. При этом офицеры часто переходили на крик и едва ли не хватались за оружие. Слишком большая у них была разница и каждый воин, который привёл за собой хотя бы тысячу вооружённых человек, считал себя едва ли не генералиссимусом, самолично назначая себя на самые высокие офицерские звания и считал, что именно его мнение должно быть главным среди остальных военачальников.