Осталось договориться с дедом, чтобы он откомандировал в моё подчинение пацанов и обеспечить их фронтом работ.
Велье встретило меня хорошей солнечной погодой и огромными лужами, изрядно выросшими после недавних дождей.
Дороги — извечная русская беда. И виной тому зачастую вовсе не лень людская, а необъятные просторы нашей страны.
Если брать в пример ту же Германию, то там плотность населения больше двухсот человек на квадратный километр, против наших восьми. Понятно, что таким количеством людей и землю и дороги в разы проще обиходить. Но скоро я дорогами вплотную займусь и луж непролазных в моих селениях точно не будет, а там и до тракта, ведущего на Псков, дорогу потяну. Иначе бесполезно людей приучать к чистоплотности и аккуратности, если у них прямо перед воротами гуси в лужах плавают, как в пруду.
Селивёрстова мы застали дома. Он как раз устроился с трубкой у камина, решив отдохнуть после обеда, если судить по тому, что я позже увидел.
— Ваше Сиятельство, какими судьбами? — выскочил он на крыльцо, заслышав звон поддужных колоколец.
— Приехал во владение вступать, Никифор Иннокентьевич. Купил таки я Велье. Спасибо Его Превосходительству Борису Антоновичу Адеркасу. Он лично мне пообещал, что с вашим начальством за три дня все вопросы уладит. А пока ознакомьтесь с теми бумагами, что у меня есть.
— Да Бог с вами, Александр Сергеевич, я вам на слово верю! — попытался отмахнуться было Селивёрстов.
— Так я не в том смысле, что мне нужно верить. Вы пункт пять внимательно прочтите. Там мне не только земли с крестьянами положены, но и здания с оборудованием. И вот про состояние оборудования я очень заинтересован узнать. Но сначала давайте с вас начнём. Вы полагаете вернуться на службу?
— Если вы считаете, что у меня есть нарушения, которые этого не позволят сделать, то уверяю — вы ошибаетесь! — вспыхнул румянцем Никифор Иннокентьевич.
— Вы меня неверно поняли, — лишний раз убедился я в том, что есть в России честные люди, дорожащие именем и репутацией, — Просто я предположил, что на большой оклад ваше уездное начальство вряд ли расщедрилось, а мне не хотелось бы менять коней на переправе. Другими словами, я намерен вам предложить полуторный оклад от того, который вы сейчас получаете, чтобы вы продолжили осуществлять общее управление Вельской волостью.
— Я должен подумать, — облегчённо выдохнул Селивёрстов, сообразив, что он не совсем верно истолковал моё предложение, где я обратил его внимание на то, что в перечень приобретённого мной входит всё то оборудование, которое закупалось его ведомством за счёт казны, — Но сразу скажу, что треть того инвентаря, которое значится в описи, мы так и не дождались. Хотя из Германии оно вышло, и все накладные у меня есть. Как мне сказало моё начальство, часть плугов, борон и сеялок с косилками ими оставлены в уезде, с целью их дальнейшего изучения. И хотя уже два года прошло, но нам пока ничего так и не вернули.
— И велика ли эта часть? — с нехорошей улыбкой поинтересовался я в ответ.
— Примерно в треть, если рассматривать в денежном выражении. А на самом деле больше всего плугов до нас не доехало. Так что те же бороны, в их некотором количестве, оказались вовсе не востребованы. Я даже велел смазку с них не снимать, — постарался представить себя Селивёрстов в качестве рачительного хозяина.
— Этот вопрос я решу. Не сомневайтесь, — чуть было сам себя не погладил я по голове, за то, что вовремя установил дружеские отношения с губернатором и главным жандармом губернии, правда, пока что ещё не назначенным, но до этого срока рукой подать.
— А с полотняной фабрикой что?
— Сырье на складах есть, как и готовая продукция имеется. Сбыта нет.
— Цены высокие просите?
— Как по мне, так такие же, как у всех, хотя качество выделки полотен у нас получше будет. Оборудование-то тоже в Германии покупали. Так что полотна — на загляденье.
— А кто у вас сбытом занимался?
— Так я и занимался, но скупщики предлагали неимоверно малую цену. Гораздо ниже себестоимости. Приходилось им отказывать, — горестно признался Никифор Иннокентьевич.
Меня уже терзают смутные сомнения. Хотя бы потому, что от своего тульпы я знаю, как быстро поднялись местные купцы на продаже льна и полотен. Похоже, кто-то целенаправленно устроил показуху с ценами, желая разорить фабрику, чтобы потом, купив её за копейки, начать пожинать плоды своей хитрой операции.
Нет, Селивёрстов может и хорош, как честный управляющий, но торговля и конкуренция — это его слабые стороны.
— А что в имение с амбарами? Много ли зерна можете принять на хранение?
— Два помещения я успел достроить, а третье, самое большое, лишь под крышу смог завести, а затем деньги на строительство закончились. Именно оно должно было под зерно пойти. Первые два — это хранилища овощей и льна.
— На какой объём зерна планировалось недостроенное хранилище? — настойчиво продолжил я долбить не раскрытую тему.
— На пятнадцать тысяч пудов в трёх отделениях. По шесть для ржи и овса, и на три тысячи — под пшеницу.
— Неплохо. Кто проект зернохранилища составлял? — тут же поинтересовался я, так как лучших пропорций зерновых под хранение я сам не готов был предложить.
— Откуда мне знать? — вполне справедливо пожал плечами Никифор Иннокентьевич, — Там есть пара подписей внизу. Одна от автора чертежа, а вторая от того, кто проект утвердил. Вас какая именно подпись интересует? Я могу выяснить и то и другое.
— Наверное того, кто заявку на создание проекта составлял, — определился я с правильным акцентом для быстрого поиска.
— Тогда вам Болотников нужен. Запрос от него исходил.
— Надо же, какая удача! А мы с Модестом Ипполитовичем не далее, как позавчера встречались. Я даже служебный тарантас с конём под него приобрёл. Так что скоро вы встретитесь.
— Неужели он решил вернуться в Велье? Не верю. Уезжал он отсюда крайне разочарованным. Впрочем, я же передавал вам его служебную записку.
— Вы знаете, а мне она понравилась. По крайней мере человек честно описал происходящее, отчего не сложно было определить, в чём он ошибался.
— Да, в том-то и дело, что его письмо не только искреннее, но и, как ни странно, довольно конструктивное. Он коснулся множества тонкостей, которые мы зачастую упускаем из виду в повседневной суете.
— И всё же, о чём конкретно он говорил?
— О, вопрос довольно обширный. Он сетовал на бюрократию, на то, как крестьян отучают от добросовестного отношения к земле, устанавливая жёсткие рамки, иногда даже угнетающие. Но в то же время он поднимал идеи о необходимости перемен, о том, что, несмотря на трудности, стоит вникать в суть дела и искать пути улучшения.
— Вот, значит, как. Звучит многообещающе! — подумав, заметил Селивёрстов, — Надо же, как вы мне Болотникова раскрыли, как человека. Признаюсь, есть в нём какая-то чертовинка. Этакий бес познания и экспериментов.
— Действительно. Важно не только видеть проблемы, но и осознавать возможности, которые окружают нас. В этом весь Болотников — человек, который стремится к действию. И если он решился вернуться, то, возможно, у него есть план.
— Интересно, как люди меняются под воздействием времени и обстоятельств. В любом случае, мне будет крайне интересно встретиться с ним ещё раз.
— А вот тут мы с вами подходим к непростому вопросу. Как и где мы все будем размещаться. Должен предупредить, что сейчас в Велье направляется целая группа солдат, вышедших в отставку, в количестве тридцати двух человек. Инвентарём и одеждой я их снабдил, осталось продумать проблему первоначального размещения.
Одного из своих тридцати трёх апостолов я оставил в Пскове. Пока он добирался до моего особняка и экипировался, к нему на рынке успела привязаться какая-то крупная собака, которая оказалась довольно сообразительной. Понимаю, что такая охрана дома — это весьма условное понятие, но пока ничего лучше у меня нет и не предвидится. А так, пока хоть человек с ружьём и собакой будет двор по ночам охранять.
Жильё для вояк вскоре в Велье нашлось, и вполне приличное.
При полотняной фабрике было выстроено общежитие для работниц, на пятьдесят человек, которое сейчас пустовало. Его прибывшие бойцы и займут на первое время, пока мы не определимся, куда их дальше расселять.
А вот где разместить Селивёрстова с Болотниковым — это вопрос.
Раньше они проживали в комнатах двухэтажной усадьбы, центральную часть которой успел построить один из бывших владельцев имения. Вопрос лишь в том, что это мой будущий особняк и мне не очень-то хотелось бы жить под одной крышей со своими работниками. Моя прошлая жизнь приучила к тому, что далеко не все люди остаются верны, и готовы, не расслабляясь, работать так, как этого требует всё возрастающий уровень бизнеса.
Да, приходилось порой расставаться даже с теми, кого я считал в друзьях, и это было болезненно. Казалось, ты несколько лет провёл с человеком плечом к плечу, и не вдруг, но начал понимать, что он всё меньше и меньше начинает соответствовать своему место в выстраиваемой структуре, перекладывая на тебя значительную часть своих прямых обязанностей.
Ротация кадров была, есть и будет. Не вижу в этом ничего плохого. Побеждать можно лишь в том случае, если у тебя собрана лучшая команда. Как бы цинично такое не звучало, но это так. У бизнеса жёсткое и прагматичное отношение к работникам. Они должны соответствовать, или уйти.
Каждый раз, когда мы теряем одного человека, на его место может прийти тот, кто вдохновит и сплотит коллектив, привнеся свежие идеи и новаторские подходы. Жизнь движется, а вместе с ней изменятся и наши представления о том, каким вскоре окажется будущее Велейской волости.
А пока работаем, и как это не прискорбно звучит, тратим мои личные деньги, вкладываясь в отдалённые перспективы.
Глава 20
На первоначальный обход той части недвижимости, что оказалась в шаговой доступности от усадьбы мы с Селивёрстовым потратили два часа.