— А ну пошли в дом, — скомандовал я Прошке.
В общем, не придумал я ничего умнее, как выдать Прохору один из своих шейных платков, к которому Акулька на скорую руку пришила брошку с инкрустированным в неё перлом.
— Повяжи, чтобы брошь шеи касалась, — протянул я пацану платок и подвёл его к зеркалу.
Не знаю что ярче сияло — артефакт или глаза у Прохора, но мне было приятно сделать для пацана что-то приятное.
— Барин, это теперь моё? — Всё ещё не веря в происходящее, спросил Прошка.
— Конечно, твоё, — кивнул я в ответ. — Не могу же я тебя просто так отпустить раков ловить. У пацанов плот есть, а ты с пустыми руками нахлебником стал бы что ли? А так от тебя с фонариком глядишь и какая-то польза общему делу будет.
— Спасибо, Ваше Сиятельство, — чинно кивнул мне Прошка.
— Беги уже, клоун, — усмехнулся я и махнул рукой, прогоняя пацана.
Глава 21
Утром я опять проспал, удачно повторив фокус с подушкой, положенной сверху. С петухами, этими горластыми живыми будильниками, определённо нужно что-то делать или усиленную звукоизоляцию у себя в спальне сооружать.
— Александр Сергеевич, а ты знаешь, что в Велейской волости бунт назревает? — «порадовал» меня Серёга.
— Дай угадаю — бывший голова воду мутит?
— Именно. Уже трёх старост подговорил, обещая им блага несусветные и денег по двести рублей. Заодно пообещал, что уездное начальство их поддержит и будет ходатайствовать об отмене распоряжения по продаже имения, чтобы предотвратить народные волнения.
— И когда эти местечковые Ульяновы — Ленины революцию надумали устроить?
— Ещё троих старост попробуют уговорить, тогда и начнут, но по любому им на раскачку дня три надо. Крестьянин тяжёл на подъём.
— Хм, а где же мои «солдатушки, бравы ребятушки» задержались? Вроде вчера ещё должны были приехать?
— Ждём, ждём, а тут время-то идёт, — подхватил Серёга, глядя в окно. — Если не приедут, от бунта ничего хорошего не выйдет. Люди могут взяться за вилы, а тогда никому не поздоровится.
— Но чтобы всё разгорелось, — задумался я, — Надо ещё довести народ до точки кипения. Чем-то им нужно подкинуть дров в костёр.
— Вот именно. Но дровишки у них есть. Собираются вещать, что князь обратно в крепостные всех захолопит и будут они на барщине горбатиться, кнутом подгоняемы. Если что — это цитата. А слухи-то расходятся быстрее, чем огонь по соломе. Говорят, что из соседних волостей народ подбить можно, дескать, всего лишь немного усилий, и можно будет добиться настоящей независимости от бар.
Я переглянулся с Серёгой, ощутив нарастающее напряжение в воздухе.
— Надо бы выяснить, какое у них настроение, — сказал я. — Может, и правда стоит вмешаться, пока всё не вышло из-под контроля. Иначе мы в один миг можем оказаться в самом центре этого бушующего моря.
— О! А вот и наши вояки едут! — выглянул Серёга в окно ещё раз.
— Вовремя! — выдохнул я с облегчением, тоже подходя к окну, — Вот теперь поговорим, — с удовольствием отметил я, что поверх тюков с барахлом у моих вояк лежат ружья.
Сто рублей серебром за дюжину добрых кирасирских ружей и четыре егерских штуцера пришлось заплатить, да ещё припаса на сорок рублей ассигнациями. Купил бы больше, но бедноват ассортимент в псковской оружейной лавке оказался, а от сестрорецких пехотных ружей уже сами солдаты отказались.
Отправив Прошку навстречу подводам, чтобы он проводил служак к подготовленному общежитию, я принялся за лёгкий завтрак.
— Слушай, а как Бугров так быстро успел всё со старостами провернуть? — спросил я у Серёги, задумчиво тыкая вилкой в яичницу.
— Так рано темнеет. Поэтому те, что съехались издалека, здесь на ночь остались. А самых верных и надёжных Бугров к себе в гости зазвал. Им первым он и начал свою лапшу на уши развешивать. Заодно и жена его к себе на чай кумушек зазвала и тоже начала им ужасы рассказывать, а бабьи сплетни, они быстро расползаются, да ещё и множиться успевают, — доложил Серёга.
— Александр Сергеевич, а ты с Карамышевым не хочешь переговорить? — спросил у меня Виктор Иванович, который уже минут пять, с мрачным лицом, молча слушал наши разговоры.
— Карамышев… Это у нас… — щёлкнул я пальцами, вспоминая.
— Отставной генерал-майор. Предводитель дворянства, — без запинки выдал тульпа краткую характеристику на Карамышева, — Помните, он ещё попросил у Петра Абрамовича своих родственников в имении известить, что через пять дней в Опочки приедет.
— Точно, — вспомнил я разговор с дедом по рации, после которого многие из присутствующих созрели на заказ связных артефактов, — И чем же он мне поможет?
— Так хоть теми же связями. По влиянию он далеко не последний человек в губернии, и артефакт вашей работы у него есть. Хоть прямо сейчас можно связаться, — дал Виктор Иванович вполне дельный совет.
— Я тут с документами немного ознакомилась, — вмешалась Алёна Вадимовна, появляясь напротив меня за столом, — По всему выходит, что ваш Бугров к крупным хищениям казённых денег причастен, вот только кто-то из уездного начальства его сильно прикрывает, и наверняка, не за красивые глаза. Вы бы, Александр Сергеевич, не ленились и поработали с документами. Хотя бы перелистали их, что ли. Скажем так, мне отчётность за последние пять лет не терпится просмотреть. Есть в мной изученных бумагах нестыковки, да такие, что глаз режет, но определённо скажу лишь после ознакомления со всем пакетом документов, — суховато заметила тульпа, не выразив голосом ни капли эмоций.
— А ещё у Бугрова довольно тесные отношения с местным настоятелем, — появилась Лариса, как всегда делая вид, что занимается маникюром и что-то старательно поправляет пилочкой.
— На церковь много жертвует? — удивился я, так как церковь выглядит не лучшим образом.
— Про пожертвования не знаю, а вот к столу настоятеля раз в неделю что-нибудь обязательно посылает. То гуся, то судаков полпуда, то бочонок с мёдом.
— А это как ты узнала?
— Случайно услышала, когда иконами интересовалась. Кстати, пара образов там зачётные. Середина шестнадцатого века и школа хорошая, — спокойно заметила Лариса, не переставая работать пилочкой, — А Тихвинская икона Божией Матери, так просто шедевр.
— Так, раз уж вы в кои веки всем составом собрались, то не разбегайтесь. У меня сейчас разговор важный состоится, если что, подсказывайте, — попросил я у тульп, закатывая рукав, — Сергей, а ты бы узнал пока, чем наши бунтовщики заняты, не надумал ли кто уезжать?
— Пф-ф. Водку они пьют. Голова угощает, а сам на бунт их продолжает подбивать. Так что никуда они сегодня не поедут. Двое уже лыка не вяжут, да и остальные немногим лучше. Один Бугров пока держится.
— Это очень хорошо. Просто замечательно, — потёр я руки и активировал связь.
Ждать пришлось долго. Думал, заново придётся пробовать, но нет, ожил артефакт.
— Николай Степанович, это Ганнибал-Пушкин вас беспокоит. Вам удобно разговаривать? — намеренно отпустил я титулы, обращаясь к генералу, как к доброму знакомому.
— Александр Сергеевич, милейший, какие беспокойства. Я только вас поминал добрым словом. Чудо, а не изобретение вы свершили! Слышу вас, как будто вы в двух шагах от меня стоите. Вы где сейчас?
— К себе в Велье приехал, а тут такое творится, что думал в Опочку мчаться, но абсолютно не представляю, к кому там обратиться, и тут про вас вспомнил, что вы туда в своё имение собирались. Вы же наверняка всех в Опочке знаете и совет мне верный способны дать?
— И не только в Опочках, Александр Сергеевич, но и по всей губернии почти со всеми дворянами знаком, — довольно пророкотал генерал, — Так что у вас за вопрос?
— Стал я разбираться с имением, и вроде бы выяснил, что выборный голова Ксенофонт Никитич Бугров к хищениям из казны причастен. Похоже, он прекрасно понимает, чем его деяния закончатся, так как он начал подговаривать старост, чтобы они крестьян на бунт подбивали. А там, якобы, его знакомцы из уезда помогут и выйдут с челобитной на губернатора, чтобы отозвать мой выкуп имения.
— И как много украдено? — чуть помолчав спросил Карамышев уже сухим деловым тоном.
— Говори предположительно, — тут же посоветовала Алёна Вадимовна.
— У меня в недостаче тысяч на двадцать уже нашлось, но я так думаю, что и на том убытке в двести одну тысячу, который государственная казна понесла, кто-то очень неплохо руки погрел. Но сами понимаете, нужно полноценное расследование и дознание. И про подготовку к бунту забывать не стоит.
— Вам прислать десяток моих казаков для охраны? Пока суд да дело, вам стоит поберечься.
— Благодарю, но с вопросом охраны я сам справлюсь, а вот что с теми делать, кто умы крестьянам собрался смущать, я пока не понимаю, — постарался я соответствовать выбранной роли молодого неопытного парня, который впервые столкнулся с непростой жизненной ситуацией.
— Вы задержать их сможете?
— Пока в этом нет необходимости, они напились в стельку, и до вечера вряд ли придут в себя.
— Тогда дайте мне пару часов. Сейчас же велю дрожки запрячь и до уездного исправника съезжу. От него с вами и свяжусь повторно.
— Благодарю, Николай Степанович, за столь непосредственное участие. Извините, что столько хлопот вам доставляю.
— Я Предводитель дворянства. И свои обязанности готов выполнять в любое время, — браво откликнулся генерал, видимо радуясь в душе тому, что у него хоть что-то интересное и значимое в унылой помещичьей жизни происходит.
Ещё бы. Зная мастерство военных в написании победных реляций уже не трудно себе представить, какую роль бывший генерал-майор Карамышев себе отведёт, описывая предотвращение бунта и возбуждении дела по крупному хищению казённых средств. Такое, как минимум на медаль потянет, а там глядишь, по совокупности всего, и орденок какой-то отвалится.
В глазах генерала Карамышева, любой конфликт — это не только угроза, но и уникальная возможность продемонстрировать свои организаторские способности.