– Не знаю.
Словен вскочил:
– Я не могу оставаться здесь! Видеть вот это!.. – он показал на дальние холмы.
– Рус сказал, что его Род пойдет на заход солнца искать место для зимовки.
– Он пойдет!.. Ишь какой! Решил за меня!
– Он за тебя не решал, сказал, что ты подумаешь до завтра.
Еще немного посидели молча. Словену было досадно, что в такую минуту младший брат оказался разумней и спокойней его. Но сердце все равно жгла досада от несправедливости, хотелось кричать от отчаянья, а приходилось мириться и жить дальше.
Вдруг Волхов поднялся:
– Пора идти, не то потом не найдем дорогу обратно.
– А сейчас найдем?
– Ты столько кустов наломал, что, пока не стемнело, найти можно.
Словен оглянулся, и впрямь, его путь отмечали обломанные ветки. Стало смешно, но смех все равно был горьким.
В стан вернулись уже в темноте, пару раз то один, то другой все же проваливались в ямы, а потому промокли и перепачкались. Хотелось в тепло, к огню и… к людям.
Род понял отчаянье Словена по-своему. Все решили, что тот рвется скорее к заветной цели, а Рус и Тимар придерживают князя, заставляя зимовать, не дойдя до Рипейских гор.
Родовичи понимали, что Рус прав, но они жалели и Словена.
Сам Словен утром подошел к шатру Руса, но входить не стал, только окликнул:
– Выйди.
Вышел Славута:
– А где князь?
– Ушел купаться.
– Как он?
Кивок в сторону шатра означал, что вопрос относится к Тимару.
– Ничего, очухался. Старый он все-таки…
Едва сдерживаясь, чтобы не обругать недужного волхва, Словен повернулся, чтобы уйти, но из шатра раздался голос самого Тимара:
– Словен, зайди.
Волхв лежал бледный, как снег, под глазами темные круги, губы синие, седые волосы растрепались.
– Сядь… скажу что…
Что он еще мог сказать, кроме того, что Словен уже услышал?! Но уважение к старости, тем более к старому волхву, заставило гневливого князя подчиниться. Ждал, что Тимар станет оправдываться или уговаривать согласиться с Русом, но тот сказал другое:
– Волхов еще молод, нельзя ему вместо меня… Если придется, то пригляди за ним, беды наделает…
– Как ты?
– Нет, для своей души наделает… Словен, не позволяй ему знаться с черными силами, пусть не таит зла на людей…
Словену стало обидно за сына, фыркнул:
– С чего ты взял, что он злой?
– Я все вижу, Словен. Волхову легче с темными силами, это плохо. Ему бы совсем не волховать, да нельзя, я уже стар и немощен, один он остается. И Илмеры нет…
– А что Илмера?
В сердце Словена снова заползло то давнее подозрение, что сестра погубила себя, чтобы спасти племянника.
– Собой она его тогда спасла…
– И ты не остановил после этого Волхова?!
– А как я мог? Он уже достаточно знает, чтобы волховать самому. И теперь Волхов сильнее меня. Потому и прошу – как отец постарайся оберегать его от злости, чтобы душу не губил, ее так легко испачкать. Я держал, пока мог, теперь твоя очередь.
На сердце у Словена стало совсем темно. Мало того, что мечта разрушилась, так еще и сын с темными силами знается!
Метнулся в свой шатер, даже забыв поблагодарить Тимара. Волхов сидел, прикручивая жилкой наконечник стрелы к древку. Почему-то вспомнилось, как всегда торопился Рус и как часто потом переделывал. Волхов не таков, у него витки ложатся, как у отца, медленно, зато ровно. А еще пришла мысль, что сыну пора жениться, только как, если тот волхв? Эту мысль перебила другая, и Словен поинтересовался:
– Волхов, у тебя ни к одной зазнобе сердце не легло? Может, женить тебя?
Пусть лучше совсем перестанет волховать, женившись, чем связывается с темными силами!
Парень поднял изумленные глаза на отца, усмехнулся:
– Это тебе Тимар подсказал, чтобы я не волховал?
Если честно, Словен растерялся, неопределенно дернулся плечом:
– Что Тимар, сам вижу, что пора…
Волхов встал, они оказались совсем рядом, оба рослые и крепкие, очень похожие, только у старшего седина в волосах, а у молодого нет. Глаза младшего насмешливы, хотя где это видано, чтобы сын насмехался над отцом, да еще и князем?!
– Поздно, отец. Волхвом я уже стал и с темными силами знаюсь. Если уж тетка Илмера не удержала, то вам с разиней Тимаром и вовсе не по силам!
На миг показалось, что взгляд Волхова сверкнул волчьим глазом, стало жутко. Душа Словена содрогнулась: неужели за время пути он потерял сына?! А тот обошел стоявшего столбом князя и уже у выхода безразлично бросил:
– А Тимару передай, пусть на моем пути не встает, я теперь сильнее.
Словена обожгла догадка:
– Ты у него силы отбираешь?!
– Я!
И тут в князе всколыхнулась вся злость последних дней, сжав кулаки, он приблизился к сыну, голос хрипел от гнева:
– Не смей трогать старика! Не посмотрю, что ты волхв!..
Что-то в отцовском гневе испугало сына, отступил, протянул примирительно:
– Ладно-ладно, не трону я вашего старикашку, пусть живет…
Словен вылетел вон и снова помчался куда глаза глядят. Когда он упустил сына?! Неужели там, в лесах, когда, занятый своими мыслями, не заметил, а Илмера все поняла и даже пожертвовала собой? Ему бы за волосы тащить сына от старого колдуна, как просил Тимар, а князь только смеялся, мол, сильнее будет!
Волхов долго смотрел в след отцу невидящим взглядом. Для себя он уже понял, как сможет пересилить князя и подчинить его волю своей. Только делать это надо постепенно и осторожно, не как сегодня. Поторопился, понадеялся, что злость на Тимара пересилит, что отец подчинится без усилий. Не получилось, теперь Волхов знал, что нужно делать, чтобы заполучить отцовскую душу в свое распоряжение.
Но прежде всего избавиться от Тимара и Руса! Эти двое будут мешать. Просто убить их нельзя, даже старый волхв теперь должен жить, иначе с отцом не сладить. Значит, надо разделить Роды, чтобы каждый пошел своим путем.
Что ж, ждать Волхов тоже умел, а впереди у него было еще много времени… очень много…
Маялся не один Словен, Рус тоже не зря отправился купаться в холодной воде. Хотелось освежить мысли и принять, наконец, решение. Принеся Тимара, он не сказал родовичам страшную правду, язык не повернулся. Но постепенно все больше понимал, что лгать не годится. Зимовать прямо здесь? Но ежедневно видеть невысокие холмы, зная, что это и есть бывшие Рипейские горы, за которыми уже ничего не лежит…
А что он скажет людям весной, когда снова возродится их надежда?
Рус долго плавал саженками, не замечая ни холода, ни времени. Когда выбрался из воды, решение уже созрело. Быстро одевшись, поторопился в стан.
Тимар уже чуть пришел в себя, но лежал еще бледный, как снег, с впалыми глазами, в которых плескалось разливанное море горя. Рус присел рядом, рука легла на сухую руку волхва:
– Как ты?
Тимар ответил вопросом на вопрос:
– Что решил?
Рус долго молчал, глядя на пляшущие в очаге языки пламени, потом помотал головой:
– Я никогда не лгал людям, не стану и сейчас. Лучше пусть знают правду, чем потом корят меня за обман. Не бойся, я смогу тебя защитить.
– Рус… я не боюсь за себя. Больно думать, что люди могут потерять всякую надежду.
Князь вдруг оживился:
– Скажи, Тимар, боги действительно говорят, что мы должны найти хорошие для жизни земли?
– Да, но через много лет.
– Но ведь должны?
– Да.
– Ты можешь волховать?
– Что ты хочешь знать? Есть ли за этими холмами Земли предков?
– Я помню, что нет. Хочу знать, в какую сторону нам теперь идти.
– Ты веришь в мое волхование?
У Руса изумленно раскрылись глаза:
– А почему нет?
– Но я завел вас в непроходимые холодные леса.
– Не ты завел, а боги. Значит, так было нужно. Помнишь, ты сам не раз твердил, что ничего в жизни не происходит просто так, все для чего-то. И если человек ничему не научился на одной беде, боги посылают ему другую, похожую. Может, нас так долго вели сюда, чтобы мы что-то поняли? – Он вдруг начал рассуждать сам с собой: – Мы поняли. Что в одиночку нельзя, что каждый должен помогать другому, что главное не леса, полные дичи, реки, кишащие рыбой, а помощь родовичей… Что жить без дела на всем готовом скучно, человеку руки и голова на то даны, чтобы польза от них была… Мы же поняли это, Тимар, значит, теперь сами Рипейские горы и Земли за ними не так уж важны. Знаешь, – глаза князя вдруг заблестели, – а ведь я даже рад, что их нет!
– Чего нет?
– Ни Рипейских гор, ни Земель, где все достается без усилий. Там скучно жить, я бы оттуда сбежал, наверное…
Тимар едва не засмеялся: нет, Рус все равно в душе мальчишка, но как же ему было хорошо рядом с этим мальчишкой!
– А я понял главную ошибку своей жизни.
– Какую? – С князя мигом слетела вся веселость.
– Не Волхова я должен был учить, а тебя.
– Не… это не для меня!
– Рус, издревле с богами разговаривали самые разумные в Роду. Это необязательно старшие и наученные, но обязательно лучшие. Это князья, Рус.
– Ну какой я князь? Князь вон Словен, его учи.
– Ты давно князь, Рус, только пока этого не понял. К кому идут за советом и помощью люди? Кому готовы открыть душу и кого слушают?
– Но всем распоряжается Словен.
– Это потому, что ты не пробовал.
– И не хочу пробовать. Помочь могу, посоветовать тоже, пожалеть могу, а заставлять… Нет, не могу.
Тимар едва сдержал улыбку.
– И не надо, Рус. Ты только подскажи, люди тебе верят и все, что скажешь, сделают без окриков. Ведь так бывало, и не раз.
Рус немного посидел, соображая. Тимар говорил правильно, уже не раз бывало, что родовичи противились даже распоряжениям Словена, но легко выполняли его собственную просьбу. Но Рус все равно не привык считать себя князем. Только сейчас мысли были не об этом. Он поднялся:
– Тимар, я скажу родовичам правду, они не заслужили, чтобы их обманывали.
– Скажи.
Рус стоял перед собравшимися людьми и думал, каково им будет узнать, что мечта растаяла, точно лед на солнышке. Чуть в стороне за ним напряженно наблюдал Волхов. Словена не было в стане, старший князь снова где-то бродил в одиночестве.