После грозы две семьи решили вернуться, углядев в ней гнев Перуна. Но когда гроза уползла, утащив на полуночь темную, вылившую не всю воду тучу, а по округе брызнули солнечные лучи, на душах у всех посветлело. Гроза словно очистила от сомнений, смыла ненужные мысли, освежила не только деревья и травы, но и самих людей.
Обоз поспешил к Непре, казалось, что именно за ней начнется новая, долгожданная жизнь.
Скрипят колеса, мычат волы, перекрикиваются меж собой люди, с самого утра визжит на каком-то возу поросенок… Обоз ползет очень медленно, но как иначе, если возы тянут волы, а волов сколько ни подгоняй, быстрее не пойдут. Кроме того, колеса то и дело попадают в ямы или норки зверьков, их приходится вытаскивать, налегая плечами. Тяжело и волам, и людям.
Женщины, помогая друг дружке, несут самых малых детей либо на руках, либо в мешках на спинах. Те, что постарше, шагают сами, держась за материнские подолы.
Стариков немного, они остались в Треполе, понимая, что станут обузой в долгом пути. Это молодым все легко и просто, а прожившие немало лет знают, что дальняя дорога кажется легкой только в самом начале, потом она превращается в тяжелое испытание, которое не всякому под силу, особенно когда этих сил уже немного.
До переправы через Непру добирались три дня. За это время трижды встречались селения. Они были куда меньшими, чем Треполь, но там пришлось добрать то, чего, по мнению Словена, взяли недостаточно. Хазар при этом махнул рукой:
– Я потом расплачусь сам.
Словен больше всего беспокоился о топорах и оружии, а также о том, в чем нуждались ковали. Потому на возах везли тяжелые медные крицы, кто знает, где еще найдут медь. Остальное можно добыть самим.
Появление необычного обоза всколыхнуло селения больше долгожданной грозы. И хотя ни в одно обозники не заходили, только отправили людей за необходимым, из самих весей к кострам в первый вечер подсели сородичи, расспрашивали, дивились, качали головами. Кто-то насмешливо балагурил, кто-то завистливо ухмылялся, нашлись такие, что стали проситься в дорогу и сами.
Словен со всеми говорил терпеливо, но строго, никому ничего не обещал, напротив, пугал предстоящими трудностями. Но человек так устроен, что если чего захотел, то чужих советов попросту не слышит.
Наслушавшись разговоров, три семьи присоединились к обозу, зато две своих отправились в весь дожидаться, когда князь Хазар поедет обратно, чтобы с ним вернуться в Треполь. Что ж, вольному воля…
Утром третьего дня Рус, обернувшись, вдруг увидел, как от последней веси к ним по полю катится маленькая точка. Это, несомненно, кто-то бежал. Неужели что-то случилось?! Крикнув, чтобы его не ждали, догонит, Рус метнулся обратно.
Точка, кубарем катившаяся по косогору, быстро росла и оказалась… Славутой.
– Что?!
Именно семья Славуты осталась в последней веси. Неужели там что-то сотворили с трепольцами?!
Мальчик с трудом перевел дыхание:
– Я… с вами!.. Можно?!
– А мать с отцом?
– Они там… остались…
– Негоже без родительского согласия.
– Они… согласились… Мать недужна, не дойти. Отец бросать не захотел их с Улей…
– Точно отпустили?
Совсем выбившийся из сил малыш только кивнул. Его синие глазенки смотрели умоляюще и честно-честно.
– Ну, садись! – Рус подхватил мальчонку за шиворот и бросил позади себя на конский круп. Славута изо всех сил вцепился в одежду князя, чтобы не свалиться на скаку. «Как рак клешнями!» – подумалось Русу.
Он не стал гнать коня, опасаясь за мальчишку, но и ехать шагом тоже не годилось, в обозе небось волнуются…
Там действительно ждали, напряженно вглядываясь в приближавшегося Руса, но задавать лишних вопросов не стали. Рус спокойно ссадил Славуту, коротко бросив:
– Он с нами. Мать с отцом согласны. Поедет на моем возу.
Хотя воз Руса и был больше других набит именно кузнечными запасами, никто не возразил, он вправе решать, а мальчонка не такая уж обуза.
Славута, страшно гордый своей внезапной близостью к молодому князю, пристроился возле его волов и засеменил босыми ногами, стараясь не отставать. Таких мальцов с обозом шло больше десятка, князья понимали, что именно им и девочкам такого же возраста нужно помогать. Меньших несут на руках женщины, а вот этим приходится топтать дорожную пыль наравне со взрослыми. В игре мальчишки могут бегать с рассвета до заката, забыв об усталости, но просто идти скучно, и малыши быстро устанут.
Еще трудно женщинам, которые в тяжести, ехать на возу тряско, а шагать тяжело. Но и без них нельзя, где бы ни жил Род, без детей он обречен. И без тех, кто рожает детей, тоже.
Хотя Треполь совсем рядом с Непрой, решено идти сначала на полудень, там переправа легче. Это добавило больше двух дней пути, но выбора у бывших трепольцев не было.
Наконец впереди блеснула водная гладь без конца и края. Непра!.. За ней чужие земли. Нельзя сказать, чтоб совсем неведомые, всегда находились беспокойные души, что отправлялись на ту сторону. Возвращались не все, немало их сложило буйны головушки на дальних дорогах. Но те, кто добирался обратно, рассказывали, что там такая же степь, такой же лес… И звери, и птицы, и рыбы в реках…
Один этакий смельчак шел с обозом. Огула в молодости ходил, по его словам, аж до другой большой реки – Дона. Рассказывал, что за Непрой, сколько будешь идти на восход, все лес да степь, на полудень до самого моря тоже степь, на полуночь – леса, только густые и чудищ в них полным-полно, глубоко забираться нельзя. Но Огула никаких Рипейских гор не видывал.
Тимар объяснил, что горы Рипы за полуночными лесами, потому идти по ним все равно придется и с чудищами совладать тоже. Страсти, услышанные от Огулы, никого не остановили, каждый верил, что именно он дойдет, а если не он, так его дети. А ради этого стоило рисковать и побиться с чудищами. Кроме того, сам Огула с таковыми не встречался, а потому рассказывал осторожно, чтобы потом не стать посмешищем.
В остальном по его рассказам выходило вполне привычно, только вот городов и даже селений в этих землях нет. Так, может, оно и к лучшему? Чужие города – это чужие люди, по землям которых пришлось бы идти. Попробуй объяснить, что нужны не они, а Рипейские горы…
Огула оказался толковым, он безошибочно вывел обоз на хорошее место для переправы. По обоим берегам широкой реки тянулись песчаные отмели, причем правобережная была значительно выше по течению. Это тоже удобно, течение обязательно снесет плоты к противоположной отмели. Посреди реки несколько островов, но они не каменистые, поросли лесом, если кто устал или не справится с плотом, можно пристать и передохнуть, остальные помогут.
На два дня встали на правом берегу широким станом, чтобы подготовиться к переправе. Сколько их еще будет – никто не знал, но хотя бы эту нужно было пройти без потерь. Непра широкая река, даром что не быстрая. Огула рассказывал, что есть земли, где реки быстрые, со множеством камней под водой, да и на самой Непре есть такие места, где огромные острые камни так и прут из-под воды, а та несется на них, словно ветер в бурю. Вот там попробуй переправиться!
После выхода к переправе доверие к словам Огулы значительно возросло, его слушали внимательно, уже без насмешки качая головами, мол, чего только не бывает в этом мире…
В ближайшем лесу застучали топоры – это мужчины рубили деревья на плоты, притаскивали на берег и связывали меж собой.
Человек просил у дерева прощенья за безвременную его погибель, прилаживал удобней топор в руке и, хэкнув, вгрызался каменным острием в древесину. Во все стороны летели щепки, росло количество собранных плотов. Одновременно с плотами росла и тревога, казалось, каждый удар обрубает ниточку, связывающую их с прежней жизнью.
Когда-то давным-давно, так давно, что не осталось и стариков, чтобы хоть голопузыми мальчонками помнили такое, их предки вот так же решились уйти с Карпатских гор. Ничего, выжили, поставили города, нарожали детей, разрослись Родами. Теперь вот их очередь…
Твердо веря в свою счастливую Долю и такую же для своих детей, мужик плевал на ладони и заносил топор над очередным деревом.
Всему есть начало и конец, наступил час, когда Словен и Хазар решили, что плотов достаточно. Несколько человек во главе с Огулой переправились на другую сторону, потом обратно, проверяя, насколько сносит течение и как там. Их встретили напряженно. Парни только пожали плечами: степь как степь, ничего примечательного. Перелески, которые на горизонте сливаются в одно целое, дымов не видно, людей поблизости нет.
Было решено с рассветом начать переправу. На другой стороне одиноко горел костер, там Огула еще с тремя ждал остальных.
Наступил последний вечер. Словен с Хазаром и Русом принялись обходить костры, у которых сидели люди. Хотя день назавтра предстоял трудный, никому не спалось. То тут то там возникали разговоры о будущем, но Словену совсем не нравилось, что разговоры эти были радужными. Обозники мечтали. Рус дивился:
– Почему ты не хочешь, чтобы люди мечтали? Это дает силы пережить трудности.
– Я не хочу, чтобы они за мечтами забывали о самих трудностях.
– Ты не прав, – горячился младший брат. – Если думать только о том, что предстоит тяжелого и опасного, то и в путь пускаться незачем, упадешь за первой же балкой.
Хазар расхохотался:
– Словен, а ведь он прав! Если ты станешь запугивать людей тем, как там опасно и плохо, сколько чудищ поджидает за каждым кустом, то они будут шарахаться от этих кустов и увидят чудищ там, где их вовсе нет!
Словен и сам чувствовал, что слишком старается застращать обозников.
Поспорить не удалось, уже показались первые звезды, а значит, Тимар отправился в свой шалаш на беседу с богами. Что-то ему скажут? Но все чувствовали, что, даже если боги запретят переходить Непру, они скорее пойдут против воли богов, чем отступят от своего!
К Словену подошла Полисть с вопросом, будут ли они есть, мясо уже зажарилось. Тот махнул рукой, призывая братьев к своему костру.