Богатства оказались несметными. Здесь были как фамильные накопления, которые велись из века в век, так и добыча, взятая во время набегов на европейские страны: Кроки считались одними из видных представителей датских викингов.
Только к вечеру закончилась погрузка, суда вышли из залива и направились на восток. Морские воины ликовали. Ещё бы, такого обилия драгоценностей они не брали ни разу!
Между тем направление ветра сменилось с восточного на западное. Вокруг кораблей заходили свинцовые, пенистые валы. Рюрик почувствовал, как неожиданно снизу его начала толкать мощная, непреодолимая сила, а затем вдруг палуба уходила из-под ног, и он как бы проваливался в пустоту, в невесомость, при этом сладко замирало сердце. И так раз за разом… В борт грохали удары, волны перекидывались через борт, с треском рассыпаясь тучами брызг. Порой судно начинало дрожать, как в лихорадке, и люди замирали, боясь, что вот-вот его накроет волной и оно пойдёт ко дну… На мачте висел фонарь, вокруг него в бешеном вихре метались тучи колючих снежинок. А там, за светом фонаря, за бортом — тьма, холодная, свинцовая, бурлящая, и только видны одинокие огоньки фонарей других судов; они вдруг поднимаются в самое поднебесье, застывают там на некоторое время — Рюрик смотрит на них как зачарованный, — потом падают в самую бездну, и в это время через борт бросается новая масса кипящей воды.
Воины неестественно веселы, возбуждены, кричат, чтобы поддержать друг друга:
— Ну как, хорошо поливает?
— Как из ведра!
— Хлеще, чем в бане!
Кого-то сбило волной, протащило по днищу корабля. Ему кричат:
— Поделись, что нашёл!
— Подвинься, я лягу рядом!
— Режь его, пока не испортился!
Воин встаёт, отряхивается от воды, некоторое время непонимающе смотрит вокруг, наконец машет рукой и начинает смеяться вместе со всеми…
II
К весне по заказу Рюрика были построены двенадцать военных кораблей. Свой он назвал «Соколом», в честь родного племени бодричей, на мачте его поднял флаг с изображением стремительно летящего сокола. Маленькая частица утраченной родины.
В апреле, совершив богослужение в храме Святовита, вышли в море. Небо было затянуто мглистой плёнкой, солнце еле-еле пробивалось сквозь неё, разливая в пространстве ровный свет. А море спокойное, тихое, точно разлитое молоко. Так тихо, что пролетит чайка, коснётся лапками воды, и по ней разбегаются круги. Плавают маленькие льдинки, по-видимому, с севера забредшие в эти края; издали они похожи на белых лебёдушек. А порой кажется, что это не судно движется, а льдинки плывут по течению, будто по реке в весеннее половодье.
Но воинам такая погода не очень по сердцу. Приходится садиться на вёсла и грести. Часто менялись, но всё равно далеко не ушли. Ночь пришлось простоять. Только перед восходом подуло с севера, в темноте развернули паруса, корабли ходко побежали по мелким волнам.
Когда взошло солнце, увидели: прямо перед ними, пересекая им путь, двигалось с десяток военных кораблей. Но кто они — датчане или норманны? Рюрик на всякий случай дал команду: приготовиться к бою!
Суда сближались. Вот уже стали видны островерхие шлемы воинов. Значит, норманны, жители Скандинавии. Даны носили плоские шлемы. Рюрик дал отбой. Разошлись, помахав руками друг другу в знак добрых отношений. Нет взаимной вражды у бодричей и норманнов.
Спокойно миновали датские проливы, вышли в Северное море, повернули на юг. Рюрик правил к владениям Уто. Ненависть воинов к саксам была таковой, что они готовы были пройти их земли огнём и мечом вдоль и поперёк, а сам князь втайне мечтал расправиться с кенигом в жестоком, кровавом поединке.
Поздней ночью корабли вошли в Везер. Узкая полноводная река с тенистыми деревьями по берегам и редкими хижинами разрезала землю врагов почти пополам. Жители спокойно спали, а может, кто-то уже увидел стремительное и бесшумное движение судов и кинулся к коням, чтобы предупредить власти о нашествии чужеземцев.
Деревни Рюрика не интересовали. Он знал, что, кроме жалкого имущества, зерна, скота и кое-чего из плодов и овощей, в них ничего не найдёт; он стремился встретить город, замок или, на последний случай, церковь или монастырь, где можно было поживиться чем-то существенным.
Под утро увидели ограждённую частоколом церквушку и строения.
— Монастырь, — подсказал кто-то из воинов. — Я видел такой, когда с отцом ездил в страну франков. Здесь живут те, кто отрёкся от всех радостей жизни и посвятил себя своему богу.
— Зачем отрекаться-то? — недоумённо спросил другой воин. — Живи себе в удовольствие и богам поклоняйся, кто заставляет?
— Они добровольно уходят, никто не вынуждает.
— Чудные люди!
Рюрик некоторое время колебался: может, стоит отговорить своих людей от нападения на монашескую обитель? Всё-таки он был когда-то условно крещён. Правда, новую веру так и не принял, остался закоренелым язычником. Но всё же какой-то след остался, тем более в душе сохранилась благодарность священникам, которые помогли ему в трудную, критическую минуту и венчали с Ильвой…
Однако колебание было недолгим. Он понимал, что едва ли ему удастся остановить настроенных на грабёж и разбой вольных людей. Ведь в те века это занятие было почётным и уважаемым, осуждалось это лишь в отношении родственников и соседей. Он только сказал:
— Монахов постарайтесь не трогать!
На него посмотрели с недоумением, но подчинились. Высадились на берег, окружили монастырь со всех сторон. Для язычников-бодричей он был предметом для грабежа, не более. Поэтому с тайной радостью отметили, что никто монахов не предупредил об их появлении. Ворота были высажены несколькими ударами бревна, через заграждение бойцы перескочили с помощью подручных средств, и вот уже монастырь превратился в растревоженный улей: начались истошные крики монахов, беготня по двору, глухие-удары мечей… Скоро всё было кончено.
К Рюрику подвели аббата, крепкого мужчину лет пятидесяти, в чёрной сутане, перевязанной верёвкой, на голове его был капюшон. Лицо настоятеля было невозмутимо. Он смело и независимо смотрел на князя, ожидая своей участи.
Рюрик долго вглядывался в его суровое лицо, чтобы поточнее построить допрос и узнать, где хранятся монастырские ценности. Он не жалел главу монахов. По тому, как его когда-то условно крестили, он понял, что этот народ за богатства может пойти на всё. И этот хоть и держится достойно, но если надавить на него, он скажет всё.
— Жить хочешь? — спросил он его, поигрывая перед лицом своей любимой саблей.
— Все мы во власти Божией, — смиренно ответил аббат.
— Все да не все, — возразил ему Рюрик. — Скажешь, где хранятся монастырские богатства, отпущу живым и здоровым, слово даю. Попытаешься утаить, тотчас отправлю на тот свет.
— Какие драгоценности могут быть у нищей монастырской братии? — возразил настоятель. — Мы пришли в дикие леса, своими рукам построили церквушку, кельи для жилья, оградились частоколом от диких зверей. Мы несём правду в тёмные массы, чтобы исцелить заблудшие души и направить их на путь истинный.
— И всё это вы делаете бескорыстно? Так я и поверил! Король, кениги и герцоги отваливают большие деньги за ваши проповеди. Так что не жадничай, делись доходами. Останешься жив, ещё заработаешь. У власти для вас рука щедрая!
Настоятель промолчал, отвернув лицо в сторону и всем видом показывая, что ему нечего больше сказать.
— Хорошо, — миролюбиво сказал Рюрик. — Я оставлю в покое вашу обитель. Но взамен потребую от тебя провожатого до первого города или замка. Обещаешь ли предоставить такого человека, святой отец?
Настоятель монастыря немного подумал, потом воздел руки вверх и сказал смиренным голосом:
— У меня нет другого выхода. Вы всё равно найдёте дорогу без меня. Есть недалеко городишко, где живут тёмные заблудшие люди. Не хотят принять они истинную веру. Да покарает их Божья воля!
— Мы как раз будем той рукой, которая их накажет! — охотно поддержал его Рюрик. — Можешь быть спокойным в этом отношении, святой отец!
Через два часа проводник привёл их к городу, стоявшему на Везере. Деревянные крепостные стены и башни, ворота открыты, мост через ров опущен. Воины лениво прогуливались у входа в город, приставали к проходившим мимо женщинам и девушкам. Текла мирная, спокойная жизнь.
Наблюдая из-за кромки леса за городом, Рюрик — вдруг подумал: «А что, если в нём Уто? Вдруг судьба сведёт нас в этом городке? Может, приехал дань собирать или в гости к кому-нибудь… Нет, тут уж он от меня не отвертится! Мы сойдёмся в смертельном поединке! Он ответит за разорение земли бодричей!».
Рюрик распределил силы, дал сигнал к выступлению.
Выскочив из леса, воины побежали молча, прикрываясь кустарниками и отдельно стоящими деревьями. Поэтому их появление было неожиданным. Охрана заметалась, стала закрывать ворота и поднимать мост. Но было поздно. Бодричи заскочили на мост, бросились в арку главной башни. Закипел бой. Он продолжался недолго, и вот уже воины ворвались в замок. Рюрик бежал среди первых. Он схватывался с растерянными защитниками, а глазами выискивал Уто: вдруг повезёт?.. Но его нигде не было, и он с отчётливой ясностью понял, что едва ли когда-нибудь встретится с ним, слишком велик мир и слишком мал человек…
Большая часть вражеских воинов запёрлась во дворце герцога, который был построен в виде небольшой крепости: с толстыми стенами, башенками, узкими окнами; откуда в морских воинов летели стрелы.
Рюрик приказал разобрать дом из дубовых брёвен, одно из них, самое толстое и мощное, заострили и стали бить в железные двери. Дверь стала изгибаться вовнутрь, стало ясно, что скоро она будет проломлена.
И в этот момент в одном из окон был выброшен белый флаг, появилось лицо герцога, гладко бритое, с усами, в подражание завоевателям-франкам.
— Желаем говорить с предводителем викингов!
Рюрик выступил вперёд.