— Ну, я предводитель. Что скажешь?
— Мы готовы сдаться. Давайте обговорим условия.
— Пусть город заплатит нам выкуп!
— Мы согласны. Сколько вы просите?
Рюрик задумался. В таком положении он оказался впервые. Сколько затребовать с города? Конечно, лучше, если богатства достанутся без кровопролития — своего и чужого. Но вот сколько запросить, чтобы не продешевить? Он стал вспоминать рассказы морских воинов, какие суммы они получали. Короли Франции платили викингам от 3 до 5 тысяч фунтов серебра, но тут плата шла со всей страны. А вот от одного монастыря было получено шесть фунтов золота и серебра, а другой заплатил 26 фунтов. Сколько же взять с города?
— Ладно, — сказал он, — платите пятьсот фунтов серебром и мы уйдём, не тронув ваши жилища.
— У нас нет таких денег! Предлагаем двести!
«Торгуемся, как на рынке!» — подумал Рюрик и сказал, как отрезал:
— Выкладывайте триста фунтов серебра, иначе начнём грабёж города, а потом подожжём со всех четырёх концов!
Небольшое молчание, видно, герцог совещался с приближёнными, наконец прозвучал ответ:
— Согласны! Только не трогайте ничего!
По требованию Рюрика горожане на центральной площади устроили обильный обед. Однако после обеда деньги не были доставлены. Тогда Рюрик пригрозил, что начнёт разграбление города, если власти будут медлить. Только к вечеру наконец требуемое было доставлено. Кроме того, в дорогу снабдили продовольствием и хмельным.
На кораблях устроили пир. Славянские викинги нацепили на себя самые различные драгоценности, пили из золотых и серебряных кубков. Со смехом вспоминали различные случаи нападения на город.
— Только перелез через частокол, вижу долгополого в кустах. Я как его шугану, так он со спущенными штанами бежал быстрее, чем я бегаю с застёгнутым ремнём!
— А ко мне молодуха одна прицепилась, возьми да возьми меня с собой!
— Ты когда врёшь, хоть глаза прикрой!
— Правду говорю! Даже жениться хотел…
— Моряку жениться — всё равно что неграмотному книгу купить: наверняка другие будут читать!
— А видели, как я с тремя саксами сражался? Раскидал как котят!
— Кто тебя, хвастунишку, делал? Нельзя ли ещё одного такого заказать?
— Князь! Выпей со мной! Завтра возьмём ещё город и домой повернём!
— Выпьем, Соснец! Славный ты воин! Только нельзя нам вверх по Везеру. Ловушку на обратном пути саксы могут устроить, последнее отберут и нас угробят.
— Эх, жаль! А я бы ещё погулял!
— Вволю покутишь, когда вернёмся в Аркон. Там и хмельного вволю, и женщин достаточно!
С восходом солнца поплыли вниз по реке. Едва миновали пару поворотов, как впереди увидели плоты, которые перегораживали реку, а по берегам толпу вооружённого народа. Рюрик понял, что герцог времени не терял: нарочно тянул со сбором денег, да и ночь у него не пропала даром, подготовил ловушку для морских воинов!
Что делать? Идти на прорыв, разрезав носами кораблей в местах соединения плотов? Едва ли удастся, их наверняка скрепили цепями. Тогда застрявшие возле плотов корабли будут быстро сожжены огненными стрелами.
Тогда остаётся один выход: высаживаться на берег и попытаться отогнать саксов. Справа вплотную к воде подступал лес, слева тянулись луга. Пристали к лугам. Воины надели защитные средства: панцири, шлемы, накладки на руки и ноги, взяли щиты. Затем Рюрик построил викингов в две линии, и железный строй шагом двинулся навстречу врагу.
Даже при первом взгляде было видно, что перед бодричами находилось не профессиональное войско, а народное ополчение, наспех собранное герцогом из окрестных деревень: одеты они были в звериные шкуры, в руках у них было довольно простенькое вооружение — мечи, пики, щиты. При приближении бодричей засуетились, стараясь выровнять строй. Издали начали обстреливать из луков, видно, нервы не выдержали подпустить поближе. По всему видно было, что это необученное и неопытное войско.
Прикрывшись щитами, бодричи медленно, но неуклонно шли на врага, в такт шага колотя мечами по железной обшивке щитов. Рюрик видел, что такое настойчивое, равномерное движение закованных в железо морских воинов, звон металлического снаряжения и грохот мечей о щиты рождают панику среди врагов.
Когда до саксов оставалось не более двух десяти ков шагов, он выкрикнул приказ:
— Бегом! Дружнее, братцы!
Удар железной лавины был сокрушающим. Строй неприятеля дрогнул и в ряде мест прогнулся. От разгрома его спасло особое построение, которое применялось германскими племенами: каждый род образовывал клин, внутри которого царили взаимная поддержка и выручка; устояв после первого удара, такое войско могло держаться упорно и долго.
Началась ожесточённая рубка. Отряд Рюрика почти целиком состоял из его бывших дружинников, профессиональных воинов, которые каждый день обучались боевым приёмам при княжеском дворце. Сейчас им это ремесло пригодилось в полной мере. Воины медленно продвигались, прорубая себе дорогу среди упорных, но неопытных неприятельских бойцов.
Наконец саксы побежали. Преследовать их не стали, не до этого. Надо было срочно разбирать связки плотов и плыть дальше, потому что герцог мог подвести дополнительные силы. Отдав нужные приказания, Рюрик направился к судам. Обходя груды тел, он чуть не упал, поскользнувшись на влажном, скользком от крови щите. Вот ведь как получилось: он, Рюрик, сделал всё, чтобы дело не дошло до кровопролития ни в монастыре, ни в городе, и всё-таки сражение было навязано в самый последний момент.
Море встретило их тишиной и покоем. Нет, это даже не море, а озеро, спокойное, ленивое, и, насколько глаз может видеть — чайки плавают, словно белые уточки. Пошли на вёслах. Менялись через каждый час. Свободные от вахты отдыхали возле бортов, вели неторопливо разговор:
— У меня после вчерашней пирушки голова шире плеч…
— Да, ты вчера нажрался так, что «кыш» не мог сказать.
— Помню, что ли?
— Эх, молочка бы сейчас! — мечтательно говорит один из воинов.
— Козьего! — поддакивает ему другой, по имени Старыг.
— Почему — козьего?
— А козье молоко знаешь какое жирное? Мы дома корову держим, но всё равно коза имеется. Здоровая! Ни одна собака её не берёт! Встанет на дыбы, — Старыг вскакивает, наклоняет голову вперёд и немного набок и делает выпад, подражая козе, — и бьёт сверху, да не прямо, а с каким-то вывертом. Вот так!
Он несколько раз «бодается» и садится на своё место, вспотевший от напряжения, с блестящими от азарта глазами.
Все смеются, а в разговор вступает другой матрос.
— Шёл я как-то мимо деревенского стада. Вдруг пастух кричит: «Ложись!». Я оглянулся, а на меня баран летит, здоровенный такой, с телёнка ростом. Какое ложись! Задавит! Я как припущу изо всей силы, а он за мной!.. Но разве убежишь от барана, у него же четыре ноги! Он ка-аа-а-ак даст мне под зад — шагов десять на пузе по траве проехал. А баран встал и смотрит на меня бирюзовым глазом. Видит, что я не встаю, фыркнул пару раз и ушёл. Пастух мне и говорит: «Мужики перед ним ложатся, а ты, глупенький, решил убежать!..».
— Вы знаете, что на Купалу многие наши обряды далеки от целомудрия и допускают большие вольности в отношениях между мужчинами и женщинами, — развалившись возле борта, нагловато-бесцеремонно ухмылялся Дорбыч, средних лет бесшабашный воин. — Особенно молодёжь любит в эту ночь папоротники, потому что они надёжно укрывают их во время любовных утех. Вот мы втроём и решили подшутить над ними. Прокрались к папоротниковой поляне и затаились. Сидим, ждём. Под кустами непроглядная темь, а перед нами тропинка, которую освещает луна. Прошло некоторое время. Потом стали слышны какие-то странные звуки, вроде как множественное постанывание. Тут я приложил руку ко рту и завыл по-волчьи. Результат был потрясающий. Через мгновение из зарослей стали выпрыгивать и выбегать на тропинку полуголые или совсем голые люди, перед нами проносились очаровательные девицы и замужние женщины, парни и женатики…
Рюрик слушает, вместе со всеми смеётся, а на душе начинается маета: в ушах опять начинает булькать, не иначе как шторм надвигается. Каким он будет: то ли потеплеет немного, пронесётся вихрем и снова можно будет спокойно продолжать плавание, то ли зарядит на несколько дней, всю душу вымотает, да ещё, не к месту будет сказано, утянет в бездну зазевавшуюся жертву…
Шторм разыгрался ночью. Сначала задул сильный ветер, погнал крутые, в белых барашках волны, а потом в небе завыло, загудело, застонало, словно какие-то неведомые громадные существа схватились в смертельной схватке. Рюрик стоял возле мачты, как вдруг перед самым носом судна вздыбилась водяная гора; он зачарованно глядел на неё, не в силах что-либо сообразить; волна какое-то мгновение стояла, словно раздумывая, куда обрушить свою немереную силу; Рюрик успел крикнуть:
— Береги-и-ись!
А волна стремительно и с треском помчалась по верхней части борта, окатила людей по плечи, мягко и сильно прижала их к стенкам борта, а потом исчезла за кормой.
Потом удары волн следовали один за другим. Парус сорвало и унесло куда-то в чёрную муть, на мачте трепались только обрывки верёвок. На каждое весло село по два-три человека, остальные вёдрами вычерпывали воду. Подгонять никого не надо, все понимали, что смерть гуляет совсем рядом, мощная неподвластная стихия свистела в уши, кидала в лица солёные брызги…
Всю ночь бушевал ураган. Только утром немного стихло. Забрезжил слабый рассвет, на минутку появилось красное безжизненное солнце, чтобы снова скрыться за низкие рваные тучи. Пошли пологие волны, которые раскачивали судно, словно щепку; измученные люди засыпали на своих местах. Рюрик поглядел поверх борта. Кругом тёмно-зелёная гладь воды, нигде не видно ни одного кораблика. Где они, куда разметала их свирепая стихия, кому удалось спастись, было неизвестно. В обед поставили запасной парус, судно шустро побежало по упругим волнам.