Женщина встретила Рюрика, насупив брови. По-видимому, она не привыкла терпеть поражения в споре, и теперь в отношении Рюрика была настроена даже хуже, чем утром.
Она сказала:
— У нас, кельтов, тоже есть бог грозы и войны и зовут его Таранисом. Так вот, он говорит мне, что надвигающаяся гроза создана его волей, а не твоего бога Перуна! Так что намеченная казнь не отменяется, а будет немедленно приведена в исполнение!
— Воля твоя, герцогиня! — смиренно ответил Рюрик. — Но я не вижу плахи, на которую мог бы положить свою голову!
— Ты смелый, князь. Честь тебе и хвала! Ты умрёшь не как презренный преступник на плахе, а как воин. Тебе голову отрубят мечом! Так я велю!
— Благодарю тебя, герцогиня, за милость ко мне! — отвечал Рюрик. — Тогда исполни последнюю мою просьбу. Пусть кто-нибудь подержит над головой мой княжеский шлем. Он достался мне от отца, а ему — от деда и прадеда. Хочу явиться к Перуну в княжеском шлеме, но чтобы он не был испачкан в крови!
Герцогиня взглянула на своих приближённых, которых чрезвычайно увлекало забавное представление. Они закивали в знак согласия.
— Хорошо, — сказала герцогиня. — Принесите немедленно шлем князя Рюрика!
Шлем был быстро найден, доставлен.
— Барон, — обратилась она к одному из приближённых, — будь добр, подержи шлем над князем. Да будет исполнена его последняя просьба!
Барон взял шлем и на вытянутой руке поместил его над головой Рюрика. Скомандовал палачу:
— Руби!
Палач размахнулся, намереваясь нанести смертельный удар, но в это время шальная волна ударила в борт. Бывалые моряки знают, что по морям-океанам ходят такие шальные волны. Вроде бы море не бурлит, так себе гонит невысокие волны, но вдруг откуда ни возьмись бьёт в судно большая волна, сотрясает корабль, опрокидывает незакреплённые вещи, сбивает с ног людей. Неизвестно происхождение таких волн, но они порой напоминают о себе самым неожиданным и непредвиденным образом.
Так случилось и на этот раз. Палач взмахнул мечом. Всё его внимание было сосредоточено на шее Рюрика, по которой он должен был нанести точный удар. Промахнуться, угодить выше или ниже считалось самым позорным в его профессии, за это могли и засмеять, и даже выгнать с должности. И в такой ответственный момент, когда всё его существо было нацелено на исполнение точного удара, в борт судна шарахнула шальная волна. Толчок был такой силы, что всех бросило на палубу, а палача кинуло на невысокий борт, и он, нелепо взмахнув ногами, перекинулся через него и исчез в пучине моря.
Это произошло так быстро и столь неожиданно, что все будто остолбенели. Судно между тем продолжало стремительно нестись вперёд, крики палача стихли где-то далеко за кормой.
Первой очнулась герцогиня. Она поднялась с палубы, брезгливо отряхнулась и проговорила:
— Видно, сам великий Таранис велит сохранить жизнь этому человеку.
Кто-то спросил:
— А как же палач?
— Туда ему и дорога, — холодно ответила герцогиня и удалилась в каюту.
Экипаж корабля, как и все моряки, живущие среди могучей и необузданной стихии, то есть на грани жизни и смерти, был крайне суеверен. Они, опасливо поглядывая на небо и море, без лишних слов разбрелись по своим местам. То же самое сделал и Рюрик.
Потянулись томительные минуты ожидания. Что теперь ждёт его? Что надумает эта жестокая и сумасбродная женщина? Как сложится судьба его воинов? Куда направляется флотилия кораблей, не увезёт ли она их в такие отдалённые места, откуда трудно, а может, и невозможно будет вернуться?
Начался дождь, грохотал гром, судно мотало из стороны в сторону. В каморке переносить шторм оказалось ещё мучительнее, чем снаружи. Толчки были настолько сильными, что, как он ни пытался удержаться за прибитую к стене лавку, его кидало с такой силой, что отрывало от лавки и бросало на противоположную стену. Чуть он пристраивался поудобнее, надеясь выдержать удар с этой стороны, как толчок следовал совершенно с другой, и он снова со всей силой стукался о стенку…
Измученный, он лёг на пол и почти не сопротивлялся стихии; его катало, мутузило, колошматило и колотило. Наконец буря утихла, и он незаметно для себя уснул чутким и беспокойным сном.
Утром его разбудил матрос и пригласил в каюту герцогини. Светило яркое солнышко, по морю бежали мелкие волны, гладь его была спокойной и умиротворённой, будто и не бушевала вчера дикая стихия, не ревели волны и судно не взлетало ввысь и не ныряло в бездну…
Каюта герцогини оказалась небольшой, но уютной. Посредине её к полу был привинчен столик изящной работы, вокруг него стояли четыре аккуратных табуретки, стены и потолок отделаны буковым деревом.
При его входе герцогиня приветливо улыбнулась и жестом пригласила к столу:
— Прошу, князь. Угощайся скромной морской пищей.
Рюрик не ел целые сутки, поэтому с жадностью накинулся на сырокопчёный окорок, жареную треску, запивая виноградным вином.
Герцогиня с улыбкой смотрела на него и, когда он насытился, сказала с удовлетворением:
— Ешь ты хорошо. Терпеть не могу жеманных и капризных в еде.
— Благодарю, герцогиня, — сказал он не спуская глаз с остатков еды. — Всё было очень вкусно.
— А я тебя обрадую, князь! — сказала она весёлым голосом. — Мои суда нашлись. Никто их действительно не топил. Просто отбились во время шторма, а сейчас вернулись.
— Я искренне рад за вас, что твои люди живы и здоровы, — ответил Рюрик, в душе проклиная эту чёрствую особу, из-за которой чуть не лишился головы. И ведь ни извинений или хотя бы слов участия с её стороны!
— Я уже распорядилась освободить твоих воинов. Они накормлены, им возвращено имущество, они на твоём судне, — милостиво сообщила она.
— Ещё раз прими мою благодарность, герцогиня, — ровным голосом ответил он и спросил: — Может, позволишь отплыть в родные края?
— Об этом поговорим потом. А сейчас расскажи мне, каким образом ты, князь, оказался в Северном море? Если будешь меня кормить сказками, что плавал в гости к другу-саксу, я всё равно не поверю. Ваши страны разделяет река Эльба и не надо огибать Данию, мотаться по беспокойному морю, чтобы навестить своего друга.
И Рюрик рассказал всё. И как был лишён престола, и как стал викингом, чтобы отомстить за разграбление своей родины.
Герцогиня слушала внимательно, а потом сказала:
— Наши судьбы в чём-то одинаковы. Мой муж воевал с Карлом Великим и в одной из битв был убит, а король захватил нашу столицу, город Ванн. С тех пор я поклялась беспощадно мстить франкам. На свои средства я построила корабли на итальянских верфях и теперь ловлю и топлю франкские суда. Я буду делать это до тех пор, пока у меня есть силы, пока я жива.
— Я понимаю тебя, герцогиня, и целиком и полностью поддерживаю в этой благородной борьбе!
Она несколько сникла, тень усталости легла на её лицо. Она внимательно и испытующе поглядела на него, сказала:
— Но я — женщина, и мне трудно справляться с моими обязанностями. Всё-таки война и сражения — это дело мужское, и я постоянно это чувствую…
— У тебя много помощников, славных воинов, — осторожно возразил Рюрик, чутьём определяя какую-то ещё не осознанную опасность для себя, которая таилась в её словах.
— Ах, какие это мужчины! Они храбры — и только! А мне нужен умный, смелый военачальник, который бы взял в руки командование флотилией. Такой, которому я бы безгранично верила, на которого могла положиться. Мне нужен такой мужчина, каким был мой покойный муж!
— Я уверен, что в скором времени найдёшь свою мечту…
— Увы! Я уже потеряла надежду. И только вчера увидела такого человека.
Холодея внутри, Рюрик сделал испуганное выражение лица, надеясь, что она всё поймёт и не станет продолжать свою мысль. Но она сказала:
— Да-да, князь, этим мужчиной являешься ты! — Она встала, нервно прошлась по каюте. — Вчера меня будто молнией пронзило, я всю ночь не могла уснуть. Ты мне послан самой судьбой!
«В тот момент, когда только что не снесла мне голову!» — подумал он.
Сказал осторожно:
— У меня нет боевого опыта. И притом, мои лета…
Лучше бы он этого не говорил! Она едва не набросилась на него с кулаками.
— Ты хочешь сказать, что я уже старуха? — закричала она вне себя от ярости. — Мне только что исполнилось тридцать, я во цвете лет, у меня десятки поклонников, которые говорят, что я выгляжу гораздо моложе своих лет! А ты смеешь заявлять мне такое, мне, герцогине Бретанской!
Она ещё долго бушевала, наконец успокоилась, присела полубоком к Рюрику, долго молчала, раздувая ноздри. Потом сказала примирительно:
— Хорошо. Оставим этот разговор. Пока ты останешься в составе моей флотилии, походим по морям, а потом будет видно.
— Мне можно возвратиться на своё судно?
— Нет. Останешься со мной. Мало ли что взбредёт тебе в голову? Вдруг сбежать надумаешь…
И начался добровольный плен. Утром он в числе других приближённых являлся к ней в каюту, они завтракали, а потом она вела его на палубу, где старалась увлечь разговорами. Это была пустая болтовня избалованной, не очень умной, но самоуверенной и самовлюблённой властной особы. С самого начала она заявила:
— Я вижу, что пришлась тебе не по вкусу. Но подожди, побольше узнаешь, не сможешь жить без меня.
Она старалась стать поближе к нему, и ему это было неприятно: противен был острый запах, который исходил от неё, и он не мог понять: то ли она пользовалась какими-то духами, то ли так пахла кожаная одежда, которую она любила; не мог долго смотреть в её широко открытые глаза, в которых откровенно видна была похоть. После прогулок по палубе он чувствовал себя совершенно разбитым, она, точно вампир, высасывала из него последние силы.
Вскоре Рюрик увидел, что пиратствовала она своим, только ей присущим способом. Корабли её строились в линию, далеко друг от друга, захватывая участок моря от одного края до другого. Так охотится волчья стая. Недаром Рюрику со своим судном не удалось уйти от неё.