Поражение Выговского и хана при неудачных попытках разгромить главные силы Трубецкого отмечено многими источниками. Киевский полковник В. Дворецкий в своих записках отметил: «А табор с пехотою и с пушками оборонною рукою до Путивля ушли»[202]. Упомянутый ранее толмач Т. Фролов позднее рассказывал, что при отступлении войска Трубецкого от Конотопа к Путивлю татары и казаки «над обозом ничего не учинили», а сами понесли большие потери: «черкас с 3000 и татар с 500 человек убитыми»[203]. Бывшие в то время в обозе Выговского задержанные им посланцы Трубецкого донские казаки Е. Панов и Е. Попов показали позже в Москве, что «как де дорогою на отводе были к обозу государевым людем приступы, и в то де время (они) многих черкас и татар побивали»[204]. Летопись Величко отмечает то, что на обоз этот Выговский много нападал, но «не смог ничего ему учинить, крепко и мощно от обоза пушками отражаемый… (русские — И.Б.) ушли до Путивля без большого урона»[205].
Важную роль в успешном отражении налетов конницы противника сыграли солдаты и пушкари полка Н. Баумана. Николай Бауман — голштинец на русской службе, был не только храбрым офицером, но и военным инженером, специалистом в артиллерийском деле и «гранатных дел мастером». На вооружении его полка стояли изобретенные им скорострельные казнозарядные орудия «с клиновым затвором». Согласно свидетельству современника, скорострельность этих орудий была выше, чем у мушкета[206]. Прикрываясь рогатками и обозом, русские вели настолько плотный и мощный огонь «дробью» (картечью), что весь путь от Конотопа к Путивлю (около 45 км.) был усеян телами крымских татар и казаков Выговского. Добиться полного разгрома русских войск гетман и хан так и не смогли. Блестяще организованное отступление русских прошло почти без потерь, согласно сохранившимся разрядным документам русские «на отводе» потеряли менее ста человек убитыми»[207].
Главная заслуга в организации столь эффективной обороны, несомненно, принадлежит полковнику Бауману, который фактически руководил арьергардными боями. Его роль в боях была настолько значительной, что это признал даже царь Алексей Михайлович. Осенью 1659 года, впервые в истории русской армии, по царскому указу полковнику Бауману было присвоено новое звание: «генерал-поручик».
Согласно выписке из Пушкарского приказа от 7 января 1671 года, «Миколай Бовман пожалован из полковников в генералы порутчики в прошлом во 168 году, за службу, что он будучи на Великого Государя службе, в полку боярина и воеводы князя Алексея Никитича Трубецкого с товарищи под Конотопом, во 167 году, с неприятели, с татары и с черкасы, бился, не щадя головы своей, и как Великого Государя ратные люди шли от Конотопа к Путивлю, и в то время он Миколай на отходном бою, своим вымыслом, многих неприятелей татар и черкас побивал, и всякие промыслы чинил, и Великого Государя ратных людей от неприятеля оберег…»[208].
4 июля Трубецкой перешел Сейм, а 10 июля прибыл в Путивль. Исход боев 2–6 июля решили умелая организация обороны и военно-техническое превосходство русского войска.
Татары и мятежники сопровождали русское войско почти до Путивля. Убедившись, что они не могут разгромить русских, хан и Выговский отступили к Ромнам. Ромны без боя сдались Выговскому, но когда гетман двинулся к Гадячу, этот город отказался ему подчиниться. Под Гадячем Выговский и «хан крымской со всеми силами стояли 3 недели, и приступали жестокими приступы». Полковник Павел Охрименко (Ефремов) с 2000 казаками и 900 «городовыми людьми» удержали город. На приступе к Гадячу «черкас у Выговского побито больше тысячи»[209]. В период осады пришли ввести, что запорожцы под началом И. Сирко и казаки Ю. Хмельницкого погромили ногайские улусы и многих татар захватили в полон. В то же время донские казаки напали на Крым и «взяли два городка». Испугавшись за свои тылы, хан высказал свое недовольство Выговскому, повернув с ордой в Крым. Без помощи татар гетман был не в состоянии вести военные действия против русских войск и ушел со всеми своими полками за Днепр.
Потери сторон и итоги кампании
Общие потери войск гетмана Выговского, в разных источниках оцениваются от 3000 до 12000 человек. Вероятнее ближе всего к истине сведения, указанные в немецком «летучем листке», напечатанном на основе сообщений из Варшавы. В данном «листке» сказано, что Выговский потерял 4000 человек[210]. Отметим все же, что вряд ли в бою 28 июня было убито более тысячи казаков, остальные людские потери следует отнести к неудачным атакам на обоз Трубецкого 30 июня — 6 июля.
Потери крымско-татарского войска по разным данным составили от 500 до 6000 убитыми. Учитывая тот факт, что наиболее тяжелый урон татары понесли в бою с Пожарским, можно сделать вывод о том, что общие потери крымцев и ногайцев в походе вряд ли превысили 3000 человек.
Что касается потерь русского войска в битве под Конотопом 28 июня, то украинские историки, как правило, называют фантастические цифры, далекие от действительности: от 15 до 60 тысяч человек. Так, доктор исторических наук Ю.А. Мыцык, ничтоже сумняшеся, продолжает писать о том, что «под стенами Конотопа состоялась генеральная битва между российскими и украинскими войсками… на поле боя легло тогда трупами 50 тысяч цвета московской конницы»[211]. Заметим, что во всей действующей армии Московского государства не нашлось бы в то время столько конных ратных людей.
Между тем, сохранившиеся в документах Разрядного приказа и обнаруженные еще А.А. Новосельским росписи потерь под Конотопом дают действительно точные данные. «Всего на конотопском на большом бою и на отводе… побито и в полон поймано» — 4769 человек[212].
Ужас в Москве при получении вестей о проигранной битве, также как объявленный по этому поводу траур, были вызваны не числом погибших, а тем, что в битве пало много знатной молодежи из аристократических семей — 249 человек «московских чинов»[213]. Этот факт породил слухи о грандиозном побоище и невиданном дотоле разгроме, чего на самом деле не было.
В настоящее время историкам известны два документальных списка потерь русского войска в битве под Конотопом и при отступлении к Путивлю. Один список[214] был обнаружен А.А. Новосельским в «Крымских делах» еще в 50-е годы прошлого века, другой — Н.В. Смирновым в «Книгах Новгородского стола» Разрядного приказа[215]. Список А.А. Новосельского (II) является более полным. Он также был составлен в Разряде по итогам всей кампании, но сохранился в копии, в документах Посольского приказа, относящихся к 1665 году. Список Н.В. Смирнова (I) скорее всего был сделан сразу после похода 1659 года и в дальнейшем уточнялся. Этот список интересен более детальным указанием потерь отдельных частей и соединений русской армии.
При сравнении двух списков видно, что они фактически не слишком отличаются друг от друга, дополняют один другой, и дают намного более точные сведения о потерях русского войска в битве под Конотопом, чем малороссийские летописи Самовидца, Величко и Т. п., представляющие собой скорее литературные сочинения, чем исторические источники.
Украинские доктора исторических наук В.А. Смолий и В.С. Степанков заявляют о том, что: «данные А. Трубецкого о потере 4,7 тыс. человек явно занижены»[216]. Однако, никто из историков не может привести документы или материалы, опровергающие списки Разрядного приказа. Не желая считаться с русской делопроизводственной документацией, и выдавая желаемое за действительное, Ю.А. Мыцык, В.Н. Горобец, А.Г. Бульвинский отдают предпочтение фантастическим рассказам частных лиц — малороссийских летописцев.
Списки потерь из Разрядного приказа — это не пропагандистская реляция Выговского, не летопись или хроника частного лица, не владеющего точной информацией, а документальный отчет, предоставленный воеводой непосредственно царю. Искажение или исправление этих сведений было невозможно, они неоднократно перепроверялись и уточнялись. Царь всегда требовал от воевод точных цифр о потерях в боях.
Хорошо известен случай с князем И. И. Лобановым-Ростовским, который был строго наказан царем за попытку «преуменьшить» истинный урон его отряда при штурме Быховской крепости. «От века того не слыхано, чтобы Государю своему в ратном деле о потерях писали неправдою и лгали», — прогневался на него царь Алексей Михайлович.
Важно отметить, что делопроизводственная документация русских приказов (в первую очередь Разрядного) составлялась, в первую очередь, в интересах контроля за финансами и снабжением вооруженных сил. Даже если бы воеводы в своих отписках царю попытались уменьшить потери, это сразу стало бы известно в Разряде и доложено царю. Приказные дьяки и подьячие, находившиеся при армии не могли себе позволить искажать сведения о составе войска и понесенном им уроне. Достоверность сведений делопроизводственной документации в этих вопросах сомнений не вызывает.
Вопрос о потерях высшего командного состава русского войска значительно мифологизирован. Сам гетман Выговский сообщал в реляции о пленении Пожарского, Ляпунова и двух Бутурлиных. По его словам в бою «попали в неволю князь Пожарский, князь Лев Прокофьевич Ляпунов, два Бутурлиных; все полковники, ротмистры, капитаны либо полегли на поле боя, либо пошли в татарскую неволю, однако там недолго они пробыли, ибо вышел ханский наказ, чтобы всех их, от старшего до наименьшего, казнить»