Упомянутые в реляции Бутурлины (Ефим Андреевич и Григорий Иванович) воеводами не являлись. Они были названы гетманом только по причине хорошо известной на Украине фамилии — боярин В.В. Бутурлин, был главным представителем царя на Переяславской раде в 1654 году. Стольник Ефим Андреевич, сын воеводы Андрея Васильевича Бутурлина, был всего лишь головой сотни, а Григорий — просто рядовым участником битвы.
Согласно отписки брянского воеводы князя А. И. Лобанова-Ростовского от 16 июля 1659 года, сражавшегося в то время под Почепом, в бою под Конотопом «окольничий де Андрей Васильевич Бутурлин ранен, а сына его Ефима взяли в полон татаровя»[218]. Когда А. В. Бутурлин получил ранение неизвестно, возможно это произошло в боях при отступлении от Конотопа.
Не названный Выговским второй воевода — князь Семен Петрович Львов, умер в плену от ран или вызванной ими горячки. Согласно показаниям Фролова, Львов «умер своей смертью, а лежал болен недели з две»[219]. Тело его было брошено татарами в камышах, после того, как орда прошла Карпов.
В победных реляциях поляков количество имен пленных русских воевод увеличивается многократно. Так, Карчевский записал, что: «Было там князей несколько в том походе, ни один не ушел, все там сгинули, особенно князь Григорий Ромодановский, князь Семен Пожарский, князь Семен Львов, Андрей Бутурлин и сын того Бутурлина, Иван Стрыбель, Андрей Волынин сын (?), полковник рейтарский. То войско целое совершенно погибло и все князья, о которых упомянул, а иных многих (пленных) старшин после той битвы, на следующий день, в день Святого Петра русского, высекли»[220].
Как выше было отмечено, ни князь Григорий Ромодановский, ни Андрей Бутурлин не были пленены и не погибали в этой битве. Документы свидетельствуют о том, что они продолжали командовать своими полками и при отступлении их от Конотопа, и в дальнейшем.
Полковник «Иван Стрыбель» — это скорее всего действительно плененный Анц Георг Фанстробель. Что касается «полковника Андрея Волынина», то, несомненно, этот командир был рангом пониже, поскольку в списках служилых людей — участников похода, такого полковника нет.
Неизвестный польский автор «Авиз из табора» Выговского, добавил к попавшим в плен еще ряд известных ему лиц: «Московская старшина наиглавнейшая, которая тогда была при войске: первый — князь Васильевич Бутурлин, товарищ Трубецкого; другой — князь Семен Романович Пожарский, окольничий; третий — Григорий Григорьевич Ромодановский; четвертый — князь Семен Петрович Львов; пятый — Артамон Сергеевич (Матвеев), стрелецкий полковник царского приказа; шестой — рейтарский полковник Венедикт Андреевич Змеев; седьмой — полковник стрелецкий Струбов (Стробель?). Вот этой старшины, как и войска, и нога не утекла»[221].
На самом деле это такая же выдумка, как предыдущие: Артамон Матвеев, Венедикт Змеев и все бывшие под Конотопом стрелецкие полковники благополучно отступили с основными силами в Путивль.
Поименный список погибших в бою, либо казненных после боя «московских чинов» (стольников, стряпчих, дворян московских и жильцов) сохранился в документах Разрядного приказа и недавно был введен в научный оборот Н.В. Смирновым[222]. Кроме двух окольничих (Пожарского и Львова) погибли или были казнены после боя, упомянутый выше стольник Е.А. Бутурлин, 3 стряпчих: М.Г. Сонин, И.В. Измайлов, Я.Г. Крекшин, 79 дворян московских и 164 жильца. Всего 249 «московских чинов».
Из представителей наиболее известных дворянских фамилий, которые пали на полях конотопских, можно назвать: кн. Д.И. Волконского, кн. 3.И. Вяземского, М.И. Еропкина, И.И. Колычева, Н.В. Бобрищева-Пушкина, И.Ф. Плещеева, А.И. Вельяминова, кн. М.И. Козловского, Ф.И. Бестужева, кн. Г.А. Мещерского, кн. И.Ю. Шаховского, Б.И. Татищева, Л. В. Тургенева, И.Б. Ермолова и других. В основном это были молодые люди знатных родов, только начинающие свою службу, не имевшие высоких чинов и не занимающие важных должностей. Отсюда возникла легенда о гибели «цвета московской конницы».
Польские сообщения о полном разгроме Ромодановского также не соответствуют истине. Согласно разрядным документам, Белгородский полк потерял в бою 829 человек дворян, рейтар и драгун убитыми и пленными[223].
Общий урон русского войска в битве под Конотопом составил около 3500 убитыми и примерно 1000 пленными. Почти все потери пришлись на долю русской конницы, пехота (солдаты и стрельцы) в боях 28 июня — 10 июля потеряла всего 89 чел. убитыми и пленными, в основном при отступлении от Конотопа.
Не менее половины пленных были казнены на следующий день после битвы по приказу хана. Часто цитируемый фрагмент из сочинения С. М. Соловьева, со слов толмача Т. Фролова, о том, что «пленных было тысяч пять»[224], не подтверждается никакими источниками и является не более, чем ошибочным предположением русского переводчика, который естественно не мог знать точного числа взятых в бою пленников. Скорее всего, преувеличенные сведения о «пяти тысячах пленных» Фролову сообщил сам хан, когда, уже после битвы, отпустил толмача в Москву, чтобы тот рассказал царю о «великой» победе татар.
В октябре 1659 года по царскому указу путивльскому воеводе князю Г.Д. Долгорукову было велено послать на место битвы двух «добрых попов» и людей «кого пригоже» для отпевания и погребения павших в бою воинов. Следует отметить, что тела убитых татар и мятежников возможно были захоронены сразу после боя. Тела убитых русских воинов враги не хоронили, и они остались на поле сражения из-за невозможности предать их земле ввиду продолжавшихся до осени 1659 года боевых действий.
Священники и путивльцы: служилые люди М. Яцын, Ф. Черепов, М. Антонов с товарищи были направлены «из Путивля под Конотоп, и на Сосновку, где был бой боярина и воевод князя Алексея Никитича Трубецкого с товарищи с крымским ханом и с изменниками черкасы». Посланные «побитых собрали телеса в трех местах и, пев над ними погребение, похоронили»[225].
Князь Г.Д. Долгоруков и второй воевода Путивля Т. Безсонов позднее сообщили в Москву, что 23 октября (1659 г.) посылали они 3 священников и служилых людей 80 человек, и «велели им под Конотопом и на Сосновке и в иных местех, где у боярина и воевод князя Алексея Никитича Трубецкого с товарищи и у государевых ратных людей с ызменники с черкасы и с татары был бой, побитых русских тела разобрать и погрести». И путивльцы «на конотопских полях в розных местех побитых людей тела збирали… и собрали они побитых людей костей да 1521 голову» и «выкопав магилу под деревнею Шепаловскою, похранили их в одном месте»[226].
На месте боя ордынцев с Пожарским «за селом за Сосновкою, где стоял крымской хан с татары», посланные с Путивля собрали еще «человек 1465 голов и кости», всех их также «в одном месте погребли»[227].
Указание на три места сбора костей погибших и захоронение в двух братских могилах свидетельствует о том, что место казни пленных было рядом с одним из двух мест боя. Учитывая данные о потерях полка Ромодановского можно сделать вывод о том, что под Шаповаловкой могли быть похоронены не только погибшие в сражении, но и казненные после, поскольку общий урон Белгородского полка в бою был меньше, чем количество захороненных там.
Таким образом, всего на поле битвы, в трех местах (два места боя и место казни пленных), в октябре 1659 года было обнаружено 2986 тел погибших и казненных русских воинов, которых похоронили в двух общих братских могилах под Шаповаловкой и под Сарановкой.
Несколько сотен тел убитых в бою вероятно остались в болоте, но из приведенных чисел опять же следует, что ни о каких 40, 30 или даже 10 тысячах погибших в конотопском бою русских (как голословно продолжают утверждать некоторые украинские историки) речи быть не может. Количество найденных на поле битвы тел не противоречит документам Разрядного приказа и косвенно опровергает миф о полном разгроме всей армии Трубецкого. В противном случае требуется ответ на вопрос: куда делись тела остальных убитых?
Данные смотра князем Трубецким своего Большого полка в Путивле 10 августа 1659 г. наглядно свидетельствуют, что сообщения некоторых литературно-хроникальных, идеолого-пропагандистских и мемуарно-эпистолярных источников украинского, польского и турецко-татарского происхождения о гибели всей армии Трубецкого, мягко говоря, не соответствуют действительности. Так, в результате проведенного князем подсчета, только под его непосредственным началом в строю находилось 11.533 рядовых, не считая начальных людей и полка А.В. Бутурлина[228].
Сохранились сведения и о численности «московских чинов» после битвы — 937 человек, в том числе: стольников — 5, стряпчих — 4, дворян московских — 212, жильцов –716. Всего, согласно документам, на 10 августа в Большом полку у Трубецкого было 3371 чел. дворян и детей боярских, 1999 рейтар, 792 драгуна и 5371 стрелец и солдат. Таким образом, даже в наиболее пострадавшем в битве под Конотопом Большом полку, к концу летней кампании 1659 г. в строю находилось не менее чем 12 тысяч бойцов, без учета впоследствии прибывших подкреплений.
В воеводских полках князей Куракина и Ромодановского урон был еще меньше. Исходя из вышеуказанных данных о потерях, в полку Ромодановского после битвы в строю было не менее 6,5 тыс. чел., в полку Куракина — не менее 4 тыс. человек.
На основании изложенного можно сделать однозначный вывод: ни о каком полном разгроме русского войска в Конотопской битве речи быть не может, оставшиеся у Трубецкого силы вполне могли не только отразить «поход Выговского на Москву», о вероятности которого рассуждают некоторые украинские историки, но и пресечь любые попытки гетмана совершить глубокое вторжение в московские земли.