Наиболее известные казацкие вожди — полковники И. Богун, П. Дорошенко, О. Гоголь — никак не проявили себя в этом сражении, а впоследствии одними из первых перешли на сторону Москвы.
В связи с этим напрашивается вывод о том, что фактическое командование союзной татарско-казацкой армией осуществлял наиболее авторитетный и талантливый военачальник в крымско-татарском войске — Карач-Бей.
Карач-бей, князь Ширинский, был беем Перекопской орды в 1653–1663 гг. Впервые он упоминается в документах в 1643 г. как Карач-мурза (иначе Караш-мурза). Известный организатор набегов на русские и польские земли. Уже тогда его называли «большой промышленник» (т. е. военачальник) без которого в 40-е годы «ни один набег не обходился». В 1648 г. вместе со знаменитым Тугай-беем он был в походе против поляков. В 1651 г. сражался под Белой Церковью. Карач-мурза стал особенно известным после победы над поляками при Батоге в 1652 г. После боя его татары перебили около 2 тыс. польских пленных. «Великий ворог народу нашего», — сказал о нем поляк С. Друшкевич.
В 1653 г. Карач-мурза возглавил Перекопскую орду, приняв титул «бея». Перекопский бей (иначе Ор-бей) был первым среди беев, имел под своим началом не менее 3 тыс. всадников, а в начале 60-х годов, согласно Эвлии Челеби, водил в поход не менее 12 тыс. татар и ногайцев. В 1658 г. Карач-бей (иначе Караш-бей) вел переговоры с Выговским о союзе против Москвы. Именно он оказал существенную помощь гетману, разгромив повстанцев Пушкаря под Полтавой в 1658 году и казаков Силки под Голтвой в 1659 году. «Караш-бей — стремящийся в битву, храбрый и бесстрашный, беспримерный джигит», — говорит о нем Эвлия Челеби[237].
В битве под Батогом (1652) против поляков Карач-бей руководил отрядом татар, который, обратившись в притворное бегство, заманил в засаду польскую конницу[238]. Аналогичный маневр был совершен под Конотопом, только теперь, по тому же плану, русских завлекал в засаду молодой и горячий нураддин-султан. Учитывая тот факт, что хан лично не руководил боем, а Адиль-Гирей выполнял роль «дичи», общее командование крымско-татарским войском могло быть только у Карач-бея, как третьего, по своему высокому статусу и положению лица в крымском войске. Вероятно, именно ему и хан, и Выговский, были обязаны своим неожиданным триумфом под Конотопом.
Украинские историки (О. Апанович и др.) пишут, что в битве под Конотопом Выговский «творчески применил стратегию и тактику Б. Хмельницкого, причем так блестяще, что это дает основание поставить его в один ряд с выдающимися полководцами»[239]. На это следует заметить, что Богдан Хмельницкий, например, смог не только уничтожить авангард польской армии С. Потоцкого под Желтыми Водами, но и главные силы коронных войск во главе с двумя гетманами Н. Потоцким и М. Калиновским под Корсунем в 1648 году. Выговскому же (фактически — Карач-бею) удалось разгромить только вангард русской армии. При столкновении с главными силами Трубецкого, казацко-татарское войско потерпело неудачу и понесло тяжелые потери, после которого оно оказалось не в состоянии продолжать поход. Конотоп стал единственной и «Пирровой победой» Выговского. Какой же Выговский после этого «выдающийся полководец»?
Не стоит забывать того, что реляции Выговского и польских участников боя о разгроме русских отчасти являются пропагандистскими листами, средством информационной войны той эпохи. Реляции и «листы» распространялись и цитировались, обрастая новыми деталями и подробностями. Доверять им полностью нельзя, также как рассказам малороссийских летописцев. При обращении к документам Разрядного приказа, где зафиксированы действительно реальные потери каждого воинского соединения, полка или сотни, выясняется несостоятельность содержащейся в летописях и хрониках информации об огромном уроне русской армии.
Крымско-татарский командующий (по нашему мнению, Карач-бей) имел хорошо организованную разведку, тактически грамотно разделил свои силы, правильно выбрал момент атаки отряда Пожарского, умело руководил обходными маневрами своей конницы. Он использовал фактор разделения русских сил и нанес поражения отдельным частям противника, исключив возможность их соединения и взаимной поддержки.
Неорганизованная разведка и недооценка противника; незнание местности, на которой развернулась битва; разделение сил; фактическое самоустранение князя Трубецкого от руководства ходом боя — продемонстрировали его слабость как военачальника и предопределили поражение русской конницы в битве под Конотопом.
Украинские летописцы и современные киевские историки Ю.А. Мыцык, В.Н. Горобец, А.Г. Бульвинский, В.С. Степанков оценивают потери русских в этой битве от 15 до 60 тысяч человек. Однако, из сохранившихся документов делопроизводства Разрядного приказа видно, насколько преувеличены цифры, сообщаемые «очевидцами», основанные на слухах, которым бездумно доверяют сегодня на Украине, провозглашая Конотопскую битву — «величайшим сражением всех времен и народов».
Уже через два месяца после битвы бывшие сторонники оставили Выговского. Один за другим казацкие полки стали переходить на сторону Москвы. При этом первым присягу царю принес Нежинский полк, тот самый, который так упорно защищал Конотоп от армии Трубецкого. Выговский бросил гетманскую булаву и бежал в Польшу, где позднее был расстрелян поляками по подозрению в измене. Украина сделала свой выбор, она предпочла Москву Варшаве.
Памятником Конотопского сражения ныне является Свято-Вознесенский кафедральный собор в Конотопе с приделом во имя Сорока мучеников. На этом месте в 1667 году, по приказу гетмана И. Брюховецкого, в память о православных воинах, погибших в битве с врагами и изменниками, была построена деревянная Вознесенская церковь, известная в народе более под именем Сорокосвятской[240].
Последний русский богатырь
Каждое время рождает своих героев. Князь Семен Романович был рожден для военной службы и ратных подвигов. Он был достойным представителем славного рода Пожарских. С его памятью судьба распорядилась несправедливо. Защитник земли Русской, воспетый в народной песне, он был обречен на долгое забвение. Пришло время вспомнить о нем, вернуть ему доброе имя, очистить от лживых наговоров и клеветнических суждений несведущих людей, возомнивших себя знатоками тех трагических событий.
Ни портретов, ни словесных описаний внешности князя Семена Романовича Пожарского не сохранилось. Из различных документов перед нами предстает человек сильный духом, статного вида, способный к военному делу, смелый и инициативный, всегда привыкший действовать самостоятельно. Конечно, Пожарский не был большим полководцем, никогда не командовал главными силами русского войска и не выигрывал генеральных баталий. В нем мы видим скорее лихого гусарского полковника, предводителя дружины, храброго и неутомимого, в любом деле действовавшего быстро и решительно. Он любил дерзкие и стремительные конные атаки, всегда шел в бой впереди своих воинов. Человек гордый и мужественный, по выражению С. М.Соловьева, он «был одинаков и на поле битвы и в плену».
Действия Пожарского под Конотопом нельзя считать легкомысленной авантюрой, их можно объяснить целесообразностью и крайней необходимостью разведки. Нерешительность Трубецкого могла привести к непоправимым последствиям. Главнокомандующий не имел представления ни о численности врага, ни о расположении его сил. В такой ситуации можно было либо бездействовать и ожидать новых неожиданных ударов врага по русскому лагерю под Конотопом, либо кому-то «вызвать огонь на себя» — рискнуть, ввязаться в сражение, выманить противника в поле. В этом случае инициатива Пожарского объяснима и оправдана. Князь действовал как опытный военачальник небольшого мобильного отряда, который идет в бой, понимая, что своей возможной гибелью он может спасти основные силы армии. «Я-де еду с своим полком и проведаю, каковы люди, болшие и малые, а что буде видя против себя, и учиню с ними брань. ив тое время мне о сем помощь учини», — заявил он Трубецкому. Если бы Пожарский не сделал этого, внезапное нападение многочисленного неприятеля могло привести к полной катастрофе — гибели всей армии Трубецкого, атакованной и окруженной татарами и казаками под Конотопом.
Пожарский видел свою задачу в разведке боем, что он и сделал, пожертвовав собой и своими воинами ради спасения всего русского войска. Его действия, а также оборона Ромодановским переправы у Сосновки, позволили Трубецкому выиграть время и подготовиться к отражению нападения многочисленного врага. Подвиг князя Пожарского и его бойцов достоин того, чтобы занять свое место в анналах славной военной истории России.
Всю свою жизнь князь был на государевой службе, в боях и походах, в разъездах и стычках, как и многие аристократы той неспокойной эпохи. Русская знать времен Алексея Михайловича была мало похожа на фальшивые хрестоматийные образы длиннобородых, толстых и вечно дремлющих бояр. Ежегодные набеги крымских татар, войны с Речью Посполитой, Швецией, Османской империей, украинскими мятежниками требовали от «служилых людей по отечеству» постоянной готовности к походу. При таком ритме жизни немногие доживали до старости. Дни и ночи в седле, покрытые ранами от сабельных ударов и татарских стрел, они скромно выполняли свой воинский долг, защищая родную землю и не задумываясь о земной славе.
Историк С. М. Соловьев не зря назвал семнадцатое столетие «Богатырским веком». Это потом, на смену ему пришла Новая эпоха, эпоха «шляхетства» и рекрутчины, регулярных армий и немецкого засилья, презрения ко всему русскому и забвения церкви. С князем Пожарским уходила в прошлое Святая Русь, эпоха русских богатырей.
Вскоре после своей гибели князь Семен Пожарский был причислен к лику местных святых. Уникальное сообщение австрийского посла А. Мейерберга об учреждении местного почитания князя Пожарского подтверждается русскими письменными памятниками. В приложении к одному из списков Летописного свода 1652 г. имеются тексты тропаря и кондака, специально составленных «новому страстотерпцу… благоверному князю Симеону Пожарскому»