одимости работы для обездоленных, для народных масс, в отрицании исторически сложившегося порядка вещей. Но они не могли примириться с тем отношением к религии, искусству, философии, политической жизни, науке, которое было связано с тогдашними социалистическими настроениями молодежи»{116}.
Жизнь студенческого научно-литературного общества раскрывает короткую, но ценную страницу из жизни университетской молодежи 1880-х годов. В созвучии с текущей научно-исследовательской работой, систематизируемой профессорами, научно-литературное общество призвано было положить основу студенческой самодеятельности, сотрудничества и взаимопомощи именно на той почве, которая составляет истинное призвание «учащейся молодежи», на почве расширения и углубления просветительной ее работы. Два течения, идущие одно сверху, другое — снизу, должны были сочетаться в живом и цельном единстве, с устранением контраста между «официальной» наукой и вкусами юношества, с установлением деятельного и дружного взаимодействия одного с другим.
Среди организаторов общества были студенты-филологи: граф А. Ф. Гейден и И. А. Шляпкин и их ближайшие товарищи, филологи и юристы, студенты старших курсов. Группа инициаторов создания общества объединяла в основном отпрысков аристократических, титулованных, состоятельных семей. Это были так называемые «белоподкладочники», получившие свое название по белым шелковым подкладкам форменных мундиров и тужурок. Никогда не пылавшие особенной страстью к наукам, аристократы преследовали интересы далеко не академические. Помимо определенных политических устремлений, «белоподкладочники» стремились создать себе определенный круг знакомств, который помог бы им делать карьеру после окончания университета. Местом сбора консервативной части студентов являлся зал Петра Великого в Петербургском университете, где был выставлен в ожидании погребения императора Александра II серебряный лавровый венок, который студенчество, по инициативе правых, намеревалось возложить на гробницу погибшего государя.
Вообще надо сказать, власти опасались любого шага, который вел бы к объединению студентов. Они дорожили их состоянием распыленности, пребыванием в виде «отдельных посетителей» университета. Но трения были преодолены при помощи связей инициаторов, и попечитель Петербургского округа в конце 1881 года подписал устав общества из студентов различных факультетов, которое имело бы целью «содействовать научным и литературным занятиям студентов, устраивая рефераты и чтения, предпринимая переводы иностранных научных сочинений и издания в виде сборников или отдельных выпусков лучших студенческих диссертаций и статей, приискивая научные и литературные занятия членам и выписывая научные и литературные журналы и книги для пользования членов». В состав общества могли входить все студенты и оставленные при университете для приготовления к профессорскому званию. Общество было основано на принципах студенческой самодеятельности.
Почетным председателем общества являлся попечитель Петербургского округа профессор Ф. М. Дмитриев. Общество должно было находиться в ведении университетской администрации под ближайшим руководством особо назначенного профессора. Поэтому действительным председателем общества стал профессор русской словесности О. Ф. Миллер. Фигура Ореста Федоровича Миллера, известного своими славянофильскими воззрениями, с одной стороны, и пиететным отношением к реформам Александра II, с другой, была привлекательна в качестве подходящего звена для соединения консервативного «русского» знамени с сочувствием к «лояльным» преобразованиям. В лице его приобретался примиритель между «допустимыми» направлениями. Учредители, очевидно, рассчитывали и на популярность О. Ф. Миллера, «самоотверженного друга университетской молодежи», как все его называли.
Орест Федорович Миллер считался одним из самых выдающихся руководителей юношества. Он был учителем по призванию. Он заражал своих слушателей. Лекции его, «всегда тщательно обработанные, отличались и фактическою содержательностью, и глубокой идейностью, постоянным исканием истины, не одной истины, но и блага». Однако далеко не лекции и научный труд сделали его любимцем молодежи. Основа его замечательности крылась в его душе, полной добра и самоотверженности. Он был безгранично добр и доступен. Двери его скромной квартиры на 3-й линии Васильевского острова были открыты денно и нощно для всякого просящего материальной помощи, делового или научного совета, нравственной поддержки или утешения. Он вечно был окружен близкими и дальними родичами, бедствующими или скитающимися студентами.
Считалось, что О. Ф. Миллер был славянофилом, но в духе старых основателей доктрины, чуждых официальной народности. По отзывам своих учеников, он любил родину всем сердцем, стоял за свободу и право народа, в общинности, демократизме («народосоветии») старой Руси, любви и братстве находил руководящий устой и для России будущего. В далекой старине и в великих писателях современности видел он воплощение заветов христианства и залог его полного раскрытия в грядущем русского народа, в славу которого он верил незыблемо, светло и свято. Все курсы его были согреты неподдельным народолюбием: им обусловливались и план, и выбор материала, и тип разработки. Реформы Александра II он рассматривал как крупный прогресс в осуществлении исконных идеалов русской души. Он часто толковал суть их словами адреса старообрядцев государю: «В новизне твоей старина наша слышится». В Достоевском О. Ф. Миллер чувствовал, искал и отыскивал носителя всей полноты русской правды, пророка и лучшего народного вождя. Он ему поклонялся, изучал его, убежденно проповедовал и пытался ему следовать, поддерживая всем сердцем и душой «униженных и оскорбленных»{117}.
Особым его деянием была достопримечательность университета, без которой невозможно полностью представить жизнь студента того времени, — знаменитая студенческая столовая. Она была торжественно открыта 1 октября 1902 года и получила имя тогда уже покойного профессора О. Ф. Миллера. Существовала она на средства общества Вспомоществования недостаточным студентам Санкт-Петербургского университета, детища профессора Миллера. До сих пор красуется на Биржевой линии великолепное здание столовой, построенное архитектором И. Н. Коковцевым на земле, пожертвованной княгиней 3. Н. Юсуповой. Стоимость здания определялась в 135 тысяч рублей.
«Евангельская душа» профессора, безусловно, искренне страдала от вида голодного студента, приезжавшего из провинции и имевшего гроши на пропитание. И он приложил все усилия и создал себе «памятник» — студенческую столовую! Но он не мог вообразить себе, что его детище будет не только дешево кормить голодную молодежь, но и превратится в популярнейший политический клуб студенчества.
Столовая имела три этажа, помещения ее были обширны. При столовой была библиотека-читальня, в которой можно было провести весь день. По тем временам столовая обладала «грандиозной питательной способностью», она могла отпускать в день до двух тысяч обедов и при этом в течение дня без всякого стеснения обслуживала одновременно до 400 человек. Обеды выдавались по порционной системе с отдельной платой за каждое блюдо, что было весьма удобно для малоимущих студентов. Цены были вполне «студенческие», и качество еды приличное. Обедающих с самого утра было много, шум стоял несусветный, в клубах табачного дыма трудно было разглядеть лица. Молодые завсегдатаи проводили в столовой весь день, предпочитая ее лекциям. Большинство студентов довольствовалось только одним блюдом. Порция супа стоила 6 копеек, обед с мясом — 12 копеек, стакан чая — 1 копейку, бутылка пива — 9 копеек. Сколь значительное место в жизни студентов занимала университетская столовая, может показать ответ студента: на вопрос переписи «чем вы занимаетесь?» он категорически ответил: «Обедаю в студенческой столовой»{118}.
Теперь можно понять, какое благо выпало на долю студенческого научно-литературного общества, когда оно получило такого председателя. Шаг за шагом, душа в душу прошел О. Ф. Миллер вместе с «юными друзьями» все пять с лишком лет жизни общества.
Непременным членом общества считался ректор университета. Организационными делами занимался особый совет, который определял все текущие задачи, собирал средства, распределял обязанности между лицами и труппами. Товарищем председателя был избран оставленный при университете ученик О. Ф. Миллера Илья Александрович Шляпкин, позже ставший профессором по той же кафедре, секретарем — также оставленный при университете по кафедре истории русского права Василий Николаевич Латкин, вся дальнейшая жизнь которого оказалась связанной с работой в Петербургском университете. В организации общества принимал деятельное участие еще один из будущих видных профессоров историк Сергей Федорович Платонов.
Для руководства научно-литературной деятельностью избирался научный отдел, состоявший из 20 представителей различных факультетов. Члены этого отдела должны были предварительно оценивать научные рефераты и работы студентов и лучшие допускать к публичному чтению. Если бы мы взглянули на списки членов этого отдела, который фактически и руководил жизнью общества, мы увидели бы множество всем известных имен ученых, историков, натуралистов, юристов, медиков, писателей, общественных деятелей. Едва ли когда-либо так захватывался в единое целое весь цвет студенческих поколений. Известно, что из студенческого научно-литературного общества, которое просуществовало всего шесть лет, вышли семь будущих академиков, в том числе В. И. Вернадский и С. Ф. Ольденбург, и 12 профессоров, среди них А. Н. Краснов, А. А. Корнилов, И. М. Гревс.
Научный отдел создавал план годичной работы, ставил и систематизировал очередные задачи, искал новые формы деятельности членов общества. Он строился по образцу университета, его члены группировались по секциям и отраслям знаний, наподобие факультетов и кафедр. На каждую «кафедру» общее собрание по представлению советом кандидатов из старших студентов либо оставленных при университете избирало специалистов, приобретших известность своими способностями. В научном отделе подготовлялись доклады и определялись темы, подыскивались новые деятели и т. д