. Собирался отдел еженедельно{119}.
Пока в общество входили только «белоподкладочники», оно ничем особенным себя не проявляло. Новую струю и жизненную силу в него внесли члены «Ольденбургского кружка», развернувшие научную деятельность в полную мощь. Многие из членов кружка обладали редким мастерством в привлечении людей к организуемому делу. Тут проявлялась и энергия, и умение определить кандидата, направить его способности к наиболее нужной для общества цели. В силу своих способностей и склонностей они быстро стали в нем лидерами, возглавив определенную отрасль науки в научном отделе: Д. И. Шаховской, например, славянскую филологию, В. И. Вернадский — геологию, А. Н. Краснов — ботанику, Н. Г. Ушинский и Л. А. Обольянинов — зоологию и физиологию, М. И. Свешников — государственное право, Ф. Ф. Ольденбург — педагогику, С. Ф. Ольденбург — восточную филологию, он также стал секретарем, а затем библиотекарем общества{120}.
В один-два года дружными усилиями была собрана богатая библиотека. Пополнение ее шло разными путями: привлекались пожертвования членов, профессоров, авторов, издателей, ученых обществ; выполнялись дублеты из университетской библиотеки, публичной и Академии наук. Общество выделяло на библиотеку ежегодно солидную долю своего бюджета. Доходы его, кстати говоря, слагались из членских взносов и пожертвований. Общество рассчитывало еще на выручку от издания трудов членов. Умело производилась выписка книг, русских и иностранных, а также научных журналов и ученых коллекций. Составление планов и списков книг к приобретению в библиотеку являлось одной из главных забот научного отдела. Такой прогресс библиотечного дела являлся примером успешности общества. Внушительный задел в фонды библиотеки был сделан С. Ф. Ольденбургом. Принял он ее в количестве 140 наименований, а довел до 1140{121}.
По вечерам, в определенные дни, будущие профессора и академики, талантливые выпускники, оставленные при университете и готовящиеся к «профессорскому званию», студенты старших курсов, мечтающие о научной карьере, и просто любопытные собирались в физическом кабинете. Они приходили послушать рефераты, поспорить, выдвинуть на обсуждение свои новые идеи и смело «отвергнуть» устаревшие. Кружок настолько славился «заумностью» и «ученостью», что его не посещали субинспекторы. Молодежь свято верила в науку и ей служила{122}.
Однако политическая подоплека затеваемого учреждения проступала вполне отчетливо. Вскоре после открытия в обществе возник конфликт, грозящий ему неминуемым закрытием, если бы в дело не вмешалась известная нам уже «варшавская компания». Об обществе пошла молва как о союзе реакционеров и карьеристов. В студенчестве поднялся шум. 8 апреля 1882 года состоялось экстренное общее собрание под председательством О. Ф. Миллера. Достигнуть желанного мира было не легко, пылали оба крайних лагеря. Радикалы предпочитали довести дело до шумного конца, то есть или вытеснить реакционеров, или «взорвать» изнутри общество; оставить все по-прежнему они не желали. Кипятилась и правая часть, настаивая на том, что или их оппоненты возьмут назад обвинения, или пусть выходят из общества. Обстановка была накалена. В конце концов восторжествовало меньшинство, которое сумело убедить конфликтующие стороны в необходимости сохранения общества в чистом виде «научно-литературного союза». В числе этих студентов как раз оказались члены «Ольденбургского кружка»{123}.
Дмитрий Шаховской и Федор Ольденбург, два признанных лидера варшавского землячества, предприняли еще ранее попытку разрешить кризис и направились на переговоры: первый — к товарищу председателя общества молодому историку литературы И. А. Шляпкину, второй — к графу А. Ф. Гейдену. Им удалось убедить своих собеседников в том, что студенческое общество в своей деятельности должно руководствоваться утвержденными в уставе целями и не отвлекаться на посторонние, в том числе — на политику. О. Ф. Миллер, с которым также встречались Д. Шаховской и Ф. Ольденбург, поддержал их позицию и согласился остаться на своем посту{124}.
Интерес к обществу и авторитет председателя пересилили: голосование на общем собрании поддержало предложение О. Ф. Миллера «предать происшествие забвению, приняться за скромный созидательный труд». Конфликт в студенческом научно-литературном обществе был разрешен. «Белоподкладочники» (27 человек) демонстративно вышли из его состава, и с момента размежевания оно приобрело тот вид, который запечатлелся затем в истории русской науки и общественного движения.
Намерение оградить студенческое научно-литературное общество от чуждых для него политических целей было глубоко продуманным решением друзей «Ольденбургского кружка». Иван Гревс вспоминал: «Мы лелеяли надежду, что оно по мере развития будет вовлекать в свои рамки все большее количество деятельных элементов из студенчества различных направлений, воспитывать их товарищеским взаимовлиянием в нормах созидающего производительного труда — и тем разумно отвлекать от преждевременного революционаризма, подкашивающего силы еще несложившейся личности, или от реакционности, опустошающей, может быть, особенно ядовито именно юношеские сердца. Насаждение прогрессивного идеализма, освобождающего от незрелой партийности, но движущего к идейности и самоотвержению, — таковою строилась общая задача; а научная работа и в ней товарищеское сближение рисовалось наилучшим путем»{125}.
Судя по всему, Шаховской и его товарищи в разрешении конфликта в научно-литературном обществе руководствовались рядом принципиальных соображений. Это и невозможность и непродуктивность обсуждения каких-либо политических вопросов в складывающейся обстановке, и искреннее желание не допустить раскола в студенческой среде и сохранить самодеятельную организацию учащихся, ценную уже саму по себе{126}. Важную роль играло и то обстоятельство, что для членов «Ольденбургского кружка», по сравнению с другими студентами их поколения и особенно с определенным кругом их предшественников 1860—1870-х годов, все многообразие жизни не сводилось только к политическим интересам. Их взгляд на жизнь был гораздо шире рамок политических пристрастий.
Обращение к общим проблемам бытия, вопросам философии, литературы, истории, морали и религии характерно для Д. И. Шаховского и в юности, и в студенческую пору. Свое место в этом ряду занимала наука, а для некоторых членов кружка — Ф. Ф. Ольденбурга, С. Ф. Ольденбурга, В. И. Вернадского, например, она уже в это время стала во многом определяющим делом. В глубоком проникновении в мир научных идей можно найти некоторое сходство «ольденбурговцев» с представителями так называемых «академиков» — группой студентов, для которых занятие «чистой» наукой было предпочтительнее всего остального. Но сходство здесь было лишь внешнее. Ведь «аполитизм» Д. И. Шаховского и его друзей был вынужденным, и не только по необходимости, но и в силу того, что собственные политические взгляды их круга еще не созрели окончательно.
Коллективная их разработка должна была занять продолжительный период. Поэтому на этапе становления их кружка политические вопросы никогда не выдвигались сами по себе на передний план, преимущество отдавалось проблемам совершенствования личности, морально-этическим и религиозно-нравственным аспектам, поискам истины и смысла жизни. Да и позднее, уже в пору зрелости Братства «Приютина», несмотря на всю серьезную увлеченность Д. И. Шаховского, А. А. Корнилова, В. И. Вернадского сугубо политической работой, в том числе и внутри кадетского ЦК, они никогда только ею не ограничивали свои многоплановые интересы. Главной целью их жизни уже смолоду было общественное, гражданское служение своему народу и стране. Еще студентами они пришли к пониманию того, что средства никогда не должны подменять собою цель. Уроки нравственности, полученные в университете, опыт, приобретенный в студенчестве, были усвоены и пронесены Д. И. Шаховским и его друзьями по Братству через всю жизнь.
Пока вырабатывалась организационная практика работы общества, взаимодействия его членов, подошла осень 1882 года, ознаменовавшаяся в Петербургском университете яркой вспышкой студенческого движения. Студенческие волнения в 1882/83 учебном году охватили все российские университеты. Летом 1882 года на пост министра внутренних дел был назначен граф Д. А. Толстой, а министром народного просвещения стал И. Д. Делянов. Скоро утвердилось стоячее болото «деляновщины» с сохранением полицейского произвола, царившего над всеми — просвещающими и просвещающимися.
Радикалы использовали первый удобный повод для своей пропаганды, пытаясь организовать общеуниверситетскую сходку. Либеральная профессура всеми силами старалась удержать студенчество от выступлений, прекрасно понимая, что время для них выбрано крайне неудачно; в новом кабинете министров, назначенном Александром III, обсуждался вопрос об отмене университетского устава 1863 года и резком сокращении университетской автономии.
Однако предостережения либеральных профессоров не были услышаны. Студенческие сходки 1882 года в Петербургском университете были результатом агитации народовольческих кружков. Инициаторы искали поводы, задевавшие интересы студенчества, чтобы всколыхнуть массы юношества, использовать их для политических целей. Эта позиция была известна тем, кто вращался в кругах радикального студенчества и общался с его видными членами. Таковым был, например, Гревс. «Меня уже тяготила такая связь: я ясно чувствовал разлад между моими взглядами и их программою. Особен