Но все же главным событием в жизни Шаховского и всех приютинцев в эти годы стало учреждение ими Братства. История его создания подробно описана Г. В. Вернадским, И. М. Гревсом и А. А. Корниловым{168}. Вслед за ними отметим, что, как только Шаховской получил первые известия об изменениях, происшедших внутри приютинского кружка, он стал одним из самых горячих сторонников нового объединения и одним из его духовных и идейных лидеров.
Что же такое Братство? Каков его смысл и какие цели оно преследовало? На эти и многие другие вопросы можно получить ответы, обратившись к значительному пласту архивных и опубликованных источников. Как правило, когда речь заходит о Братстве, исследователи всегда в первую очередь ссылаются на опубликованное письмо Дмитрия Ивановича Шаховского к Федору Ольденбургу и другим товарищам. Это вполне оправдано, так как оно является первой попыткой формулирования новых идей, основных принципов построения Братства.
В этом письме «Что нам делать и как нам жить» Шаховской подробно излагает свои взгляды. В основание своих воззрений он ставит следующие три положения, «которые кажутся несомненными и хороши тем, что могут быть приняты большим числом лиц»:
Аксиома I. ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ.
Аксиома II. ВСЕ МЫ УЖАСНО ПЛОХИ.
Аксиома III. БЕЗ БРАТСТВА МЫ ПОГИБНЕМ.
Под формулой «так жить нельзя» Дмитрий Иванович понимал принцип — «МНЕ необходимо зажить как-то иначе», «мы плохи и, чтобы что-нибудь делать, должны прежде всего сами стать лучше». А поскольку одному человеку эта задача не по силам, то нужно братство. «Так жить нельзя. Надо зажить иначе и другим сказать. Прежде всего народу; он и живет иначе и почти хорошо{169} (но все-таки не совсем). Надо, чтобы он понял, что живет хорошо почти, и сознательно зажил бы хорошо совсем; а то теперь он изо всех сил стремится жить, как мы, т. е. так, как жить нельзя». «Так люди соединяются в братства, чтобы помогать друг другу жить и работать лучше».
Этим принципом и должны были определяться все устремления друзей — приютинцев. Для того чтобы лучше жить, необходимо было выполнение следующих условий:
«Правило 1. Работай как можно больше.
Правило 2. Потребляй на себя как можно меньше.
Правило 3. На чужие нужды смотри, как на свои. Просящему у тебя дай (если ему нужно или может быть нужно) и не стыдись попросить у всякого: не бойся просить милостыню».
Эти принципы были, как видно, сформулированы в по-желательной форме, на что указывал и сам Дмитрий Иванович, «эти правила сами по себе еще ничего равно не значат, так как в них внесен термин как можно, а кроме того ведь надо же согласиться в том, что значит работать и какая работа нужнее — а между тем дальше принятия этих чисто формальных положений — мы не идем». Поскольку Дмитрий Иванович первым высказал то, что каждый фактически «не раз перечувствовал и в большей или меньшей степени чувствует постоянно», то эти предложения должны были послужить началом предметного, детального обсуждения.
Новая идея, несомненно, воодушевляла, эмоционально вдохновляла, расширяла горизонты деятельности. «Мне ужасно страшно подумать, — говорил Шаховской, — как вообще мы станем жить, когда кончится восторг мечтаний, споров, дум, где так много нового, интересного, увлекательного, и начнется время осуществления мечтаний на деле — настоящая работа, тихая, трудная, кропотливая, однообразная, без которой, однако, все наши мечтания — пустые звуки и глупый обман. Все препятствия можно преодолеть, раз мы способны к какому-нибудь ровному делу; я только не знаю, способны ли мы»{170}.
Вместе с тем идея Братства была далеко не ясна, не говоря уже о его смысле, целях или формах функционирования. Сам Дмитрий Иванович в одном из писем своим варшавским друзьям — А. А. Корнилову и Н. В. Харламову — признавался: «Жизнь братства для меня тоже не довольно ясна. Мне не ясно, чего оно будет делать в ближайшем будущем, чего от него требуют братья. И чувствуя себя поэтому вполне братом по духу, чувствам и стремлениям, любя и все братство (по-моему, это самое наиважнейшее дело) и всех братьев в отдельности, зная, что оно, во всяком случае, будет ужасно полезно для всех нас, — я все-таки не могу определить, что именно оно мне дает (и каждому брату может дать) при устройстве своей жизни по-настоящему». «Я думаю, нам всем надо постараться летом побольше обменяться взглядами и даже, пожалуй, выработать нечто вроде общих взглядов и способов действий»{171}.
Летом 1886 года компания близких друзей, «варшавян» — «ольденбурговцев», съехалась. Состоялось важное событие — свадьба Сергея Федоровича Ольденбурга и Александры Павловны Тимофеевой. Свадьба проходила в квартире Гревсов{172}. Вскоре началась жизнь двух супружеских пар — Гревсов и Ольденбургов — под одной крышей, в одной квартире. В действительности это была первая попытка осуществления братских начал, выражаемая в обустройстве семейного быта. Квартира Гревсов превратилась в центральный пункт братского единения. К ней тесно примкнули Федор Ольденбург, Вернадские и Зарудные (Екатерина Сергеевна Зарудная и Александр Сергеевич Зарудный, двоюродные сестра и брат Н. Е. Старицкой) в Петербурге, Шаховские в Весьегонске.
К этому времени все они начинали свою практическую деятельность. В. И. Вернадский после окончания университета в 1885 году был оставлен в нем хранителем Минералогического кабинета; Мария Сергеевна Гревс, окончив Бестужевские курсы, работала в начальной школе; Иван Михайлович Гревс начал свою педагогическую деятельность в средней школе и одновременно готовился к профессорскому званию; Федор Ольденбург мечтал сделаться образцовым школьным учителем и вскоре, в 1886 году, стал преподавателем педагогики в женской гимназии Стеблин-Каменской в Петербурге; Д. И. Шаховской заведовал хозяйственной частью земских училищ Весьегонского уезда Тверской губернии.
Идея Братства многое дала для развития внутреннего мира ее первых сторонников. Затем появилось стремление к ее пропаганде — и прежде всего между людьми, которые ранее были особенно близкими товарищами. Среди таких оказались — С. Е. Крыжановский, или Сережка, который со временем отошел от «ольденбурговцев»; Л. А. Обольянинов, или Лелька, о котором сведений было чрезвычайно мало; А. А. Корнилов, или Адька, уехавший в Польшу, и другие.
Дмитрий Иванович Шаховской настолько сильно был воодушевлен идеей Братства и захвачен стремлением его скорейшего воплощения в жизнь, что в одном из писем А. А. Корнилову и Н. В. Харламову, в частности, писал: «Так страшно приятно, отрадно и успокоительно знать, что вот и в Варшаве есть люди, которые верят в ту же истину, в которую верим мы — и петербуржцы с их братством, и весьегонцы». В письме выражались надежда и полная уверенность, что возможна совместная работа для точного уяснения себе «туманной пока истины» и для осуществления ее, истины, в жизни. Выражалось убеждение, что «ничего не в силах сделать расстояние и разлука и что мы все живем одной жизнью и составляем одно»{173}.
Появилось стремление большего общения с интеллигенцией и учащейся молодежью. Возник даже термин «двоюродного братства»{174}. «Сильно расширилась тогда деятельность членов Братства, которые участвовали как желательные члены во многих обществах и кружках…» Члены Братства пытались найти сочувствие своим идеям и отчасти произвести им проверку. Наиболее ярыми пропагандистами были братья Ольденбурги. Но и около Вернадских группировался кружок близких людей, сходившихся на тех же началах, — «двое Гизетги, двое Келлеров, Постникова, Агафонов, Свешников и другие»{175}.
Так, в Весьегонский период, несмотря на значительную удаленность Д. И. Шаховского от большинства его друзей, оставшихся в Петербурге, происходит дальнейшая консолидация кружка и начинают вырабатываться идейные основы объединения, получившего названия Братство «Приютино» или «Приютинское братство».
Глава 9ПРИЮТИНО
Важным моментом в жизни Братства стало Рождество 1886 года, когда в Петербург приехал Д. И. Шаховской. Вместе с его приездом оживились теоретические беседы, выяснялись назревшие вопросы, «в это время произошло соединение между Приютиным и Братством. Приютино приняло более серьезный характер и обратилось в одно из тех материальных для братства предприятий, долженствующих осветить братство как бытовую форму».
Проблема соотношения Приютина и Братства, судя по письмам Д. И. Шаховского его друзьям, обсуждалась в течение длительного времени. Приютино своей организацией должно было дать возможность «жить побольше вместе, чтобы то время, к[ото]рое идет на списание с людьми, у нас проходило в общении друг с другом…». Оно представлялось как община людей «отвлеченной мысли», объединенных совместным трудом с целью «завоевать себе возможность… жизни с человечеством и вместе с тем общей с народом трудовой жизни».
Надо сказать, что Д. И. Шаховской был одним из тех людей, которые свои мысли и идеи стремятся выразить на бумаге, вызвать диалог и обмен мнениями, чего и требуют делать от других. Так, он утверждал: «Формулировка идеи братства была предпринята мною. И кажется есть мнение, что формулировка эта стала основою деятельности братства… Я вижу только, что в общий обиход вошли слова: так жить нельзя, без братства мы погибли. Но я убежден, что сущность письма большинство совсем и не знает… Моя формулировка в письме 26 февраля 1886 года теперь никуда не годится — в практ