Солнце оранжевым шаром зависло над горизонтом, освещая своими лучами золотистые стволы сосен, придавая особую торжественность ясному весеннему дню.
Впереди князя ждала дорога и впереди была целая жизнь длиною в полвека…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«ЗЕМСКИЙ КНЯЗЬ»,ИЛИ«ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ» СВОБОДЫ
… Твердыню самодержавия мы свергать не собирались. Можно было бы без особенного труда выправить наши мозги, объяснить нам всю сложность политического и социальных противоречий, сказать, что их нельзя преодолеть революцией и насилием. Если бы только учителя нам больше говорили о России, если бы они сумели внушить нам, что Россию надо беречь, И любить. Но они сами этого не понимали.
Безбожие было самой опасной болезнью не только моего поколения, но и тех, кто пришел после меня, так же было и с патриотизмом. Это слово произносилось не иначе как с улыбочкой. Прослыть патриотом было просто смешно и очень невыгодно.
…Нам грезились сдвиги, а не катастрофы, ледоход, а не землетрясение.
Глава 10ДЕЛА ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ. ЗЕМСКИЕ ХЛОПОТЫ
В течение целого года, с марта 1889-го по март 1890-го, Д. И. Шаховской после смерти управляющего отца всецело был поглощен устройством хозяйственных дел, а в марте 1890 года переехал в принадлежащее ему ярославское имение и с тех пор проводил в нем значительную часть своего времени.
Оба имения князей Щербатовых-Шаховских, Рождестве-но-Васькино и Михайловское, сохранились до наших дней. Правда, за последние сто лет облик их претерпел существенные изменения. Васькино (ныне Чеховский район Московской области, не доезжая 5 километров до Мелихова) представляет себой пансионат, расположенный в перестроенной княжеской усадьбе и в современном кирпичном здании. От былых времен остался роскошный липовый парк, в тенистых аллеях которого можно легко затеряться в жаркий летний полдень. За последние семь лет почти полностью восстановлена и отреставрирована церковь Рождества Пресвятой Богородицы, где постоянно проходит служба.
И облака плывут над Васькином и отражаются в водной глади старого пруда так же, как и много лет назад. Мало кто из местных жителей или отдыхающих сегодня знают об удивительной судьбе этого живописного уголка Подмосковья, о тех людях, которые здесь жили или бывали. Слава Богу, чтят А. П. Чехова, чей памятник установлен недалеко от усадьбы, куда не раз наведывался писатель к своим соседям, князьям Шаховским.
У Михайловского — более грустная история. От Ярославля по шоссе сюда можно доехать за каких-нибудь полчаса. Но дорога эта — словно возвращение в далекую старину, образы которой едва проступают через проросшую траву забвения. На пути то там, то здесь встречаются разрушенные храмы. Удивительный собор в Курбе — некогда вотчине князя Андрея Курбского — все еще сохраняет черты былого величия, но его пустые мертвые глазницы окон — немой укор нам, потомкам, не сумевшим сохранить память и традиции предков.
С еще большей силой чувство вины одолевает в самом Михайловском у могилы князя М. М. Щербатова, знаменитого историка и писателя. В храме Архангела Михаила, где покоились его останки, после революции размещался клуб, и шумные митинги и танцы сельской молодежи устраивались в буквальном смысле «на костях». Мог ли представить автор сочинения «О повреждении нравов в России», написанного во второй половине XVIII века, насколько его труд будет актуален в нашем благословенном Отечестве и через двести с лишним лет?
Но вернемся в конец XIX века. Судя по письмам Дмитрия Ивановича, оба имения отца — и Рождествено, и Михайловское — находились на грани банкротства. Он обнаружил, что финансовое положение и делопроизводство были особенно запущенными. Фактически полностью отсутствовала отчетность. Величина расходов оказалась такой высокой, что по займам зачастую приходилось платить более 20 процентов в год. Все это требовало коренных изменений в общем ведении хозяйства.
Свою задачу Шаховской видел в скорейшем наведении порядка. Князь намеревался потолковать с кредиторами и до осени съездить в оба имения, разобраться во всем на месте. Поначалу возникало много вопросов: кому и сколько платить, к кому обратиться за разъяснениями по поводу бумаг, в каком положении находятся дела с остальными наследниками бабушки, кому и за сколько заложены имения, получены ли выкупные и пр.
За ведение хозяйства Дмитрий Иванович не хотел браться, считая, что для этого он слишком мало знает и вообще мало к этому делу способен. Необходим был помощник, доверенный человек. Выбор Дмитрия Ивановича пал на младшего брата Сергея. Дмитрий считал, что Сережа будет очень полезен в делах сельского хозяйствования, особенно если несколько умерить его фантазии. Так и оказалось.
Младший брат Шаховского приступил к управлению усердно, с воодушевлением и большим желанием: «…он не боится физической деятельности, очень бодр и живуч, смело берется за всякое дело (конечно, нередко и слишком смело) — а это все важные свойства хозяина», — характеризовал брата Дмитрий Иванович.
Дела в имениях обстояли следующим образом. В Михайловском вся пашня — 3400 десятин — обрабатывалась крестьянами ближних и дальних деревень за отрезки; денежный доход складывался из платы крестьян за полосы и выгоны. Покупателя на такую землю найти было весьма сложно. Шаховской предложил следующие варианты — либо продавать землю по частям постепенно, либо использовать другие ее возможности. Земля располагалась вдоль линии железной дороги, в 18–25 верстах от Ярославля и Волги или в 11 часах езды до Москвы. Недалеко от станции находилось село Великое — центр льняной промышленности, и посев льна мог обещать значительную прибыль. Благоприятными были условия для развития молочного хозяйства, разведения ягодного фруктового сада и выращивания овощей. Сумма долгов составляла 18 200 рублей банку и 12 000 — по второй закладной.
Решено было продавать землю. Сергей Иванович помогал Дмитрию Ивановичу в хлопотах по обмеру земли для организации ее продажи крестьянам, планировалось продать порядка 400 десятин. Переписка Шаховского показывает, что дело с продажей земли пошло на лад.
Правда, как вспоминала позже А. Н. Шаховская, ее супруг не отличался коммерческой жилкой. Земли крестьянам он продавал по баснословно дешевой цене, что очень удивляло соседей. Так, за землю по берегу реки Которосли князь просил по 4 рубля за десятину, тогда как арендная плата составляла не меньше шести рублей. Крестьяне, купившие землю, говорили, что Шаховской «наградил нас землей»{190}.
По Рождествену долгов и неизбежных расходов была пропасть. Всего до 1 января 1890 года требовалось заплатить 16 551 рубль 18 копеек. Дмитрий Иванович предлагал имение заложить, прежде устроив в нем лесное хозяйство. Лесное дело могло сразу дать довольно значительный доход. Большой дом в Рождествено Шаховской планировал сдавать под дачу, но покупателя из-за высокой цены не нашел. Поэтому сдавал его своим друзьям и родственникам. «Сиротининым сдана дача за 150 рублей, Сахаровым — за 50 рублей. Молока, овощей, хлеба и проч, они забирают в месяц рублей на 40–50 обе семьи вместе», — писал он.
Перезалог имений и всякое улучшение хозяйства, расплата с мелкими долгами, уплата процентов и налогов требовали наличных денег. Поэтому второй задачей своей деятельности Д. И. Шаховской считал добычу денег. Дела были «очень плохи, потому что денег совсем нет», а откуда достать их, «я совсем не могу себе представить, — писал он отцу. — Если бы Ты мог мне как-либо помочь в делах, заняв денег, это было бы ужасно важно».
Д. И. Шаховской предлагал занять в Дворянском банке 80 тысяч рублей под два имения; все лишнее продать, расплатиться с долгами. Однако эти надежды не оправдались. В Дворянском банке Ярославское имение оценили всего лишь в 13 500 рублей, в то время как Московский земельный банк выдал под него 18 тысяч рублей. Рождествено удалось перезаложить еще на один год в частные руки. «Досадно ужасно, — сетовал Д. И. Шаховской в письме от 18 февраля 1891 года, — уплатится только долг, что это уже, несомненно, последний год»{191}.
Постоянно проживая в Михайловском, Д. И. Шаховской стал инициатором организации школьной колонии. Об этом повествовал в июне 1892 года Алексей Васильевич Пешехо-нов, известный народник, а в ту пору еще и «частный землемер».
Школьные колонии были важны не только тем, что укрепляли здоровье детей. Они имели громадное образовательное значение, расширяли кругозор детей, знакомили их с массой новых предметов и неизвестными им дотоле условиями жизни. Подобные колонии в конце 1880-х годов начал устраивать кружок москвичей, во главе которого находилась госпожа Орлова. Целью было доставить учащимся московских школ возможность проводить вакационное время не в пыльной столице, а в деревне, где чище воздух, больше простора, света, зелени. С тех пор доброе дело, хотя медленно, но все-таки развивалось, школьные колонии встречали общее сочувствие.
Михайловская колония была одной из самых малочисленных, ограниченной в своих размерах предоставленным ей помещением. В одно лето ее состав насчитывал 13 учениц московских городских училищ, прибывших вместе с учительницей и ее двумя детьми, в другое — 16 девиц. Д. И. Шаховской на протяжении нескольких лет бесплатно предоставлял в распоряжение колонии часть дома. «Девицы поют и играют, а иногда и помогают в работе: теперь много возятся с сыном, сегодня обрезали усы у клубники, охотно поливают овощи, если привезут воду, и т. д.», — вспоминал Д. И. Шаховской