.
В этих условиях земские лидеры использовали любую возможность критики действий властей. Характерным эпизодом в этой связи явилась история, произошедшая с Д. И. Шаховским. Министр внутренних дел Плеве вызвал Дмитрия Ивановича к себе и сделал ему выговор по поводу развернутой им деятельности, пригрозив административными карами. Об этом визите сохранились различные воспоминания. Так, И. В. Гессен пишет: «После этого визита Дмитрий Иванович прибежал ко мне в необычном виде: растрепанная борода была подстрижена, волосы приглажены и небрежность костюма уступила принаряженности, но — главное — он весь сиял, был счастлив, что ему удалось поговорить непосредственно с вершителем судеб родины и объяснить гибельность его политики. «Плеве не хотел понять меня и все-таки грозил ссылкой, ну, до свиданья, прощайте!» И с этой неизменной формулой вдруг сорвался с места. За долгие годы нашего знакомства, временами ежедневных встреч, я, кажется, ни разу не слышал от него чего-либо, что не имело отношения к его ненависти к неправде».
Не менее удивленной осталась и А. В. Тыркова после визита Д. И. Шаховского. «Я никогда не видела Шаховского, охваченного таким негодованием. Он запер за собой дверь, точно за ним кто-то гнался, и, в упор глядя на меня ясными сияющими глазами, отрывисто сказал: «Плеве надо убить». Что произошло между ним и министром, чтобы до-веста мягкого, тонкого, благовоспитанного Дмитрия Ивановича до такого исступленного выкрика? Плеве вызвал Шаховского, чтобы сказать ему, что власти внимательно следят за его деятельностью, находят ее злонамеренной, преступной. Если Шаховской не угомонится, с ним будет крутая расправа, и никакие связи его не защитят. Все это было высказано грубо, резко, угрожающе, голосом, переходящим в крик». «Что и говорить о Шаховском, когда даже такой человек как Шипов — безукоризненный земский деятель, лояльнейший в отношении к власти, пользовавшийся всероссийской известностью, в апреле 1904 года не был утвержден председателем московской губернской земской управы», — вспоминал другой очевидец событий{245}.
В январе 1904 года накануне войны с Японией правительство приняло меры по борьбе с земством Тверской губернии и Новоторжским уездным земством. Из пределов Тверской губернии были высланы лидеры земцев во главе с И. И. Петрункевичем. И. И. Петрункевич позже вспоминал: «Я в третий раз вынужден был по распоряжению центральной власти покинуть свой дом, свою семью и свои дела и обрекался на кочевую жизнь без срока». Ф. И. Родичев в течение десяти лет лишен был права участвовать в земской деятельности. Около ста человек земских служащих было удалено.
Ревизии земств с целью «подтянуть и выкурить вредный дух», высылки земских деятелей, закрытие съездов — все это чрезвычайно раздражало и возмущало, и «на внешнем, и на внутреннем фронте в то время было одинаково скверно»{246}. Между тем проблема коренилась глубже. Оппозиционно-радикальные силы из числа земских руководителей использовали войну как повод воздействия на правительство. Патриотизм становился разменной монетой в их политических играх. Ответственность и последствия подобных действий русское земство не вполне осознавало. В таких условиях понимание гражданского долга радикальными земскими руководителями вызывало неоднозначную реакцию.
Серьезные поражения на фронте русско-японской войны, отступления Куропаткина, капитуляция Порт-Артура больно ударили по национальному чувству. Известие же о разгроме флота Рожественского при Цусиме (май 1905 года) заставило земское бюро телеграммами созвать обычных участников земских съездов. Съезд получил название коалиционного. Главная цель его выразилась в адресе Николаю II, который было поручено лично доставить 14 выбранным лицам, в числе которых были Д. И. Шаховской, Ф. И. Родичев, И. И. Петрункевич, князь Г. Е. Львов, Н. Н. Львов, граф Гейден и др. Князь С. Н. Трубецкой произнес убедительную речь, безусловно требовавшую конституцию. Государь ответил на нее, что напрасно ему не доверяют, что он исполнит до конца свое слово, и поручил представителям земств и городов передать это всему населению.
Еще за год до этого, 15 июля 1904 года, социалистом-революционером Сазоновым был убит министр внутренних дел Плеве и на его место назначен князь Святополк-Мирский, готовый смягчить суровый полицейский режим своего предшественника. В конце октября 1904 года совет «Союза освобождения» наметил следующий план действий:
созвать общеземский съезд, на котором была бы принята резолюция о необходимости народного представительства;
организовать повсеместно политические банкеты в связи с сорокалетием судебной реформы;
создать союзы различных профессиональных групп и объединить их в Союзе Союзов.
Все это постепенно было выполнено. Среди образовавшихся тогда союзов был и Академический, в состав которого вошло большинство русских профессоров. Одним из инициаторов его был В. И. Вернадский.
Святополк-Мирский склонен был официально разрешить общеземский съезд, но государь этому воспротивился. Тем не менее министр внутренних дел уведомил устроителей, что хотя он не может разрешить публичный съезд, он не будет принимать мер против совещаний делегатов в частных домах. В такой форме общеземский съезд и состоялся в Петербурге 6–9 ноября 1904 года.
Ему предшествовал второй съезд «Союза освобождения», собравшийся также в Петербурге 20 октября. На нем присутствовало около 100 земских гласных различных губерний. В конце съезда была принята декларация о необходимости утвердить государственный строй на началах гражданских свобод и самодеятельности населения. Единодушно был одобрен принцип народного представительства, но произошло разногласие по вопросу о его компетенции. Большинство — конституционалисты — стояло за предоставление народному представительству участия в осуществлении законодательной власти. Меньшинство — во главе с Д. Н. Шиповым — соглашалось только на совещательную роль народного представительства. Пункт о народном представительстве был изложен в двух редакциях — большинства и меньшинства, — и текст обеих вручен Святополк-Мирскому для передачи Николаю II. Были поставлены вопросы: во-первых, о так называемой «банкетной кампании», которая состояла в том, чтобы конституционные резолюции выносились на банкетах, которые должны были быть устраиваемы к 20 ноября, дню 40-летия судебных уставов. Второй вопрос был связан с намечавшимся земским съездом. Третий касался заявления о существовании «Союза освобождения» открыто, и вопрос этот был решен положительно. В конце съезда Милюков привез из Парижа и программу партии, но так как времени для ее обсуждения уже не хватало, то программа эта не была оглашена. Съезд постановил лишь разослать ее по группам для обсуждения и решения ее к следующему съезду, который был созван в Москве 25–28 марта 1905 года.
Несмотря на то что съезд был нелегальным и проходил на частных квартирах, он послужил сильным толчком к дальнейшей радикализации либерального движения. Многие земские собрания и городские думы присоединялись к постановлениям съезда. В начале декабря у государя состоялось совещание высших сановников и великих князей по вопросу о реформах. Доклад о предполагаемых реформах был составлен по поручению Святополк-Мирского бывшим приютинцем С. Е. Крыжановским. Самым существенным пунктом доклада было указание на необходимость привлечения «местных людей к разработке законов». Далее следовало предложение о проведении ряда других реформ, не столь общего значения. Пункт о «местных людях» был отвергнут Николаем II. На основании остальных пунктов был составлен указ Сенату «о предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», опубликованный 12 декабря. В таком урезанном виде указ не мог удовлетворить даже умеренных земцев. Все же это был первый сдвиг к уступкам со стороны правительственных кругов{247}.
«Союз освобождения» просуществовал менее двух лет — с 4 января 1904 года до конца октября 1905 года, когда ему на смену пришла вновь созданная партия народной свободы (конституционно-демократическая).
Над разработкой политической программы зарождающейся партии усиленно работали «освобожденцы», будущие кадеты. Программа была принята «после весьма тщательного рассмотрения довольно единодушно». Она «не считалась чем-либо законченным и неподвижным».
Первый отдел программы затрагивал права личности и принцип равноправия народностей и вероисповеданий. Все граждане, без различия пола, вероисповедания и национальности, признавались равными перед законом. Возражал П. Н. Милюков, поскольку полагал, что добиться осуществления выбора женщин в Думу не удастся, и потому он признавал на первый случай возможным допустить неравноправие полов. Позднее этим пунктом многие пользовались для нападений на программу. Помимо того объявлялась полная свобода печати и слова, каждому обеспечивалась свобода совести и вероисповедания, признавалась полная свобода собраний и принесения петиций. Личность и жилище каждого объявлялись неприкосновенными. Никто не мог быть подвергнут наказанию иначе как по суду в обыкновенном порядке. Каждый пользовался свободой передвижения и выезда за границу. Все эти права должны были быть введены в Основной закон и обеспечивались судебной защитой. Основной закон гарантировал всем населяющим государство народностям право свободного культурного самоопределения. Русский язык рассматривался как общегосударственный.
Второй отдел был посвящен принципам свободного конституционного и демократического государственного устройства, обеспечивающего господство народной воли. Признавалось, что монархия, конституционная и парламентарная, основанная на всеобщем избирательном праве, удовлетворяет этому требованию. В то же время среди членов довольно сильны были республиканские настроения и надежда, что революция еще не завершилась и что, может быть, она еще завершится победой республики над самодержавием. Поэтому была принята следующая примирительная форм