свою военную организацию», желательно в Петрограде. На пленарном заседании ЦК 12–13 августа 1915 года он заявил: «Сейчас мы стоим у поворотного пункта русской истории, перед вопросом о дальнейшем бытии государства. В такой момент не методическая, медленная и спокойная работа требуется, а быстрая и страстная. Не спокойные слова нужны, а негодующие». Продолжая настаивать на демократизации кадетской партии, князь утверждал: «Почва, на которой могла бы осуществиться демократизация, — вопросы о дороговизне жизни, мелкая земская единица, кооперация. Элементы нашего, так сказать, устремления также ясны: мелкие ремесленники, городские приказчики, кооперативные деятели, представители больничных касс и профессиональных рабочих союзов».
Важными представлялись отношения с другими политическими структурами либерального толка. Еще в июле 1915 года Д. И. Шаховской рекомендовал товарищам по ЦК комбинировать свою работу в Государственной думе с решениями предстоящего в Москве съезда Союзов земств и городов. В сентябре после закрытия правительством Государственной думы Дмитрий Иванович предлагал партии использовать намечающиеся съезды названных организаций в качестве политической трибуны, «настаивая на смене министерства и выдвигая кандидатуру кн. Львова». Дмитрий Иванович уже призывал своих товарищей по партии не ждать больше смены министерства, а «выводить народные массы» на дорогу партии народной свободы. «Захват власти необходим, чтобы дать направление внутренней жизни, противодействовать провокации. Для власти один выход — взрыв народной массы. Нам надо выставлять определенные требования нового министерства». Таков был лозунг дня.
Крайне важной задачей в предреволюционный период члены ЦК считали подготовку и проведение съезда партии для выработки тактики и восстановления собственных органов на местах. Еще 22 февраля 1915 года по инициативе Московского отделения Центрального комитета была устроена конференция в Москве в присутствии девяти членов Центрального комитета при участии представителей провинциальных трупп, прибывших из 18 местностей как ближайших, так и отдаленных губерний. Был принят ряд резолюций, предложенных Д. И. Шаховским и некоторыми из местных делегатов и направленных к оживлению связи центра с периферией и развитию местных партийных организаций. В числе их был тезис, устанавливавший необходимость «подвергнуть разработке как в центре, так и на местах те новые политические вопросы, которые возникли в связи с войной; пересмотреть вопросы внешней политики и будущий правовой строй Польши и Галиции; рассмотреть вопросы партийной деятельности и программы в связи с особенностями настоящего момента и тщательно изучать те вероятные изменения, которые вносятся в жизнь страны». Тезис был принят единогласно.
14 июля 1915 года для реализации этих целей Центральный комитет организовал специальную комиссию под председательством Д. И. Шаховского. В нее вошли многие кадеты, которые на протяжении следующих месяцев предполагали вести активную работу по реанимации партии на периферии. Для этого они пытались ездить по стране, встречаться с провинциальными членами партии, выступать на местных кооперативных съездах и организовывать партийные съезды в масштабах губерний и областей{277}.
5 декабря 1915 года состоялись выборы ЦК кадетской партии, по результатам которых состав ЦК значительно изменился, в него вошли новые лица. Некоторые старые члены, в том числе Шаховской, были переизбраны. Однако в руководстве не водворились спокойствие и единомыслие. Была оппозиция и справа, и слева. Одним из главных представителей левого течения являлся князь Д. И. Шаховской, который тем не менее, по крайней мере в важнейших делах, поддерживал П. Н. Милюкова{278}.
Многообразие сфер деятельности, которыми занимался Д. И. Шаховской в годы войны, имело под собой весьма серьезную подоплеку. Оно говорило о богатстве его натуры, о различных способностях, прежде всего организаторских; умении ладить с людьми, найти к ним подход. Всё это было хорошо известно и в прошлом, но с началом войны открылись новые грани таланта Шаховского. Он очень тонко чувствовал потребности сегодняшнего дня и перспективы, живо откликался на них, используя возможности различных общественных организаций: кооперации, земств, политических партий и др. Будет правильным отметить и определенную неудовлетворенность возможностями партийных структур, которые в эти тяжелые времена больше заботились о реализации собственных программных требований, а не об объединении народа в борьбе с внешним врагом. Партийные амбиции не давали многим политическим деятелям стать общенациональными лидерами в годы лихолетья. Шаховского к их ряду отнести нельзя. Он стал действительно признанным лидером, умевшим обращать и сплачивать усилия многих людей и различных организаций.
Так, в декабре 1915 года имя Дмитрия Ивановича всплыло в прессе благодаря Всероссийскому съезду деятелей народных театров, поскольку в организационном бюро этого съезда, помимо чисто театрального, существовало еще и общественное течение, представители которого выдвигали Дмитрия Ивановича на пост председателя данного съезда{279}наряду с князем В. М. Голицыным, В. И. Немировичем-Данченко и членом Государственной думы А. Я. Клюжевым. В конечном счете кандидатура Д. И. Шаховского была отвергнута, но сам факт ее выдвижения показывает, насколько популярной и известной была фигура Шаховского в российском обществе, нуждавшемся в положительных примерах.
Годы Первой мировой войны оказались сложными не только в плане внутриполитическом, поскольку в стране обострились самые насущные, злободневные вопросы жизнедеятельности. Для Шаховского этот период был сопряжен с тяжелыми утратами близких людей. В 1914 году умерли два члена-основателя Братства — один из ближайших друзей Шаховского Ф. Ф. Ольденбург, незадолго до начала Первой мировой войны, и близкий друг В. И. Вернадского — А. Н. Краснов, уже после ее начала{280}.
Следующее трагическое событие постигло Дмитрия Ивановича в 1916 году — гибель сына. 13 июля 1915 года Шаховской писал А. А. Корнилову, что Илья «работает плохо, но вместо того, чтобы приехать отдохнуть — поступил добровольцем в 219 [Казельнический] полк. Боюсь, что ему будет трудно не в смысле опасности конечно, а уйти уже будет нельзя».
Как свидетельствовал Георгий Вернадский, Илья Дмитриевич Шаховской «был человек замкнутого характера. Он не любил делиться своими мыслями и переживаниями, но чувствовалось, что переживает он все очень глубоко. Он любил математику — и стихи. Он и сам писал стихи, которые он мне изредка читал. Напечатаны они никогда не были. Общественными «вопросами» и политикой Илюша совершенно не интересовался»{281}.
О том, что с Ильей не все ладно, мы узнаем из его письма семье, написанного 25 февраля 1913 года: «Дорогие родители и сестры. Я ухожу от вас, я решил уехать, исчезнуть для всех, с кем жил до сих пор, прекратить все сношения, быть может, навсегда. Не относитесь к этому трагично. Поверьте, что так мне надо и, может быть, лучше для всех.
И ты, мама, прости мой обман, когда я уверял, что ничего не задумал, это было решено, но откровенность причинила бы тебе лишнее терзание, а я уверен в правильности своего решения и не изменил бы его.
Вы хотите полнее знать мотивы этого поступка. Но самое существенное не легко, пожалуй, невозможно объяснить и я не много скажу… мне не подходит, но не это, конечно, причина, это был лишь последний маленький повод. Я убедился, что она, как и другие мыслимые занятия в моем теперешнем положении — не по мне и не для меня, нечто внешнее, искусственное, тягостное, а я сознаю возможность (и для себя) другого взаимоотношения с жизнью.
Я не строю утопий, не думаю, что все для меня изменится сразу, знаю о возможных невзгодах и опасностях, но я выбираю свой путь, по которому мне идти легко и свободно, и к чему бы он ни привел меня, я должен идти этим собственным путем. Не подумайте, что я ухожу из боязни быть неспособным зарабатывать свой хлеб, сидеть на шее родных, и хочу во что бы то ни стало ни от кого не зависеть. Эта зависимость не тяжела, и я не слишком горд для нее, когда есть содержание в жизни. Но когда в окружающей обстановке и в предлагаемой деятельности для тебя все пусто, а связанность с близкими лишь мешает (в силу моей же слабости) отыскивать и укреплять это содержание — бессмысленно и гибельно бояться сделать те ближайшие шаги, в которых ощущаешь потребность.
Что я буду делать и как жить — не знаю в точности и не хочу об этом говорить. Я люблю жизнь и сумею прожить — уж наверное не хуже, чем до сих пор. И с внешней стороны — слабость здоровья и нервозность не слишком большое имеют значение. У меня есть силы и умение, чтобы идти своей дорогой: ведь вся моя неврастения, упадок духа — я хорошо это чувствую и знаю на опыте — от отсутствия жизненного интереса, который то же для духа, что и воздух для легких.
В этом вопросе не права мама, все сводящая к тому, что надо «подлечиться». Месяц тому назад я ехал в Петербург с тяжелым чувством и говорил себе, что если б я был искреннее, смелее и увереннее в себе, я не поехал бы, а теперь я делаю шаг более важный, казалось бы. более трудный и ответственный, но делаю легко и спокойно, есть энергия, так как это то, что мне надо.
Не ждите от меня писем, известий или возвращения, это только в вашу жизнь внесет тревогу ожидания. Может быть, еще придется увидеться, но на это нельзя рассчитывать.
Благодарю вас за все хорошее, что получил от вас в жизни. Я знаю, что вы любите меня, но мы не можем помочь друг другу. Я одинок и должен уйти. Я виноват перед вами, так как мой уход, вероятно, прибавит тяжести вашей жизни. Простите за это. Все дело в том, что я внутренне не с вами, и вот вместо того, чтобы в общении черпать силы и сообща распутывать и устраивать жизнь, — я покидаю вас, иду своей замкнутой дорогой.