Рост кооперативного движения в России сталкивался с рядом проблем, не последнее место в числе которых занимала нехватка квалифицированных кадров. Бороться с этим злом был призван Университет имени Шанявского. Больше всего курсов в 1916 году, как и в предыдущие годы, было объявлено по кооперации. Различаясь по своим задачам, продолжительности, составу слушателей и лекторов, курсы эти все более складывались в особое самостоятельное учреждение, составляя как бы временную замену того «кооперативного института», о котором было столько толков и определенное постановление на последнем кооперативном съезде 1913 года в Киеве.
Деятельность университета широко освещалась в печати. Одним из популяризаторов работы кооперативного отдела данного вуза выступил Д. И. Шаховской. Он описал его структуру, рассказал о блестящей плеяде ораторов и ученых, читающих здесь лекции и ведущих серьезную научную работу, а также призвал «всех работников кооперации и сочувствующих ей» способствовать незаменимой деятельности кооперативного отдела Университета имени Шанявского, «принимать меры к облегчению притока слушателей на его курсы и к сосредоточению в его «библиотеке-музее» всех необходимых материалов».
В ноябре 1915 года в Москве появилось большое потребительское общество «Кооперация». Секретарем его исполнительного бюро был избран Д. И. Шаховской. Также он стал постоянным председателем Совета потребительского общества. Будучи единогласно избранным на первом заседании общества, он впоследствии неизменно переизбирался на этот пост, а с осени 1916 года стал и председателем правления общества.
Интересным представляется вопрос о связи Д. И. Шаховского с масонством в свете происходивших событий накануне революции. Сам Д. И. Шаховской, постоянный инициатор разного рода межпартийных демократических объединений, ставил знак равенства между масонством и кооперацией. В этом он видел своеобразие масонства в России, его отличие от франкмасонства. В письме своему близкому другу А. А. Корнилову, незадолго до его кончины в 1925 году, Шаховской признавался, что им написана «сокровенная философия кооперации, то есть русского масонства». В своем воображении он рисовал совершенно утопическую картину расцвета кооперации в России. А. В. Тыркова записала в дневнике, как он «вдруг загорелся, заговорив о кооперации, и внезапно из-за земца-конституционалиста встал анархист-мечтатель». Она приводит слова Шаховского: «Кооперация есть путь к свободной самодеятельности… Без принуждения, повинуясь свободному желанию, люди собираются для совместной защиты своих интересов». Именно кооперация, мечтал Шаховской, призвана сыграть в России ту объединительную роль, на которую претендовала масонская организация, «как коренное русское искусство — плотничество — заменяет собою западное масонство — каменщичество».
Д. И. Шаховской входил в число левых кадетов, ратовавших за более радикальный тактический курс, за объединение демократических сил и искавших в масонстве возможность осуществления своих планов. Вспомним в этой связи наблюдение американского историка Н. Смита по поводу мемуаров Е. Д. Кусковой. Описание в них масонской организации, замечает он, удивительно совпадает с информацией, которая могла относиться только к «Союзу освобождения», изображаемому мемуаристкой в качестве модели для деятельности масонов.
Не претендуя на исчерпывающее раскрытие до сих пор остающейся одной из самых запутанных и «острых» тем современной историографии — темы влияния политического масонства на развитие событий в предреволюционной России, отметим ряд фактов, на которые до сих пор исследователи практически не обращали внимания. Так, в несколько ином свете выглядит упоминание в литературе имени Д. И. Шаховского в качестве главного организатора известной встречи в апреле 1916 года на квартире Кусковой и Прокоповича, где обсуждался состав будущего правительства. Именно он под литерой «х» фигурирует в известной книге С. П. Мельгунова «На путях к дворцовому перевороту» как организатор этого собрания. Примечательно, что в этом совещании, определившем список буржуазного кабинета министров для его последующего рассмотрения кадетским съездом, активное участие принимали представители левых социалистических партий.
С достаточной долей вероятности можно утверждать, что первые контакты российских масонов и кооператоров относятся к началу XX века — периоду организационного оформления либерально-земского оппозиционного движения. И. В. Гессен в своих мемуарах, написанных в 1937 году, вспоминал о событиях 1904 года: «Во время одного из пребываний в Москве ко мне, в гостиницу «Националь» явился Д. И. Шаховской и предложил подняться к только что вернувшемуся из долговременного пребывания за границей профессору М. М. Ковалевскому — «это очень интересный человек и вам нужно с ним познакомиться, пойдемте сейчас, он ждет вас». Мы поднялись этажом выше, и добродушно разжиревший, с таким же жирным голосом, Ковалевский, едва успев поздороваться, сразу же стал доказывать, смотря мимо меня, что только масонство может победить самодержавие. Он положительно напоминал комиссионера, который является, чтобы сбыть продаваемый товар, и ничем не интересуется, ничего кругом не видит и занят только тем, чтобы товар свой показать лицом. Это мне не понравилось, и я порвал всякий интерес к сближению с ним, несмотря на большую авторитетность и популярность его имени… В общественных организациях он был вроде генерала на купеческих свадьбах. Насколько мне известно, Ковалевский и был родоначальником русского масонства конца прошлого века».
Действительно, роль М. М. Ковалевского в возрождении политического масонства в России была велика. По мнению одного из ведущих специалистов в этой области В. И. Старцева, именно он стал основателем масонства в XX веке и при его непосредственном участии около 40 видных русских буржуазных либералов, интеллигентов и народников в 1906–1909 годах были приняты в масонские ложи, открытые в Москве, Петербурге и других городах страны, причем более 30 человек были впервые приняты в это движение именно в России.
Как вспоминала А. В. Тыркова-Вильямс, «в Париже я смутно слышала, что, как только началось освободительное движение, профессор М. М. Ковалевский открыл в Париже русскую ложу. В нее вошли многие мои знакомые, включая моего товарища по судебному процессу Е. В. Аничкова. Кто еще был масоном, я не знала и не стремилась узнать, не придавала масонству серьезного значения, хотя их романтическая таинственность и дразнила мое любопытство. На масонство было принято смотреть как на детскую забаву, и я без дальних размышлений принимала этот взгляд».
О себе А. В. Тыркова говорила: «Я никогда не принадлежала ни к какой тайной организации, масонкой не была. О существовании женских масонских лож узнала только за границей. Что есть масоны среди кадетов, я знала. Возможно, что масонство с его директивами, исходящими от центра, имело косвенное влияние на политику партии, но влияния решающего, абсолютного иметь на нас оно не могло. Слишком большая царила среди нас свобода суждений». По утверждению некоторых зарубежных историков, кадетская партия составляла основу российского масонства, имея к концу 1913 года наибольшее представительство в масонских ложах.
Изучением международных связей русского масонства интересовался сын друга Д. И. Шаховского — Г. В. Вернадский. На эту сторону вопроса обратил его внимание и В. И. Вернадский, посоветовав взять эту тему в качестве диссертационного исследования. Он изучил большое количество материалов по истории масонства в Публичной библиотеке; в Государственном архиве; в библиотеке, рукописном ее отделе и архиве Конференции Академии наук и в Морском архиве в Петербурге; в Историческом музее и Румянцевской библиотеке в Москве и в Тверской ученой архивной комиссии. Параллельно с работой над диссертацией Г. В. Вернадский составил карточный каталог имен всех известных русских масонов XVIII века и первой четверти XIX века, однако издать этот каталог он не успел и оставил картотеку в рукописном отделении библиотеки Академии наук.
Вопрос о личном участии того или иного политического деятеля в масонской организации весьма сложен, учитывая закрытый характер организации, а отрывочные сведения не всегда достоверны. Однако не вызывает сомнений, что в период между революциями масонство становится влиятельной политической силой. Общая численность лож, по свидетельству Н. В. Некрасова и Е. Д. Кусковой, составляла 350–400 человек. Помимо Петербурга и Москвы ложи имелись в Киеве, Самаре, Тифлисе и Кутаиси. Организационно ложи, созданные М. М. Ковалевским, подчинялись непосредственно «Великому Востоку Франции», другая их часть была связана с «Великим Востоком народов России» во главе с известной «пятеркой»: Н. В. Некрасов, А. И. Коновалов, М. И. Терещенко, А. Ф. Керенский, И. Н. Ефремов. Однако, как считал В. И. Старцев, резкой грани между этими двумя направлениями масонства не существовало. Вместе с тем вопрос о том, в каких отношениях друг к другу находились члены всех этих лож, нуждается в дальнейшем исследовании.
По признанию Е. Д. Кусковой, «движение это было огромно. Такие общества, как Вольно-экономическое, Техническое, были захвачены целиком. Это — рецепт Союза Освобождения… В земствах то же самое. Масонство тайное лишь продолжало эту тактику». В одном из своих писем, адресованных Л. О. Дан, Кускова позднее вспоминала: «Без всех этих подсобных учреждений мы не смогли бы так широко провести «Освобождение», банкеты, заявления земцев и т. д…Проведение съездов, местных и всероссийских. Кооперация». Таким образом, в сферу масонского влияния были вовлечены и кооператоры{294}.
Тесное взаимодействие масонства и кооперации — явление далеко не случайное. Идея коалиции, объединения различных политических сил и партий, противостоящих режиму, была особенно близка обеим организациям и весьма искусно использовалась лидерами радикальной оппозиции. Работа в кооперативных, земских и других общественных учреждениях стала важной составной частью деятельности оппозиции, всякий раз возраставшей в период думского межсезонья. Весна — лето 1916 года пришлись именно на такой период парламентского затишья. Но для этого времени отнюдь не ха