Четверо стражников немедленно кивнули. Трое достали из инвентаря арбалеты из красного дерева и нацелили их на внутренности ближайшей повозки. Решетки были такими толстыми, что с тем же успехом их можно было бы просто заколотить досками.
Хм… Интересно, пробьют ли арбалетные болты их, если выстрелить?
Лютый, последний стражник, которого я определил как главного союзника Гаврилы, достал ключ и открыл огромный замок, запиравший дверь. Он распахнул ее, и его товарищи-стражники нацелились прямо на открытую дверь.
Показались темные силуэты пленников. Один стоял перед остальными, словно этот пленник охранял своих товарищей.
Стражник грубо схватил фигуру, и пленника вытащили из его колесной клетки.
Гуманоидная фигура была ростом около ста восьмидесяти сантиметров. Его лицо было покрыто заживающими царапинами, но без грязи, и он был одет в простую одежду, прикрывавшую туловище и ноги. Он казался человеком во всех отношениях, за исключением немного меньшего роста и еще одной отличительной черты: больших глаз, которые моргали вертикально, когда он осматривал окрестности.
Однако слабости в этом существе не было — его глаза были сосредоточенными и закаленными, а выражение лица наполнено подавленным гневом, который он с трудом сдерживал.
Это было самое базовое проявление разумности — то, что было наиболее приемлемо, чтобы обеспечить ему какое-то подобие заботы и человечности.
Стражник грубо потащил существо вперед.
— Не на землю, Лютый, — небрежно сказал Гаврила. — Держи товар на ногах.
Он продолжал использовать это слово.
Гаврила не видел в своих пленниках людей. Они были просто еще одним продуктом, еще одной формой ценности, которую нужно было перемещать.
Точно так, как говорила Таисия.
Стражник захлопнул дверь повозки, затем отступил, быстро достав арбалет. Стражники выстроились в боевой порядок вокруг пленника, пока Гаврила приближался к рабу.
Он стоял выпрямившись, руки в карманах, оценивая мужчину с расстояния в метр. Пленник смотрел на него в ответ.
Гаврила так быстро выхватил руку из кармана, что я едва успел это заметить.
ШЛЕП!
Он нанес оглушительную пощечину рабу, который пошатнулся в сторону.
— Стоять, — резко приказал Гаврила.
Я быстро огляделся на три другие группы. Они не обращали никакого внимания на всю эту ситуацию, но моя группа с трудом отводила от нее взгляд.
Гаврила посмотрел на раба сверху вниз, разглядывая его, как гнилой овощ.
— Тебе придется избавиться от этого отношения, если хочешь, чтобы тебя сегодня продали. — Гаврила достал из кармана платок и тщательно вытер руки, затем повернулся к своим стражникам, возвращаясь к своей личной повозке, — затащите его обратно.
Лютый схватил раба за шкирку и затолкал обратно в повозку, снова захлопнув за ним дверь.
— Какой приятный человек, — сухо сказала Забава.
— Чертов ублюдок, вот он кто, — заметила Лара краем рта.
Кузьма вскарабкался на нашу повозку и наклонился ко мне.
— Полагаю, мне не нужно напоминать тебе, как это говорится, сохранять хладнокровие, Василий?
Я кивнул ему, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться.
В город прибыла последняя повозка, ведомая одной лошадью и одним возницей-стражником; огромный тролль, одетый в костюм, напомнивший мне того, что охранял «Пьяного Коня» в Бухте Буеграда.
На этот раз, однако, даже при наличии всего одного стражника, все повернулись в сторону повозки. Я и моя группа последовали их примеру, когда возница-стражник остановил повозку и обошел ее к двери с другой стороны.
Кто был этот таинственный покупатель, и почему он вызывал столько уважения?
Дверь открылась, и из нее вышла фигура, обогнув повозку спереди.
Это был гном, ростом не более метра. На его толстом носу красовались большие очки в золотой оправе, а хорошо отглаженный черный костюм обтягивал его маленькое толстое тельце. В одной руке он держал приходно-расходную книгу, в другой — большой колокол, который был почти такого же размера, как его приземистая голова, сидевшая на плечах.
— Добрый вечер, князья, — начал он глубоким, властным голосом. — Мы будем двигаться по часовой стрелке, как всегда. У вас есть пять минут, чтобы подготовить свой товар к продаже.
Этот парень не был ни покупателем, ни продавцом; он был аукционистом.
Его стражник вернулся к задней части повозки, на которой они приехали, и достал большое кресло, которое едва ли можно было так назвать. Скорее, это был трон: толстый, деревянный и прочный, такой большой, что когда гном наконец уселся в него перед опущенной платформой, его ноги даже не свисали с края.
Он поставил колокол на один из подлокотников трона, а свою открытую приходно-расходную книгу — на другой, затем терпеливо ждал, пока остальные группы займут свои места.
Мы стояли в неровном кругу вокруг опущенной платформы в центре площади. К тому времени, как прошли пять минут, мы все были готовы начать.
Кузьма остался с нашей повозкой, пока Лара и Забава стояли по бокам от меня, выглядя безупречно. Они могли быть воительницами, но они также были единственными женщинами здесь, и я не мог не смерить взглядом несколько блуждающих глаз, которые устремлялись в их сторону, когда они прижимались ко мне.
Выросшие в таком мире, они действительно умели играть свою роль.
Богдан и Данила стояли прямо за мной, бок о бок, их лица застыли с вечно неоднозначной гримасой, когда они оглядывали другие группы. Они были почти такого же роста, как кентавры, даже выше, если считать торчащие рукояти боевых топоров.
И во главе нашей группы стоял я.
— Наш первый князь, — начал гном, когда все собравшиеся замолчали. Он повернулся ко мне. — Князь…
— Василий, из Поселения Волот, — сдержанно ответил ему.
— Князь Василий, вы покупаете или продаете?
— Покупаю.
— Тогда мы перейдем к нашим вторым клиентам. Князь…
— Буран, — произнес предводитель кентавров, сжимая копье в руке, — из Кентавров Буранного Кочевья. Покупаю и продаю.
— Пожалуйста, представьте свой товар, князь Буран.
Главный кентавр кивнул членам своего племени. Они подошли к одной из двух привезенных ими повозок и открыли ее, выводя первую группу рабов.
Я уже видел таких существ раньше. Лешаки. Гуманоиды с козлиными копытами, рогами, торчащими из головы, и тревожно человеческими лицами.
Всего их было пятеро, их руки были крепко скованы цепями за спиной, пока их грубо вели к платформе.
Они все прошли на опущенную часть и остановились в центре.
От этого зрелища у меня так скрутило живот, как никогда раньше. Я так стиснул зубы, что казалось, они вот-вот раскрошатся.
Вот почему платформа была опущена.
Вы ниже нас. Такова была преобладающая мысль у всех этих работорговцев, включая Гаврилу, который смотрел на лешаков с пустым, безэмоциональным выражением полного безразличия.
Глава 21
— Начальная ставка? — произнес гном.
— По пятьсот золотых за каждого, — твердо сказал Буран.
— Пятьсот золотых за лешаков. Есть предложения?
Пятьсот золотых за жизнь.
— Очевидно, я стою гораздо меньше из-за своего отношения, — прошептала мне на ухо Забава, имея в виду двести золотых, которые я заплатил за нее, когда впервые прибыл в Полесье.
Я хотел улыбнуться, но не мог. Для них это было нормой, но не для меня.
Две тысячи пятьсот золотых за группу. Можно было спасти их прямо сейчас. Я двинулся, чтобы поднять руку с рукояти меча, когда сбоку раздался грубый голос.
— У нас есть ставка в две тысячи пятьсот золотых от князя Хряка, из Гоблинов Лога.
Я резко повернул голову и увидел, как предводитель гоблинов поднимает свою толстую зеленую руку.
— Шестьсот, — раздался другой голос. — За каждого.
Я посмотрел на нового говорящего. Им был предводитель Горцев.
— Шестьсот золотых от Горца.
Хряк, предводитель гоблинов, посмотрел на своих спутников. Все они покачали головами, включая его самого, и отступили.
— Договорились, — быстро сказал Буран с моей стороны.
— Сделка заключена, — произнес аукционист, затем двинулся, чтобы поднять свой колокол.
— Если позволите вмешаться… — внезапно сказал Гаврила, харизматично, но строго. — Не рассмотрите ли вы возможность продать мне одного из самцов из группы? В моей коллекции есть самка, но нет самца. Ей не помешала бы компания.
Лешаки выглядели еще более беспомощными, чем когда-либо, отчаянно переглядываясь.
Они знали, что сейчас произойдет.
Дерьмо.
Буран повернулся к аукционисту и собрался кивнуть.
Пять тысяч золотых. Сумма немалая, но дело было не только в деньгах. Позволить Гавриле заполучить еще одну игрушку или смотреть, как этих несчастных делят по частям, было тошнотворнее вида его самодовольной рожи. К тому же, это отличный шанс показать зубы и заявить о себе. Пусть знают, что с Поселением Волоты придется считаться.
— Тысяча золотых, — резко сказал я, отрывая руку от меча и решительно поднимая ее. — За каждого. Но я хочу весь набор.
Я быстро посмотрел на Гаврилу. Глаза гнома-аукциониста расширились, а Гаврила, до этого скучающе наблюдавший за торгами, медленно повернул голову в мою сторону, и в его взгляде блеснул холодный интерес.
Брови аукциониста удивленно поползли вверх, когда он переводил взгляд с меня на Гаврилу и Бурана.
— Пять тысяч золотых. Что скажете, князь? — спросил он Бурана, кивнув ему.
Буран подозрительно покосился на меня, хотя вечно недовольное выражение лица, казалось, было обычным для каждого кентавра, с которым я до сих пор сталкивался.
— Договорились.
— Если только нет других предложений от князя…
Предводитель фиолетовокожих напротив меня неоднозначно посмотрел в мою сторону. Его взгляд легко мог бы превратиться в гневный хмурый взгляд, но медленно трансформировался во что-то гораздо более тревожное: широкую улыбку со сжатыми губами.
— Других предложений нет, — спокойно сказал он. — Возможно, в другой раз.