Ратибор подошел ко мне:
— Князь, позволь помочь. Могу создать иллюзию, чтобы замаскировать твою Метку Охотника. Это собьет преследователей с толку.
— На сколько хватит?
— Дня на три. Не больше. И я сильно ослабну после этого.
— Делай.
Старик отошел на несколько шагов. Закрыл глаза, вытянул руки вперед. Его губы беззвучно шептали слова на неизвестном мне языке. Воздух вокруг него начал мерцать, словно от жара.
Я почувствовал, как что-то прикоснулось к метке на запястье. Холодное, скользкое ощущение, будто невидимые пальцы ощупывают мою кожу.
Метка дернулась, попыталась сопротивляться, но магия Ратибора оказалась сильнее.
Постепенно пульсация стала слабее, приглушенной. Не исчезла совсем, но стала почти незаметной. Как будто кто-то накрыл яркий фонарь толстым полотном.
Ратибор качнулся. Лара подхватила его под локоть.
— Готово, — хрипло сказал старик. — Три дня у тебя есть. Но не больше.
Колонна начала двигаться. Впереди шли мы с бойцами, а за нами тянулась толпа из восьми сотен человек. Из них боеспособных набиралось едва ли сотня. Остальные еле держались на ногах.
Идти пришлось медленно. Старики и дети не могли держать быстрый темп. Приходилось останавливаться каждые полчаса, чтобы дать людям передохнуть.
Я шел во главе колонны и думал. Раньше я был просто командиром небольшого отряда. Мои решения влияли максимум на несколько десятков жизней. Ошибка грозила потерями, но не катастрофой.
Теперь все изменилось. За моей спиной движется почти тысяча человек. Мужчины, женщины, дети, старики — все они доверили мне свои жизни. Каждое мое решение может спасти или погубить сотни людей.
И это пугало больше, чем любая битва. В бою видишь врага, знаешь, откуда придет удар. Здесь враг — это голод, холод, болезни. И время. Всегда нехватка времени.
Теперь я не просто Василий, который дерется за свободу. Я князь. Правитель. Человек, на которого смотрят с надеждой сотни глаз. И который может их всех подвести.
Через два дня мы наконец увидели частокол родного поселения. Дозорные на башнях заметили нас издалека и подали сигнал.
Ворота распахнулись. Кузьма выскочил навстречу, потом замер, увидев толпу людей за моей спиной.
— Князь, — прошептал он, — что это?
— Беженцы. Нужно их разместить.
— Всех? — домовой побледнел. — Василий, у нас запасов на такую ораву не хватит. Продовольствия в лучшем случае на неделю. А жилья… где я найду место для такой толпы?
Стефания подбежала и обняла меня. В ее глазах читалась та же паника, что и у Кузьмы.
— Муж, что мы будем делать?
Счастливые лица беженцев светились надеждой. Они верили, что худшее позади. Взгляд же Стефании говорил об обратном.
Черт. Как бы спасение этих людей не погубило мое собственное поселение.
Вскоре на главной площади воцарился хаос.
Старые жители косились на толпу с недовольством. Освобожденные рабы держались обособленно, никому не доверяя. Беженцы жались друг к другу, не зная, где им место. Дети плакали от холода и усталости.
Между группами уже вспыхивали первые ссоры. У одного из костров я увидел, как здоровенный мужик-беженец оттолкнул старуху от огня.
— Мы тут первые встали! — рявкнул он. — А вы, местные, и так в тепле живете!
Старуха, побагровела от возмущения:
— Да как ты смеешь, оборванец! Это наш дом! Наша земля!
— Теперь и наша! — подскочил к ней другой беженец. — Князь сказал — всех примет!
— Примет, но это не значит, что вы тут хозяева! — вступился за старуху кузнец дварф.
Руки потянулись к поясам, где висел молот. Еще немного, и полетят кулаки, а там и железо пойдет в ход.
Я шагнул вперед.
— Стоять! — громко крикнул перекрикивая шум толпы.
Люди замерли. Мужик-беженец попытался что-то возразить, но я подошел к нему вплотную.
Он был крупный, широкоплечий, привык, что его размеры решают любые споры. Но когда я посмотрел ему в глаза, он сглотнул и опустил взгляд.
— Как тебя зовут? — спросил его.
— Гордей…
— Гордей, ты пришел сюда просить защиты или захватывать чужое добро?
— Просить, князь… но мы тоже люди! Тоже хотим греться!
— Греться хочешь? Отлично, — я указал на поленницы дров у стены. — Видишь? Таскай дрова, разжигай костры для всех. Кто работает, тот и греется. А кто только рот разевает — тот мерзнет.
Гордей недовольно буркнул что-то под нос, но к поленнице пошел.
Кузьма подбежал ко мне с перекошенным от паники лицом:
— Князь, это только начало! Сейчас они подерутся за еду, потом за место в домах…
Я поднял руку, призывая к тишине.
— Все идите сюда! Немедленно!
Даже самые буйные тут же заткнулись, услышав мой голос. Толпа неохотно потянулась ко мне со всех сторон. Восемьсот с лишним человек. Да это же целый город на колесах.
Все наконец собрались, и я вызвал системный интерфейс. Казна показывала три тысячи золотых. Почти все мои накопления, которые протянут максимум недели на три.
Но выхода не было.
— Тотем Урожая. Покупка провизии, — мысленно скомандовал системе.
Активация Тотема Урожая: Уровень 5. Стоимость: 1200 золотых. Подтвердить?
— Подтвердить.
Тотем Строительства: Уровень 5. Стоимость: 800 золотых. Подтвердить?
— Подтвердить.
Земля под ногами задрожала. На глазах у изумленной толпы в центре площади начали появляться горы мешков с зерном, кругов сыра, бочек с медом. Следом материализовались штабеля досок, связки веревок, ящики с гвоздями и инструментами.
Изобилие росло на глазах. Еды хватило бы на тысячу человек на месяц. Стройматериалов хватило бы возвести целый квартал домов.
Толпа замерла в ошарашенном молчании. Кто-то упал на колени. За ним последовали еще несколько человек.
— Чудо! — прошептала старуха-беженка. — Истинное чудо!
— Чудес не бывает. Есть труд, дисциплина и общая цель. Кто хочет жрать дармовой хлеб и ждать, что за него все сделают другие — дорога туда, откуда пришли.
По толпе пробежал недовольный ропот. Худой мужчина в грязном плаще выкрикнул:
— А если мы старые? Больные? Не все же могут таскать бревна!
— Старые учат молодых ремеслу, — ответил на его крик. — Больные помогают по хозяйству. Работы всем хватит. Но дармоедов я кормить не буду.
Женщина с ребенком на руках подняла руку:
— Князь, а как же дети? Они же не могут работать…
— Дети — наше будущее. Их кормить будем в первую очередь. Но взамен родители отработают и за себя, и за них.
Старик-дварф с искалеченной рукой, который привел беженцев, медленно поднялся:
— А если мы не согласны с твоими условиями?
Дварф смотрел на меня спокойно. Никакого вызова в глазах, только усталость человека, который хочет понять правила новой жизни.
— Можете уйти. Прямо сейчас. Дам вам запас еды на пару суток и укажу дорогу в Бухту Буеграда. Там найдете корабль в любую сторону.
— А если останемся?
— Будете жить по моим законам. Работать по моим приказам. И сражаться под моими знаменами, когда придет время.
Дварф кивнул:
— Справедливо. Мы остаемся.
Никто больше не возражал. Хорошо. Основные правила установлены.
Яромил и Варг пробрались ко мне через толпу. Лица у обоих были мрачные.
— Князь, нам нужно с тобой поговорить, — тихо сказал Яромил.
Мы отошли в сторону.
— Говори.
— Еда — это хорошо. Но что дальше? Через неделю они привыкнут к твоим чудесам и начнут требовать еще. А через две недели начнут роптать, что им скучно.
— Без общего дела и жесткой дисциплины эта толпа либо разбежится, либо начнет бунтовать, — присоединился Варг. — Видел уже такое не раз.
Мысли кружились в голове. Одни и те же: толпа, армия, время. Яромил и Варг знали, о чем говорили. Восемьсот человек могли превратиться в проблему быстрее, чем я успею моргнуть. Накормленные и отогретые, они начнут думать о том, что было раньше. О потерянных домах. О погибших близких. И обвинят меня, потому что обвинять больше некого.
Гаврила тоже покоя не даст. Его шпионы везде. Метка на запястье пульсировала под кожей, напоминая о себе. Ратибор смог ее приглушить, но надолго ли? День? Может, чуть больше? А дальше работорговец узнает, где я прячусь. И приведет свою армию прямо к воротам.
Полторы тысячи бойцов. Профессионалы, которые умеют убивать. Против кого? Против сотни моих воинов и толпы перепуганных крестьян с вилами.
Хотя постойте. А что, если именно в этом дело? Что, если превратить слабость в силу? У меня есть восемьсот человек, которым некуда идти. Люди, потерявшие все. Злые, отчаявшиеся, готовые на все ради шанса отомстить.
Может, из них и получится армия. Не сразу, конечно. Но если дать им цель, оружие, обучение…
Я поднялся на импровизированную трибуну из ящиков и снова обратился к людям:
— Слушайте внимательно! Гаврила собрал коалицию из всех работорговцев Севера. Через пару недель или раньше его армия подойдет к нашим воротам.
Толпа зашумела. Кто-то выкрикнул:
— Тогда нам здесь делать нечего! Бежать надо!
— Куда? — Он уже сжег ваши деревни. Следующими будут другие поселения. Потом третьи. Думаете, он на этом остановится?
Мать с ребенком заплакала:
— Что же нам делать? У нас же детей…
— Именно из-за детей и нужно сражаться. Хотите, чтобы ваши дочери росли рабынями в гареме какого-нибудь богача? А сыновья работали до смерти в рудниках?
— Но мы же простые люди! — крикнул кто-то из толпы. — Не воины!
— Воинами не рождаются. Ими становятся. А у вас есть то, чего не хватает многим армиям — причина драться, не за деньги, а за дом.
— А ты научишь нас воевать? Дашь оружие?
— Дам. И научу. Но взамен требую одного. Когда я скажу «идти», вы пойдете. Когда скажу «стоять насмерть», будете стоять. Никаких споров, никаких сомнений.
Старик-дварф поднялся:
— А что мы получим? Если выживем?
— Свободу. Дом. Землю. И главное, возможность смотреть своим детям в глаза, не краснея от стыда.