— Имя? — Закрыв глаза другу и помолившись за его вечный спокойный сон, спрашивает Ялта.
— Увы… он уже среди духов; мертвые смеются, не хотят говорить о мертвых, — так же, прибывая в гневе от полученного ответа с той стороны «жизни», хрипит темный маг. Подобное колдовство отнимало слишком много энергии, в то время как шаман только и думал о том, как в случае боя спасти свою жизнь и жизнь любимого капитана. Почти что все, поголовно, в отряде Святого Копья были влюблены в своего холодного командира. Именно её история отвергнутой любви, потерянных чувств создала прочные мужские узы, в которых каждый хотел подарить величайшей воительнице человечества дольку своих чувств.
— Чёртовы духи… — сжала кулаки Ялта.
Шаман промолчал. Оскорбление серьезное, но командиру он мог простить и не такое.
— Дьябло… — скрежетая зубами, повторила имя цели Ялта. — Друзья, теперь, после гибели наших союзников, мы точно не совладаем с этой напастью сами. Нам следует предупредить местных. Разделимся! Один отряд займётся эвакуацией высокопоставленных послов, учеников и их семей, второй отряд отправится за героем, а третий… Лично я, Ялта, отправлюсь встречать третий отряд Адамантитов. Мы приложим все силы, дабы не дать войне, развязанной Дьябло, охватить мир людей. Мы переживем эту напасть и победим!
Глаза авантюристки Ялты столкнулись с внезапно распахнувшимися глазами мертвеца — Лефесто. Зрачки его дернулись, уставились на женщину с проклятущим, веющим злом и ненавистью взглядом.
«Ты подчинишься мне, присягнёшь на верность, попросишь пощады!» — мысль, чуждая, враждебная, вторглась в её сознание, завладела разумом, оставив тело в позе замершей статуи. «Ты подчинишься мне, присягнёшь на верность…» — ломая сознание Ялты и почти что взяв под контроль, мило, сладостно, убаюкивающе нашептывал некто. Чей-то голос, могущественный и… тёплый, проник в самое сердце, надломил проклятую скорлупу, заставив проклятье фамильяра треснуть.
— Злодейская магия! — воин-паладин Василиск кладёт руку Ялте на плечо, садится рядом и закрывает глаза убитому Лефесто. — Он был настоящим воином, командир Ялта. Хоть мы, ваши товарищи, и не питали к нему особо тёплых чувств, но знали, как вы относились к нему. Пришло время исполнить задуманное: одолеть ублюдка, сотворившего это с Лефесто. — Позволив командиру отряда скинуть свою руку, подняться и сделать несколько шагов назад, понимая чувства женщины, Василиск умолк.
В груди Ялты разгоралось пламя. Нечто тёплое, забытое, растекалось по всему телу. Звуки окружающего мира чувствовались иначе, взгляды товарищей, воспоминания о том, как они заботливо и с благоговением присмыкались перед ней, теперь ощущались по-другому. Внезапно для себя Ялта поняла, что все её компаньоны влюблены в неё, но сама она не питает к ним ничего, кроме… отвращения. «Кому вы хотите отомстить, за что?» — в голове воительницы кольнуло; при мысли, что нужно вновь сражаться, идти на смерть против того, чей ангельский голос до сих пор эхом отзывается в её ушах, весь воинственный запал тут же иссяк. Ноги задрожали, тело ослабло, и Ялта, заваливаясь на бок, пала в руки подоспевшего Асасина.
— Какого чёрта⁈ Шаман!
— Вижу! — всего через секунду голову Лефесто, испустившего темную эссенцию запечатали в магический куб из стены света, перевязанного магическими цепями паладина.
— Это проклятие⁈ — вскочив на ноги, создал из магии стену щитов Василиск.
Темная энергия, беснующаяся с женским ликом, клацая зубами, ударилась о белые стенки барьера, пустив по ним трещины. Через появившиеся трещины в мир живых потянулись руки, зазвенели демонические голоса, режущие слух живых.
— Запечатайте его, быстро! — кричит Асасин, создавая иллюзорные тени, что клинками рубят расползающиеся по улицам конечности.
— Я пытаюсь! — кричит темный шаман, но сила его слишком слаба в противостоянии такой же, но более могущественной темной силе. — Жрец! — кричит шаман, и тут же, поражённый проклятием, что просачивается между кубом, тенями убийцами и стеной щитов, впивается ему в ногу, падает на каменную твердь. Боль, сравнимая с проростанием игл внутри плоти, охватывает мужчину. Крик его разлетелся по всей улице, и тут же стрела и болт одновременно поразили куб, пробив насквозь его и то, что было заточено внутри.
Арбалетный болт и стрела из света? — удивился Асасин, глядя на пересекшиеся с двух сторон магические снаряды. Оглянувшись на крыши двух противоположных домов, убийца видит старых знакомых. Тех, кого когда-то лично учил уклоняться от его коллег по цеху.
— Шепчущий лучник и Туманный стрелок. — с усмешкой Асасин оборачивается к поражённому, превратившемуся в туман проклятию спиной. — Не ожидал увидеть двух S-ранговых Адамантитов в столь захолустном городе.
— Ошибаешься, наставник, я всё ещё А-ранга, — усмехнувшись, спрятав между пространствами свой туманный арбалет, говорит мужчина.
— Твои знания устарели, вечно молодой бродяга; меня тоже понизили. — при помощи заклятия превратив лук в браслет, ответил второй мужчина.
— Что с капитаном? — в один голос переспросили оба стрелка, в прошлом являвшиеся её компаньонами.
Ялта, с закрытыми глазами, скалясь от ужаса и противоборства внутри неё, видела сны: дурные и те, от которых всё её нутро, её личный фамильяр, бился в гневе и агонии, пытаясь защитить своё право на контроль этой души и телом. Человек по имени Ялта была жива, но фамильяр, часть её души, пожирался проклятием, истощался; его буквально убивала черная энергия, что в купе с человеческим иммунитетом отвоевывала право на это тело.
— Попала под хитрое и каверзное проклятие, — говорит подоспевший с опозданием жрец. Создав целительную сферу, поместив в неё командира, целитель из всех сил пытался найти причину терзаний Ялты. Используя очищение, омоложение, отпущение грехов, весь свой арсенал, он пытался вывести проклятие из Ялты, но… проклятие уже давно покинуло тело и душу воительницы, взявшись пожирать её духовное оружие, фамильяра. — Не понимаю, я же всё делаю правильно, всё как всегда⁈ — на лбу целителя проступил пот. Весь отряд, включая стрелков, склонились над телом сильнейшей из святых воинов.
Если она падёт, погибнет вся страна! — именно с этой мыслью молились, наблюдая за работой целителя авантюристы. И, удача, или же неудача, оказалось на их стороне. Ялта открыла глаза.
— Что это было? — задаваясь вопросом, авантюристка, чувствуя изменения в себе, обращает внимание на свою одежду, тело, руки. Они словно избавились от оков, от сдавливавших, контролировавших всё вокруг нитей. Затем разум поразили другие мысли: стыд. Она лежала на руках слабого жреца и испытывала стыд. За себя и за то, что этот человек, зовущий себя мужчиной, как женщина, как слабое существо, плачет. Следом за стыдом приходят телесные ощущения; одной рукой целитель поддерживает Ялту за спину и плечи, но другая, на уровне бёдер, и его «мерзкие, тонкие» пальцы касаются её ягодиц.
Желание отстраниться, стыд, негодование, смущение вызывают сильнейший жар. Лицо Ялты окрашивается в красный; давно забытые эмоции, чувства, желание отведать вкусной пищи, напиться, а с ним — придаться утехам — возвращаются в её разум. Также Ялте очень хочется крови… убийства. Не ближнего, нет; их она стремилась защитить как и раньше, а того, кого даже в глаза не видела. Кого-то по имени Ри… — в голове Ялты кольнуло. Всё сущее запрещало ей желать смерти тому, кого она никогда не видела, не знала. Она уже находилась под властью проклятого глаза, но при этом даже не подозревала, чем это может обернуться для всех её подопечных и мира, который героиня всю жизнь так стремилась защитить.
Глава 16
Мостик, старенький, из массивных бревен и досок, едва способных выдержать тяжёлый, гружёный воз. Он находился на реке, по правую сторону которой — Бавонские пшеничные поля, а по левую — холодные леса Зарберга, он выглядел одиноко и как-то, уместно, что ли… Подходил под пейзажи, хотя, лично я никогда в творчестве, живописи ничего не понимал. На ухо медведь наступил, да и лёгкая глухота от постоянной ходьбы без шапки и короткой стрижки сказались. Музыка — не моё. А художество, вообще что-то странное, бесполезное, особенно когда есть телефоны, камеры, люди, чьи пальцы с детства держат кисть… Уже в детстве мне стало понятно: пока я держу кулаки сжатыми, пока учусь бить морды, кто-то тоже учится, но совершенно другому, совершенно не тому, к чему я привык. От того и темы, в которых мои навыки являлись бесполезными, посредственными, не вызывали особого интереса. Мне нравится побеждать, ломать людей, нравится видеть, как высокомерные ублюдки, родившиеся с золотой ложкой между булок, корчатся, истерят, обещая посадить, а после юристы их семей извиняются перед моим боссом. Ха-ха, мне нравилось это, ведь за такую работу хвалили, а ещё хорошо платили. Особенно когда в вотчине босса требовалось приземлить кого-то особо буйного или заигравшегося с запрещёнкой.
Ублюдок до глубины души, да… пожёвывая травинку, я глядел на две из семи бутылей вина, оставшихся в моих запасах. Дан и Шалли сейчас укреплялись в арендованной резиденции арабчонка. Город прибывал в смятении, начались мятежи, а ещё и прибывшая группа адамантитов, специализировавшихся как раз на таких как я, внезапно подверглась атаке. По слухам, их командир, именуемая Ялтой, попала под действие проклятия Дьябло, а ещё в пределах Бавонии замечены следы Княжны Тьмы Агонии. Когда мы узнали это, Шалли ржала в голос, сначала как лошадь, потом, чуть не задохнувшись, запищала как чайка. Её так позабавила судьба героини или же тот факт, что мы упустили эту самую Агонию? Хер его знает, эта вампирша капец какая странная. Да и Дан с Блекберри не лучше. Сейчас, когда весь город, почти что вся страна ополчились против них, логичным было бы винить во всём меня. Но нет, они на это не согласились. Ария требовала честного и справедливого разбирательства, в то время как грудастая мамочка тайком велела мне продолжить начатое. Наша милфа с первого дня воссоединения с Арией знала, что добром их история не закончится. Вот и вела себя неадекватно спокойно, рассудительно, планируя, как под шумок можно добиться более «стабильного» положения в обществе для их семьи.