Свет и тьма перемешались в отряде Святого копья, создав по-настоящему ядрёную смесь, способную сражаться с любым из существующих противников. Ялта по праву считалась второй по силе из живых людей, сразу за героем Луи, вот только демоны были о ней совсем другого мнения. В основном опасность представляли именно её команда. То, как они умело действовали, дополняя недостатки друг друга.
— Инга, дочь Марлини, сложи оружие, разгони тьму и!.. — Лишь стоило Ялте промолвить несколько слов, как в сердце её что-то кольнуло. Впереди, рядом с той, кого она видела на белом коне, стояло нечто. Оно было темнее самой ночи, холоднее вечного холода и в то же время жарче любого пламени. Аура, которую заметила Ялта, ослепила её глаза, заставила всё женское сжаться, а саму воительницу пасть на плечо товарища-ассасина.
— Сучье племя! — Почувствовав, что некто ментально атаковал его любовь, будучи уже мёртвым, без приказа, в атаку бросается Василиск. Сильные удары его рук и хвоста разбрасывают стягивающиеся к центру трупы. Потеряв человеческий лик, Василиск превращается в ящерицу гигантского размера, падает на четыре ноги, извергая мертвое, могильное голубое пламя, покрывающее всю площадь трупов, что, словно под защитой верховного некроманта, принимают его пламя как нечто своё, родное!
Вслед за Василиском в бой бросаются все низкоранговые авантюристы, немногие из тех, кто по-прежнему оставался у дворца, будучи верными покойному королю. Мечи их разили мёртвую плоть; умелые фехтовальщики, гордые защитники, они без труда оттесняли покойников, но то пламя, коим были охвачены их тела, перебрасывалось на живых защитников. Они кричали от боли, взывали к Василиску с просьбой погасить могильное пламя, но тот, будучи уже мёртвым, призванным, не знал, как этого сделать.
Вслед за Василиском выступил жрец. В прошлый раз он действовал с запозданием и теперь, намереваясь это исправить, создал «Великое очищение». Луч света, исходящий от силы его Бога, мощным дуновением сдул адское пламя, а с ним ударом, болезненным, смертельным, разрушил призыв темного жреца, призвавшего из мира мертвых Василиска. От произошедшего даже те, кто был охвачены пламенем воина-василиска, ужаснулись. Впервые команда одурманенной заклятьем Ялты столкнулась с молчанием своего командира: действовала самостоятельно. Они мешали друг другу, действуя без приказа, разрозненно, нанося вред как своей магии, так и тем, кто вместе с ними стал на защиту света и решил свою жизнь положить на защиту Бавонии. Они умирали бездарно, ни за что, от дружественных заклинаний, а всё из-за того…
— Ялта, соберись, блять! — Воскликнул шепчущий лучник в тот миг, когда Ялта обнажила свой клинок, подняла его и направила на рвущееся на штурм мертвое войско.
Без опоры на ассасина, решившего убить вражеского генерала, Ялта потеряла баланс, рухнула на задницу. Глядя на надвигающиеся орды мертвецов, с улыбкой безумца произнесла:
— Я подчиняюсь тебе, присягаю, прошу пощ… — Мощная пощёчина от темного колдуна на мгновение вернула красным, из-за проклятия, глазам Ялты голубоватый блеск.
— Очнись, дура! Мы сейчас все погибнем! — Кричит шаман. — Вставай и дерись, Ялта, ты нам нужна, спаси нас, Ялта! — В следующий миг шаман едва успевает отреагировать на заклятье приспешника Инги. Повернувшись к командиру спиной, поднимает костяной барьер и отражает заклятье, тайно готовя своё, желая контратаковать врага и внезапно поразить его по площади. — Сукины дети, сейчас вы все познаете силу Свят!…
Святое копьё, пройдя сквозь темный барьер как нож сквозь масло, пронизало тело темного шамана. Удар Ялты, предательский, в спину того, кто её любил до глубины души, разрушает защитное заклятье. В следующую секунду магический фаербол сносит темному магу голову.
— Не-е-е-т! — Воскликнул убийца, что с трудом сдерживал удар другого ассасина, из рода тёмных, древних существ. — Госпожа! — Кинулся он к Ялте, открыв спину своему врагу, что с радостью воспользовался предоставленной возможностью. Два клинка, один в сердце, другой в затылок, вонзились и пронзили Бастарда Тау насквозь.
Без генерала, без действующего командира, легендарный отряд Святого копья, оказались в беде. Страх охватил их; командир более не вызвал доверия, но любовь к ней продолжала заставлять членов отряда совершать ошибки. Один за другим, в бесперспективных попытках казаться в околдованных глазах героями, они гибли. Умирали без внимания, в то время как глаза Ялты глядели лишь на него — простого бойца в темных одеждах, капюшоне с мечом в кольчуге. Он был так прост и так прекрасен; за спиной его развивались темные крылья, а тьма казалась истинной, той самой, что способна остудить огонь страсти в сердце Ялты.
— Мой господин… — Проговорила с колен Ялта, когда тот прошёл мимо неё. Существо, прошагавшее мимо, даже не обратило на неё внимания, показалось таким холодным, таким жестоким, таким… Проклятье спало с разума Ялты. Лишь на мгновение, отрезвевший разум, тело, что до конца боролось с тьмой, осознало, кто виной всему произошедшему, всем тем трупам, в числе которых были все её друзья, товарищи — те, кто до своего последнего вздоха доверял ей, заботился о ней, умер из-за её предательства.
— О боже, нет!.. — Едва Ялта успела призвать святое копьё, как женщина, именуемая Ингой Розящей, длинным клинком своим рассекла Ялте горло вместе с хребтом. На кусках недорубленной кожи голова свалилась с плеч женщины. Под тяжестью отрезанной головы туловище завалилось на спину, завершив историю легендарного отряда Святого копья.
Внутри дворца оказалось пусто. Словно во дворце президента, который сегодня куда-то отбыл вместе со своей охраной. Немногочисленная прислуга пряталась в тени статуй, выглядывала из щелей дверных проёмов вместе с единичными охранниками, наблюдая за тем, как я, медленно, шаг за шагом, двигаюсь туда, где местным без позволения находиться неположено. Во дворе продолжали бесноваться трупы, а с ними — Инга, её приспешники, авантюристы и, как ни странно, я чувствовал присутствие Шалли, нарушившей мой приказ, оставившей Блекберри и всячески помогавшей нам в продвижении до дворца. Своенравная вампирша; обязательно накажу её, выругаю, выпорю, но потом…
— Стой, где стоишь, или я за себя не ручаюсь! — Последним на моём пути ко второму этажу, на лестничном пролете, отделявшем меня от зала короля, встал молоденький, трусливый солдатик. Аура его источала отчаяние, но сердце и душа были готовы драться, умереть, выполняя поставленную задачу. Оруженосец был невинным, с аурой маменькиного ангелочка. Игнорируя его потуги меня остановить, я продолжил путь вверх.
Это так забавно.
— Зарублю! — Поднял над головой меч воин, но на меня так и не опустил. Пустые угрозы, страх и штаны, полные отчаяния. По звукам из-за дворца, по тому числу завалившихся во дворец незнакомцев, он лучше других понимал, что всё конченно. И при этом продолжал играть роль защитника, исполнять долг. Хороший парень. — Я кому сказал: зарублю!
— Боюсь, боюсь… — Мизинцем отвёл выставленное в сторону моей головы лезвие меча. То, после всего секунду соприкосновения с моим ногтем, покрывается трещинами, а затем раскалывается, рассыпаясь на мелкие осколки. — Лучше беги домой и горничных с собой забери, иначе…
От произошедшего с его мечом, в ужасе, парень упал задницей на ступеньки, а после, с криком, отчаянием, бросился по лестнице. Будучи готовым противостоять нежити голыми руками, с ревом берсерка он пронёсся мимо замершей нечисти туда, где прятались горничные. Видимо, Шалли по-прежнему наблюдала, остановив свою мёртву армию. Хорошая девочка позволила выжить хорошему мальчику, хвалю.
У тронной залы на земле валялось несколько трупов, высокие четырехметровые двери с фрезками и узорами героев покрывал слой подсохшей крови. Видать, я далеко не первый, кто приходит сюда. Со скрипом, далеко не без напряга, я отворяю двери покоев Его покойного величества. Просторная, пустая зала, по центру которой на стульях стоял гроб, а за ним десяток ступеней и два обитых золотом пустых стула, именуемых троном Его и Её величества — короля и королевы. Печальное зрелище.
Каждый мой шаг отражался громким эхом, что дублировался, создавая в пустом зале ощущение наполненности. Серые стены, пыль, блистающая в пробивающемся сквозь окна свете, а также гроб, посиневшего покойник в короне — и я, рядом стоящий, ухмыляющийся при виде этого спокойного, немощного мужичка. Как и дедушке Ленину, даже после смерти ему не дали возможности отдохнуть, чего-то ждали, заставив мертвеца стеречь корону.
Рукой поправив на голове причёску, из рук покойника вырываю золотой головной убор с драгоценным камнем.
— Она тебе больше не понадобится. — С мечом в одной руке, короной в другой, перепрыгивая через ступеньки, в считанные секунды взбираюсь на пьедестал, на место, где эти два треклятых золотых стула, за которые местные с такой охотой рвали друг другу глотки. Задница моя тут же приземляется на самый большой, расписной, красивый трон, явно принадлежавший королю, что так и не нашёл своей королевы. Сверху глядя на огромный зал, на гроб у своих ног и на то, как через щель пустующие просторы заполняет нежить и воины, несдержанно рассмеялся. Охранник на троне, вышибала у власти, до чего же комично, абсурд — пусть я и не знаю смысла этого слова! А ещё в руках моих корона. Зачем она мне? Это же мусор, очередной символ пережитка прошлого, несущий в себе лишнее внимание. Примерив слишком маленький головной прибор для моего черепа, бросаю его в направлении бывшего хозяина. Удар за ударом, предел чужих мечтаний, отскакивая от ступенек, скатывается к своему остывшему хозяину. Корона — ненужный мусор.
Вслед за нежитью, преследовавшей меня малышкой-ассасином, а также вбежавшей вслед за ней запыханной Ингой, в зале показалась и та, кто старательно скрывала своё присутствие — Шалли. Все живые, выстроившись в ровные ряды, в очередности, соответствующей их статусу, припали на одно колено, опустили головы, ожидая моего слова, слова короля.