{177}. Аналогично рассудили и киевляне: «Якоже и брат твои Изяславъ честилъ Вячеслава, такоже и ты чести, а до твоего живота Киевъ твои»{178}.
Таким образом, первые два дуумвирата были признаны если не совершенно новым, то особым порядком княжения в Киеве, обставлены соответствующими обрядами и формулами. Юридический статус новой структуры — разделение старейшинства и реальной власти (соединенные ранее в одном лице) между двумя князьями, одновременно сидящими в Киеве, — осознавали и князья, и общественность. Произошло своеобразное разделение законодательной и исполнительной власти киевского князя.
Совершенно аналогичной формулой разделения старейшинства и управления Русской землей сопровожден дуумвират Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславича: «Бѣ бо Святославъ старѣи лѣты, и урядився (Рюрик. — Авт.) с нимь, съступися ему старѣшиньства и Киева, а собѣ взя всю Рускую землю. И утвердившеся крестомъ честнымъ, и тако живяста у любви»{179}.
Заметим, что все три дуумвирата сопровождены в летописных источниках схожими этикетными формулами об уступке старейшинства взамен распоряжения судьбами Русской земли. Ни в одном другом «реальном дуумвирате» подобной формулы не находим. Значит, они не были осмыслены как новая или иная по сравнению с предыдущими княжениями форма правления в Киеве. Следовательно, находятся либо в области реальных политических отношений, но не юридических норм (как действительное вмешательство князей в дела Киева, навязывание воли), либо в области идеологических доктрин (как уступка «старейшинства» Всеволоду Большое Гнездо, оказавшаяся чистейшей воды фикцией). Только в указанных трех случаях можно рассматривать совпадение практики, права и идеологии, а значит, только они и могут быть признаны дуумвиратами.
Теперь перейдем к вопросу об идейных источниках, общественной необходимости и политических условий возникновения этой новой для Киева и, пожалуй, вообще Руси структуры власти.
После смерти Всеволода Ольговича в 1146 г. с невиданной дотоле силой возобновилась борьба за Киев, длившаяся практически целое десятилетие. Основными конкурентами на сей раз стали старшие внуки и младшие сыновья Мономаха. Противоречия в этой солидарной ранее ветви князей впервые дали о себе знать еще в 30-е годы XII в., теперь же переросли в открытую усобицу. А. Е. Пресняков определил политическое существо этой борьбы как «крайне обострение борьбы тех же двух начал, какими определялись междукняжеские отношения и владельческое положение князей со времени Ярославичей: отчинного раздела и старейшинства в Русской земле». С этим выводом можно вполне согласиться, если в указанных началах видеть не отвлеченные принципы, а две различные концепции политического развития Руси (соответственно системы 1054 и 1097 гг.), отстаивавшиеся различными коалициями князей.
Система Любечского съезда в Мономаховой редакции, как указывалось, больше всего отвечала чаяниям потомства Мстислава, в чью отчину должен был перейти Киев. Младшие сыновья Владимира Всеволодовича еще в княжение Ярополка пытались не допустить Мстиславичей до Киевского стола и возобновить сеньорат хотя бы среди Мономаховичей. Это с необходимостью вело их к опоре на иные, чем Мономаховы, воззрения и концепции. Так определялись две различные точки зрения на дальнейшую судьбу Киева, поддерживаемые, с одной стороны, Мстиславичами, с другой — Владимировичами.
Общественное развитие Руси к середине XII в. выработало только две формы политической системы государственной власти — «старейшинство» и «отчинное старейшинство». Отрицая последнее, Владимировичи могли опереться только на времена долюбечские, домономаховы. Этому способствовало то, что идеологические основы принципата (в том числе понятие старейшинства), сильно пошатнувшиеся, так и не были сломлены мономаховой традицией. Их-то и воскресили такие князья, как Юрий Долгорукий и Вячеслав Владимирович, в противовес отстаиваемому Мстиславичами принципу отчинности Киева. В общественной мысли эти идеологические доктрины середины XII в. находились в равновесии.
В таком же равновесии пребывали и военные силы противоборствующих коалиций. Война, втянувшая в свою орбиту практически все земли Руси от Суздаля до Галича, шла с необычайным напряжением и ожесточением. Каждый из главных претендентов на великое княжение — и Изяслав Мстиславич, и Юрий Владимирович — по нескольку раз захватывали и теряли Киев. Выдвинутый Юрием на первый план принцип старейшинства сделал свое дело: заставил и Изяслава до некоторой степени считаться с ним. Но это была палка о двух концах: она ударила и по Юрию, так как старейшиной среди Мономаховичей оказался безвольный Вячеслав, к тому времени старший из сыновей Владимира Всеволодовича.
В изнурительной борьбе, в которой ни один из претендентов не получал подавляющего перевеса, Юрию и Изяславу недоставало легитимных прав для утверждения в Киеве. Оба стали разыгрывать вячеславову карту, пытаясь использовать старейшинство. Ка´к это делал Изяслав, частично рассмотрено выше. Путем совместного правления с Вячеславом Изяславу удалось достичь желаемого компромисса. Так были совмещены две политические системы: отчинное старейшинство и отстаиваемый Вячеславом и Юрием принципат 1054 г. Вместе с тем был достигнут компромисс и в идеологии между принципами отчины и старейшинства.
В конце июня — начале июля 1151 г.{180}, в очередной раз победив Юрия, Изяслав и Вячеслав торжественно вступили в Киев и, по всей вероятности, совершили совместный обряд венчания. «С великою честью въѣхаша въ Киевъ и ту поклонившеся святѣи Софьѣ и святѣи Богородици Десятиньиѣи и пребыша у велицѣ весельи и у велицѣ любви, и тако нача жити»{181}. Дуумвиры добились от Юрия признания законности новой структуры: «Цѣлуи хрестъ, яко ти… Киева подъ Вячеславом и подъ Изяславомъ не искати. И на томъ на всем нужа бысть Дюргеви цѣловати хрестъ»{182}. Наконец, в сентябре 1151 г.{183}, окончательно изгнав его из Южной Руси, дуумвиры сели на своих столах: Вячеслав — на Великом дворе, Изяслав — на Угорском{184}.
Дуумвират принес положительные результаты: до смерти Изяслава положение вокруг Киева стабилизировалось. Как видим, во всей этой истории совершенно нет места боярству, «придумывание» нового строя власти никак нельзя отнести на его счет. Речь шла только о княжеских взаимоотношениях и планах. Более того, боярство достаточно скептически относилось к возможности княжения Вячеслава в Киеве. Еще в начале 1150 г. «кияне» говорили Изяславу: «Гюрги вышелъ ис Киева, а Вячеславъ сѣдить ти в Киевѣ, а мы его не хочемъ»{185}. Ранее, весной того же года, узнав о желании Юрия посадить в Киеве Вячеслава, «бояре же розмолвиша Дюргя, рекуче: „Брату твоему не удержати Киева, да не будеть его ни тобъ, ни оному“»{186}.
Однако уже через четыре года после смерти Изяслава само киевское боярство настаивает на сохранении дуумвирата, на этот раз Вячеслава и Ростислава{187}. Но этого все же мало, чтобы поставить и само его создание в заслугу боярству. Просто результаты этой структуры превзошли все ожидания.
В конце 60 — начале 70-х годов XII в. достигло пика могущество Ростово-Суздальского князя Андрея Юрьевича Боголюбского, опиравшегося на единоличную власть, солидарность земли и обширные союзные обязательства подвластных ему князей. В отличие от отца Андрей не получил прозвища Долгорукий, но влияние князя чувствовалось во всех сколько-нибудь серьезных политических событиях Руси, будь то в Новгороде или Киеве. Несмотря на то что могущество Андрея сильно преувеличено в летописях (Лаврентьевской, отражающей Суздальское летописание, и Ипатьевской, в этой части зависимой от Владимирского летописания), следует признать, что среди «русских», т. е. южных, князей равной Андрею фигуры не было. Князья Южной Руси частью вынуждены были мириться с его влиянием, частью, однако, умело использовали авторитет Боголюбского в упорной борьбе за Киев.
Властное вмешательство в южнорусские дела Андрея, пытавшегося играть роль патриарха русских князей, не привело к стабилизации положения вокруг Киева, напротив, дважды вызывало серьезнейшие политические и военные кризисы, один из которых закончился взятием и разграблением Киева в 1169 г., другой летом 1173 г.{188} привел в Киевщину огромную рать, в рядах которой насчитывалось двадцать союзных Андрею князей.
Дестабилизация Андреем внутриполитической ситуации в Киевщине, игра на различных коалициях князей, а в них — ставка каждый раз на нового претендента, принесли свои плоды: первая половина 70-х годов XII в. явила едва ли не наиболее пестрый калейдоскоп смены в Киеве князей. Ситуация осталась такой же и после убийства в июне 1174 г. владимирского «самовластца» собственными дворянами.
Междукняжеские отношения в это время осложнялись еще и далекими последствиями усобиц старших и младших Мономаховичей в 40–50-х годах. В этих условиях разрушалось представление об отчинных правах на Киев только за «Владимировым» племенем, поскольку воскрешенный принцип старейшинства-сеньората не предполагал ущемления прав других княжеских линий. Этим воспользовались на сей раз Ольговичи, ранее отторгнутые от «золотого стола», теперь же заявившие и о своих правах. Изяслав Давыдович был первым после долгого перерыва князем черниговской династии, севшим в Киеве