Вывод о тождестве «государственной» собственности на Руси и во Франции сделан для периода развитого феодализма, но не в меньшей степени справедлив и для той его стадии, которая представлена Киевской Русью XI–XIII вв. Уже здесь налицо совпадение государственных и сеньориальных элементов, уже здесь верховная собственность князя осуществляется посредством представителей княжеской администрации, постепенно превращающихся, как и на Западе, из промежуточного звена в главный или же равноправный субъект отношений. К сожалению, состояние источников по истории Руси XI–XIII вв. таково, что детально проследить соотношение «государственных» и «сеньориальных» элементов не представляется возможным.{759} Но очевидно, что все или большинство феноменов, наблюдаемых с XIV в., содержится в XI–XIII вв. если не в развитом виде, то в потенции.
ОСОБЕННОСТИ МЕЖСЕНЬОРИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПЕРИОД ФЕОДАЛЬНОЙ РАЗДРОБЛЕННОСТИ ДРЕВНЕЙ РУСИ XII–XIII вв
Столетие, предшествовавшее катастрофе 1237–1240 гг., все еще остается наименее изученным с точки зрения исследования междукняжеских отношений. Для историков практически всего XIX в. оно представлялось как эпоха утери Киевом своего былого блеска и нарастающей государственной анархии. Исторические труды описывали бесконечные княжеские войны, соглашения, смену столов, браки. Едва ли не единственной концептуальной идеей, создающей некоторое подобие порядка в многообразии междукняжеских отношений, было воспринятое многими историками мнение С. М. Соловьева о вызревании новых, «государственных» начал на Севере Руси, во Владимире, в противовес старым, «родовым» началам Киевского государства.
Сегодня общественно-политические отношения XII–XIII вв. не представляются «хаосом», «анархией». Большинство исследователей склонно видеть в них определенный порядок. Современная отечественная историография квалифицирует XII–XIII вв. как период феодальной раздробленности, имманентный этап феодализма, в равной степени характерный для всех стран европейского средневековья. Выдвижение феодальной раздробленности на роль особого периода истории Руси — серьезное достижение отечественной историографии, позволившее найти социологическое обоснование многих процессов XII–XIII вв., в том числе падение роли центральной власти, политическое дробление Руси и некоторых других. Концепция феодальной раздробленности придала междукняжеским отношениям этого времени определенную историческую перспективу и системность. Однако она не решала всех вопросов. Этому мешают, в частности, воспринятые от дореволюционной историографии и все еще влиятельные идеи отсутствия в XII–XIII вв. института центральной власти, распада Руси на ряд совершенно независимых и суверенных «полугосударств-княжеств» и пр. Практически осталась вне обсуждения специфика межсеньориальных отношений середины XII — середины XIII в.
В предыдущих главах мы пытались выяснить сущность различных механизмов — юридических, идеологических, землевладельческих, — влиявших на междукняжеские отношения и вообще потестарные структуры Руси. Исследовались они как замкнутые, непересекающиеся системы. Вместе с тем это только первый — аналитический этап изучения княжеской власти. Следующий состоит в синтезировании на достигнутой основе целостного представления о междукняжеских отношениях. Настоящий раздел представляет собой такую попытку.
Период политической раздробленности Руси в домонгольское время, а отчасти и после, несмотря на социологическое тождество с общеевропейским, коренящееся в его феодальной природе, вместе с тем ощутимо отличается от последнего. Феодальная раздробленность Руси обладает рядом характерных черт, позволяющих говорить о ее типологическом своеобразии. Не будет ошибкой, если среди них назовем 1) отсутствие строгого закрепления династических прав отдельных родов на определенную территорию (так называемая мобильность князей); 2) слабая развитость отношений вассалитета-сюзеренитета; 3) недостаточная выделенность носителей высшей государственной власти из общей системы господства и неурегулированность процедуры наследования, в том числе и великокняжеской власти.
Эти типологические особенности древнерусского периода феодальной раздробленности, в сущности, замечены давно. Они только не квалифицировались как таковые. Не находя им объяснения, историки по большей части пытались обойти эти явления молчанием или же не придавать им большого значения.
Советская историография, базируясь на положении о примате экономического базиса, считает причиной наступления феодальной раздробленности развитие феодальных отношений в Киевской Руси. Но, как это ни выглядит парадоксальным, во всей обширной литературе, посвященной XII–XIII вв., при самом внимательном чтении мы не найдем работы или хотя бы мнения о том, какие же именно экономические процессы обусловили наступление раздробленности и какие из них определили ее столь очевидное своеобразие. Даже исследования, предметом непосредственного анализа которых стали общественно-экономические и политические феномены XII–XIII вв., дальше постулирования теоретически безупречного положения о дальнейшем развитии феодализма не идут.{760} Недостаточность такого рода доводов уже была замечена. «Экономической основой и обоснованием феодальной раздробленности считают натуральное хозяйство. Это верно как констатация факта, но никак не объясняет причин перехода от единой державы к нескольким независимым княжествам».{761}
Итак, наступление феодальной раздробленности в Древней Руси и связанные с нею социально-экономические процессы традиционно объясняются развитием феодальных отношений. Традиционно же, само развитие феодализма рассматривается преимущественно в рамках выработанной еще Б. Д. Грековым и С. В. Юшковым вотчинно-сеньориальной схемы, в свою очередь почерпнутой из западноевропейской медиевистики. При таком подходе тождество экономических базисов должно предполагать и тождество надстроек со всеми вытекающими отсюда последствиями. Иначе — указанные выше особенности феодальной раздробленности, как-будто не должны существовать. Однако историческая действительность представляет нам картину другого рода.
Советской историографией предпринимались попытки доказать практически полную идентичность надстроечных явлений Руси домонгольского времени западноевропейскому «эталону» на основе сравнительного метода.{762} В. Т. Пашуто показал существование на Руси вассалитета и некоторых других институтов феодального общества, однако нарисованная исследователем схема во многих звеньях нуждается в уточнении, в некоторых — в пересмотре. Интересующая нас задача — объяснить с точки зрения экономического быта своеобразие междукняжеских отношений — в литературе практически не ставилась.
Исследование проблем феодального землевладения в Древней Руси и отношений внутри класса земельных собственников до настоящего времени ведется в отрыве друг от друга. В то же время сами по себе они поддаются только поверхностному описанию и констатации наиболее очевидных фактов. Объяснить специфику надстроечных явлений Руси, а значит, понять их сущность и происхождение, можно только исходя из отношений землевладения: первые должны быть выведены из вторых.
Отсутствие в исторической литературе работы, которая соединяла бы исследование отношений землевладения и междукняжеских отношений, по нашему мнению, не случайно.{763} Этот факт со всей очевидностью показывает принципиальную несовместимость вотчинно-сеньориальной схемы эволюции феодализма на Руси и общественно-политических процессов киево-русского времени в том виде, в котором они сейчас предстают. Исходя из традиционных взглядов на экономическую жизнь Восточной Европы XII–XIII вв. объяснить особенности феодальной раздробленности не представляется возможным. Естественное следствие такого положения — изменение наших представлений о базисных процессах Древней Руси.
Древнерусский феодализм, условно определяемый как «государственный», характеризуется вырастанием землевладения непосредственно из отношений господства. Происхождение определило и существенные моменты феодальных отношений в домонгольский период, среди которых стоит указать на главнейшие: 1) государственную собственность на землю и государственный механизм распределения земельных владений; 2) доминирование «волости» как формы землевладения, близкой к бенефициальной и подчиненное значение «вотчины»; 3) господство централизованно-рентной системы эксплуатации «волости» князьями и «вотчинная» — домениальных владений. Такой взгляд на существо древнерусского феодализма позволяет, на наш взгляд, найти приемлемые подходы к исследованию междукняжеских отношений.
Первый вопрос, волнующий нас, — давно замеченная и так долго смущавшая историков подвижность князей, частая смена ими столов без какого-либо определенного порядка и отсутствие строгого закрепления их за отдельными княжескими линиями. Попытки разрешить эту проблему имеются в историографии. Хорошо известны ставшие теперь лишь памятником исторической мысли «родовая теория» С. М. Соловьева, и В. О. Ключевского, объясняющая подвижность необходимостью постоянной ротации князей в согласии с старшинством князей и старшинством столов,{764} а также «теория договорного права» В. И. Сергеевича и представителей «юридического направления», согласно которым никакого порядка вообще не было, занятие столов зависело от временной конъюнктуры и регулировалось исключительно договорными соглашениями и обязательствами.{765}
Отдавая должное попыткам дореволюционной историографии найти удовлетворительное объяснение «мобильности» князей в XI–XIII вв., следует отметить, что ею так и не был вскрыт действительный механизм, движущий социальными процессами Киевской Руси и детерминирующий их. В зарубежной историографии неразрешенная проблема «мобильности» представителей княжеского рода привела к выводу об отсутствии связи правящего класса с землей, вассальных отношений, да и феодализма вообще.