К этому необходимо добавить собственно Киевскую землю.
Таким же объемом, то сокращавшимся, то увеличивавшимся за счет земли, из которой вышел великий князь, располагали и последующие киевские владетели — Изяслав Мстиславич, Юрий Долгорукий, Ростислав Мстиславич, Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславич.
Таким образом, количество земель, раздаваемых непосредственно из Киева начиная с 30-х годов XII в. в значительной степени сократилось за счет перехвата этих прав князьями земель. Уже в 1135 г. Юрий Долгорукий, княживший в Суздале, попытался по собственной инициативе обменять у Ярополка Владимировича свои владения на переяславские: он «вда Суждаль и Ростовъ, и прочюю волость свою, но не всю».{785} Обмен, правда, так и не состоялся.
Гораздо отчетливее эта тенденция проявляется с конца 50-х годов XII в. Под 1159 г. читаем: «иде Рогъволодъ Борисовичъ от Святослава от Ольговича искать сѣебе волости…, зане не створиша милости братья его, вземше под ним волость его».{786} Святослав Ольгович, от которого «ушел» Рогволд (следовательно, был его прямым вассалом) в тот год сидел на Черниговском столе. Именно он наделил Рогволда и, надо полагать, в своей земле.
В 1165 г., когда обидчик Рогволда Борисовича Святослав Ольгович умер, его сын Олег и Святослав Всеволодович — князь Новгород-Северский делят наследство — Черниговскую землю — совершенно не оглядываясь на киевского князя. Более того, Святослав при заключении договора обещает (в случае получения черниговского стола) наделение своих двоюродных братьев: «Реклъ бо бяше Всеволодичъ, хрестъ цѣлуя: „А брата ти наделю Игоря и Всеволода“».{787} Это сказано с полным осознанием своего права. Как видим, с течением времени даже князья наиболее контролируемых Киевом земель приобретают возможность собственного наделения и реализуют ее.
Правители более отдаленных от Киева земель чувствовали себя еще независимее. Во внутренних делах своей земли (за исключением времен политической нестабильности и кризисов) они ощущали себя полновластными хозяевами, практически не считаясь с Киевом в распределении волостей. Наиболее же могущественные из них позволяли себе распределять земельные владения даже в пределах других земель, временно входящих в их сферу влияния. Так, в 1180 г. рязанские Глебовичи Всеволод и Владимир жаловались Всеволоду Большое Гнездо: «Ты господинъ, ты отець. Брат наю старейший Романъ унимаеть волости у наю».{788} Всеволод, войдя в Рязанскую землю, «омирил» своих вассалов, «роздавъ имъ волость ихъ, комуждо по старѣишинству».{789}
Приведенные примеры далеко не полны, но они с достаточной убедительностью фиксируют процесс перехода Руси к феодальной раздробленности. Сущность этого процесса состояла в обретении князьями земель и в полном объеме прав на наделение в границах подвластной им территории. Вслед за этим последовало дробление политического суверенитета с ограничением властвования великого князя за пределами «Русской земли». Эта тенденция вполне отчетливо обозначилась уже в 30-х годах XII в. и стала безусловно господствующей к 60-м годам. Но было бы ошибочным полагать, что сам процесс начался только с этого времени, его начало — в предыдущем, XI веке. Феодальное дробление не было единовременным актом, начавшимся и совершившимся в каком-то одном, например 1132 г., это был процесс, растянувшийся на многие десятилетия. Он, однако, не привел к государственной деструкции. Государственное тело Руси, помимо прочего, было объединено вассально-сюзеренными связями, ставшими к середине XIII в. только более разветвленными и менее прочно связанными с центром.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Когда прекратила свое существование Киевская Русь? Однозначного ответа на этот вопрос не существует. В разные времена на него отвечали по-разному, в зависимости от того, какой смысл вкладывался тем или иным историком в само понятие «Киевская Русь». Этот термин, однако, так никогда и не стал научным в точном смысле слова, всегда оставаясь скорее частью теоретических, идеологических или общественных воззрений историков, чем обозначением некой исторической реальности. Вместе с тем, с понятием «Киевская Русь» связано несколько весьма существенных для отечественной истории проблем и, прежде всего, представление о государственном единстве Восточной Европы.
Хорошо известно, что государства с названием «Киевская Русь» никогда не существовало. Современники называли державу, в которой жили, «Русьская земля» или же просто «Русь». Для чего же понадобилось изобретение иного названия государства и что означает понятие «Киевская Русь»?
«Киевская Русь» — понятие ученое и книжное. Оно непосредственно связано с теми представлениями об истории Русского государства, которые бытовали среди историков XVIII — начала XIX в. Сегодня уже хорошо известно, что в основу их концепций была положена историографическая схема московских книжников XVI в. «Когда в прошлом столетии, — писал по этому поводу П. Н. Милюков, — русская историография начала постепенно осиливать свои источники, — источники эти встретили исследователя со своим, готовым взглядом, сложившимся веками; не мудрено, что эта готовая нить, предлагавшаяся самими источниками, вела исследователя по проторенным путям и складывала для него исторические факты в те же ряды, в какие эти факты уложились в свое время в умах современников; таким образом, исследователь воображал делать открытия, осмысливать историю, — а, в сущности, он шел на плечах наших философов XV и XVI столетий».{790} Летописная схема истории русского государства, в основу которой была положена идея генеалогической непрерывности правящего в Москве княжеского дома, сильно повлияла не только на способ изложения в трудах Н. М. Карамзина и его предшественников, но и на их общие представления о судьбах государственности. История Руси представлялась как единонаправленный процесс, начало которому было положено в Киевском государстве, а завершением стало Московское царство XVI в. Непрерывность этой истории, однако, не смогла затмить то, что состояла она из нескольких этапов. Они определялись в соответствии с теми городами, которые стояли в разное время во главе государственного строительства. Так возникли определения «Киевская Русь», «Владимирская Русь», «Московская Русь».
Наиболее яркое выражение эта «традиционная схема» получила в трудах С. М. Соловьева, И. Е. Забелина, В. О. Ключевского. В фундамент этой конструкции было положено мнение С. М. Соловьева о разительном отличии «Киевского периода» и тех новых порядков, которые со времен Андрея Боголюбского начали вызревать на Северо-Востоке Руси, в Суздале и Владимире. Смысл такого перехода заключался в умирании старой Киевской государственности, построенной на родовых началах, и возникновении государственности новой, основанной на отношениях собственности князей на их уделы. «Первоначальная сцена русской истории в конце XII в. оказалась неспособною развить из себя крепкие основы государственного быта. Жизненные силы, следуя изначала определенному направлению, отливают от юго-запада к северо-востоку; народонаселение движется в этом направлении — и вместе с ним идет история».{791} С. М. Соловьев нашел, вместе с тем, и конкретное «государственное» обоснование этой мысли: во второй половине XII в. Киев теряет двое старейшинство (великое княжение), традицию которого оборвал Андрей Боголюбский, и передает его Северо-Восточной Руси. Киевская Русь исчезает, возникает Русь Владимирская.
Эта концепция встретила впоследствии серьезную критику А. Е. Преснякова, убедительно показавшего, что никаких новых порядков во Владимире не возникало во второй половине XII в. и между историей Северо-Восточной Руси и предшествующим Киевским периодом существует непосредственный континуитет.{792} Историк передвинул момент исчезновения Киевской Руси на первую треть XIII в., «тот хронологический момент, когда древняя Русь окончательно распадается на ряд отдельных земель-княжений, о связи которых в одну цельную систему не может быть и речи. Старая Русь умирала, потому что умерло единство интересов, поддерживавших объединительную политику Киева».{793} Окончательный удар по Киевской государственности, согласно А. Е. Преснякову, нанесло монгольское нашествие, полностью прекратившее политический строй старой государственности.
В 1904 г. в первом томе издававшихся Императорской Академией Наук сборников «Статьи по славяноведению» была опубликована работа М. С. Грушевского «Звичайна схема руськоï iсторïi i справа рацiонального укладу iсторïi схiдного слов’янства».{794} В статье автор подверг обоснованной критике «обычную» или «традиционную» схему русской истории, при которой история Киевского государства доводится до второй половины XII в., затем внимание перемещается на территорию Северо-Восточной Руси, великого княжества Владимирского, от которого переходит к московскому княжеству и Московскому царству. Историк решительно восстал против традиционного представления о Северо-Восточной Руси как наследнице и преемнице Руси Киевской. Киевский период, согласно М. С. Грушевскому, не перерос в период Владимирский, который «вырос на собственном корне». Киевская Русь, таким образом, должна быть выведена за рамки русской истории: «Киевский период перешел не во владимиро-московский, а в галицко-волынский XIII в.». В обоснование этой точки зрения историк ссылался на собственный университетский курс и «Iсторiю Украïни-Руси». В самом деле, идея плавного перетекания истории Киевской в Галицко-Волынскую последовательно воплощена М. С. Грушевским и в многотомной истории Украины, и в нескольких кратких курсах.