Забирать мебель эти предприимчивые люди не стали, а продукты в квартиру мы загрузили сами. Как только наше временное пристанище покинет последний человек, его сдадут обратно хозяину дома, а мебель ему уже продали. Мы просто забыли отдать хозяину этого многоквартирного дома один комплект ключей, а сама квартира еще на неделю оплачена прежними жильцами, которых даже при большом желании найти во Франции уже невозможно.
Едва мы скрылись за дверями подъезда, автомобиль, так удачно довезший нас до места, укатил, ведомый одним из наших многочисленных помощников. Он встанет на прикол в сарае на соседней улице.
– Располагайтесь. Мы проживем здесь несколько дней. Слишком многое нам следует обсудить. – Я распахнул дверь в гостиную и указал своим спутникам на кресла, опускаясь в одно из них.
– Мы не останемся здесь ни на одну лишнюю минуту, – опять выступил спутник Кислицына.
– Вы кто такой? – резко спросил я.
Пора было показать этому энкавэдэшному «тормозу» зубы. Скромно молчавший Кислицын был намного благоразумней.
– Я уполномочен передать деньги руководителю организации «Свободная Ирландия», – с пафосом заявил этот индюк.
– Уполномочены, так отдавайте. Какое это имеет отношение к нам? Пересчитаем, и вы свободны. Посидите на кухне, пока я общаюсь с умным человеком.
– Я отдам деньги только под расписку руководителю организации. Я уполномочен провести переговоры…
Больше разглагольствовать этому дурачку я не позволил.
– Ты здесь никто и звать тебя никак. Ты тупой, как угол дома, чемодан на ножках и не более того. Ты уполномочен передать деньги руководителю и провести переговоры с ним? Так пойди и найди его. Расписку тебе написать? У меня десятки имен и столько же паспортов. На какое имя тебе написать расписку? В прошлый раз вашей стране передали бесценные сведения стратегического характера, просто так поверив на слово человеку, которого мы никогда не видели. Человеку, достойно ведущему себя в плену и в самой безнадежной ситуации, которую только можно придумать, а сейчас нам вместе с этим мужественным человеком присылают слюнявого идиота, требующего у нас расписку в получении иностранной валюты.
Наличие у дипломата любой страны мира крупной суммы денег это не компрометирующие материалы. В то же время такая бумажка, подтверждающая, что Советская Россия финансирует боевиков организации террористического толка, действующей во Франции, полностью и навсегда скомпрометирует вашу страну. Ты с головой совсем не дружишь? Ты требуешь расписку во враждебной тебе стране и от незнакомых тебе людей. Если тебя возьмут с этой распиской, ты выйдешь из тюрьмы только тогда, когда она развалится от старости. Ты действительно не понимаешь, что требуешь? Я напишу расписку, ты уберешь ее в свой карман, сюда зайдет полиция, и твоя страна окажется в такой заднице, что дальше просто некуда. Дипломатический скандал – это минимум, что получит страна Советов из-за простой закорючки, которую требует ничего не соображающий в оперативной работе за границей сотрудник НКВД. И хорошо, если это будет простой скандал. Легко можете нарваться на разрыв дипломатических отношений, которые с громадным трудом удалось установить.
Кислицын! Кто прислал сюда этого барана? У вас совсем не осталось профессионалов? Интересно, что скажет Лаврентий Павлович, когда прочтет мой рапорт о поведении этого кретина? Вам нужны координаты месторождений? Хотите, я в рапорте укажу только широту, а долготу забуду, и подробно объясню, почему я это сделал? Вы готовы прийти к правой руке товарища Сталина с таким рапортом? Да вы о голове под мышкой костоломов наркома НКВД умолять будете. Александр Федорович! Минимум, что ваш сотрудник может сделать, это покричать во весь голос. Максимум – нарваться на пулю, но смерть это одна из составляющих нашей профессии. Главное – это долг перед другими людьми, а у вас, помимо руководства, еще и перед огромной страной, поэтому не надо говорить лишних слов. Этот товарищ приехал на сегодняшнюю встречу только потому, что этому способствовали десятки людей, и вы в первую очередь. Объясните это своему недалекому напарнику.
Но Кислицын не успел сказать ни слова.
– Командир! Да пусть они идут отсюда со своими деньгами, а донос мы передадим в посольство Советского Союза в другой стране. В следующий раз с Кислицыным пришлют нормального человека и в пять раз больше денег. Пусть наши расходы оплачивает страна Советов. А куда они денутся? Информация, которую мы предлагаем, бесценна. Если они приедут без нее, этого дурака на Лубянке в подвале на куски порубят, – беспечным голосом разрядил натянутую до звона обстановку Женька.
Вот умеет он так. Всего пара фраз с глумливой усмешкой, и клиент в штаны накидывает. Поэтому он всегда в разговоре «добрый полицейский», а я «злой».
«Чемодан на ножках» побледнел. О таком окончании своей карьеры он не думал.
– Сделаем так. Сейчас вы с моим помощником пройдете в соседнюю комнату. Там пересчитаете деньги и сфотографируетесь рядом с ними на два фотоаппарата. Фотографии сделаете по плечи, без лиц. Один фотоаппарат останется у вас для отчета перед руководством, второй у нас. В случае нештатной ситуации пленку просто засве́тите, но наша пленка останется. Отдадим по первому требованию, – пошел я на компромисс.
У каждого своя служба, а фельдъегерь в любом государстве фельдъегерь – своих инструкций у него, как на Барбоске блох. Мужику валюту доверили, да застращали его на Родине до детской неожиданности коричневого цвета, а тут приходят два мутных типа и говорят ему: «Отдай народное достояние и вали отсюда». Вот он и огрызается, как умеет.
Оставшись вдвоем с Кислицыным, мы некоторое время молча разглядывали друг друга.
– Почему вы считаете, что мой руководитель Лаврентий Павлович Берия? – негромко спросил Кислицын.
– Кто был вашим прежним руководителем, я не знаю – структура ИНО НКВД нам неизвестна, но в прошлый раз я передал через вас информацию, которая просто не могла не дойти до руководства страны. После передачи сведений возник вопрос, что с вами дальше делать? Расстрелять глупо – вы завязаны на нас напрямую и привезли воистину уникальную информацию, вот вас и переподчинили наркому внутренних дел. Лаврентий Павлович наиболее близок к товарищу Сталину, полностью отвечает за эту операцию перед главой государства и прислал этого проверенного, но некомпетентного сотрудника для вашего контроля. Вот он как раз из ведомства Лаврентия Павловича – слишком прямолинеен и не умеет просчитывать свои шаги на десять ходов вперед. Вы же… – Я сделал небольшую паузу, а потом продолжил: – Судя по вашему поведению и знаниям, вы один из учеников Артура Христиановича[13], а он умел подбирать людей. – Я замолчал.
– Браво! Великолепно выстроенная логическая цепочка. – Кислицын изобразил аплодисменты. – А вот я, если честно, до сих пор теряюсь в догадках, кто вы и кто вас обучал. Да и не только я, надо сказать. Своими сведениями вы поставили в тупик многих.
Молодец мужик! Тонко он меня разводит на косвенную информацию. Бедняга! Не знает он, что мы для него приготовили.
– Сведениями… – тяжело вздохнув, сказал я. – Да разве это сведения? Пройдемте в другую комнату.
Мы встали с кресел, и я распахнул дверь в соседнюю комнату.
В большом зале, превращенном нами в кабинет, стоял длинный стол, заваленный тетрадями и картами, а в дальнем углу за небольшим столиком с чашкой чая и печенюшками сидел Яшка.
– Это тот, кто я думаю? – так же негромко спросил Кислицын.
– Да. Это сведения, которые вам надо будет передать. А перед этим все это вам необходимо будет изучить, и это один из ваших учителей. Приступим, или сначала попьем чайку и познакомимся? У нас имеется отличный зеленый чай.
Глава 8
– Ви читали тетради с первой по девятнадцатую? – Вопрос не был для главы страны Советов праздным, и напряжение так и висело в воздухе.
– Нет, товарищ Сталин. Эти тетради вместе с картами были запечатаны при нас, но нас не допустили к самим тетрадям. Их быстро пролистали на наших глазах, показывая, что это просто записи, а не бомба, но к столу близко не подпустили. Затем тетради были закрыты, завязаны особым способом, опломбированы и упакованы в отдельные коробки. Просмотреть содержимое тетрадей, не вскрыв пломбы, невозможно. Все действия сопровождались фотографированием на два фотоаппарата «Robot-1»[14], один из которых привезен и сдан нами вместе с документами. Пленки к фотоаппарату проявлены не были. Далее мы с капитаном Толбеевым сами не подпускали никого к этим тетрадям и картам.
Нас подвезли прямо к дверям посольства. Бойцы организации «Свободная Ирландия» были готовы открыть огонь из немецких пистолетов-пулеметов в любого, кто попробовал бы нас остановить, а один из них контролировал прохожих, пока мы не зашли в здание. При этом один из бойцов сказал, указав на немецкий автомат, что они вынуждены пользоваться этим дерьмом вместо нормальных автоматов, так как совсем недавно потеряли одну из своих производственных баз. В посольстве после предъявления мной мандата, в нарушение всех инструкций, все документы и вещи были упакованы в бумажные пакеты, опечатаны личной печатью посла и в нашем присутствии доставлены в нашу страну дипломатической почтой. Все привезенное нами мы собственноручно сдали наркому внутренних дел комиссару государственной безопасности первого ранга товарищу Берии.
Все остальные материалы показывали сначала мне, затем капитану Толбееву, а записи по особому разведывательно-диверсионному подразделению нам не только показывали, но и одевали нас в форму и снаряжение этого подразделения. Подготовлено было все настолько последовательно, что это вызвало у меня состояние непроходящего изумления. Расписано буквально всё. От набора новобранцев в эти необычные войска и системы обучения их на начальном этапе до места хранения спичек и махорки в одежде бойца. От жестокой системы отбора и отсева не справляющихся с обучением до необычных методов ведения боевых действий. А когда Алексей сказал, что организация «Свободная Ирландия» готова сама финансировать создание этих диверсионных подразделений, я испытал шок. Впрочем, это чувство преследовало меня во время передачи сведений настолько постоянно, что я не мог заставить себя спать, хотя мы с капитаном Толбеевым отдыхали через каждые шесть часов напряженной работы.