Пока Машенька нежилась в кроватке, а потом, напевая, бегала в соседнюю булочную за свежими круассанами, за ней ненавязчиво приглядывали племянники Моисея Шлемовича. Береженого бог бережет. Нас почему-то в РОВС не любят, а Мария туда дорогу пока не забыла.
Наши помощники покинут Париж сразу же, как только перестанут быть нам полезны. Получив в руки неслабую денежку, они уедут сначала в Орлеан, затем посетят Бордо, Лион и Марсель. Из Марселя эти путешественники доплывут до Италии и побывают в Риме, Сан-Марино и Милане и только после этого, долетев самолетом до Гавра, уплывут в Лондон и, получив от Яшки новые задания, примутся изучать Лондон, Бирмингем, Лидс, Бристоль и Дублин.
Вторая такая же команда уже последовательно изучает Брюссель, Амстердам, Люксембург, Берн и Цюрих. Я не знаю, что мне понадобится, поэтому и засылаю в разные страны легкую разведку и… убираю из Парижа людей, знающих нас в лицо.
Отработав свои города и сгрузив нам всю информацию, наши разведчики переедут в места своего постоянного жительства. Первая команда уедет в Стокгольм, вторая – в Мадрид, а в Лондоне, Берне и Лиссабоне обоснуются те, кто покажет себя в этих поездках с лучшей стороны. Мне необходимо собрать преданную нам команду, и эти юноши, девушки и несовершеннолетние подростки вполне нам подойдут, а как их обучить, мы со временем придумаем.
Эта усадьба на окраине Парижа выделялась среди окружающих ее домов, как породистый арабский скакун среди цирковых пони. Собственно говоря, самого дома не было видно за высоким трехметровым забором. Где-то там, в обрамлении крон старых каштанов, виднелась только крыша двухэтажного особняка. Даже когда открывались широкие металлические ворота, был виден только небольшой отрезок ухоженной дороги и строгая аллея высоких подстриженных на одной высоте кустов.
Охрана усадьбы была небольшая, жила здесь же в усадьбе и менялась каждые двенадцать часов. На воротах обычно стояли двое и двое отдыхали в небольшом домике около ворот. Еще четверо жили в самом особняке. Ночью во двор и небольшой парк, раскинувший свои владения вокруг дома, охранники выпускали шесть доберманов.
Небольшая стая черных стремительных мускулистых теней охраняла территорию своего дома значительно лучше, чем сонные, медлительные и обленившиеся люди. Собаки никогда не лаяли без дела и подавали голос только тогда, когда они уже обнаруживали врагов – их специально этому обучили.
Четыре с лишним года назад двое пришлых воров перемахнули через забор и успели сделать только два десятка шагов. Кто были эти двое, установить так и не удалось – два трупа со страшными ранами на руках, предплечьях, шеях и в паху через несколько часов вывезли из дома и закопали охранники усадьбы. Больше за все время проживания хозяина в этом доме подобных происшествий не было – репутация хозяина охраняла его значительно лучше, чем охрана, вооруженная самым совершенным современным оружием.
В понедельник ранним утром около ворот особняка остановилась грузовая машина. Этот мощный военный грузовик выпускался с тридцать второго года и был мечтой большинства водителей Франции, знавших толк в современной технике.
Охранник, сидящий в небольшой будочке над воротами, глядя на машину, завистливо вздохнул. Гильберт только два года назад уволился из французского Иностранного легиона и в такой машине ему посидеть не удалось.
Белая кабина и небольшой значок с номером авиационной части на двери выдавали принадлежность грузовика к авиации, а суетящийся у поднятого капота, окруженный паром молокосос явно перегрел двигатель машины. И какой машины! Бортовой шеститонный грузовик, двухосный, дизельный. Почти сто лошадиных сил! Да сержант Марнье оторвал бы ему руки за небрежность к такому красавцу!
Ну да! Вон этот щенок с видом побитой собаки переминается с ноги на ногу с ведром в руках. Нет уж. Пусть Ивон его гоняет, а он только что собак покормил и запер. Два года Гильберт уже на воротах, а собаки его признали совсем недавно, да и то страх иногда еще под сердцем проскакивает, когда вожак этой своры на него смотрит.
Этих специально обученных собак-людоедов кормят только утром, и до следующего утра они бегают по территории усадьбы голодные. Никто из охраны под страхом смертной казни не высовывается ночью из дома или будки охраны. Хорошо, что свисток есть, и стая сама прибегает на неслышный для человеческого слуха зов.
Встав с колченогого стула, охранник открыл окно каморки и, потянувшись, вдохнул свежий, наполненный утренней прохладой воздух. Гильберт не успел ни удивиться, ни что-либо понять – в переносицу ему попала пуля и лишь затем послышался негромкий хлопок.
Ивон ничем не мог помочь своему напарнику. Высокий худощавый молодой водитель, не дав сказать ему ни слова, резко ударил его снизу вверх под подбородок длинным лезвием с поперечной крестовиной гарды. Тонкое жало стилета пробило всю голову и, достигнув мозга, мгновенно убило второго охранника. Упасть ему не позволили. Сильные руки тут же закинули тело бывшего Иво-на в кусты у ворот.
Через несколько мгновений к мнимому водителю присоединились еще двое мужчин, вооруженных немецкими пистолетами-пулеметами со странными жестяными банками на стволах, и они втроем быстро скрылись в кустах за будкой охранников. Не прошло и десяти минут, как они вернулись. Телефонные провода были перерезаны, а дежурная смена охраны и собаки в вольере безжалостно расстреляны – эти молодые мужчины никогда не оставляли за своей спиной живых врагов.
Boucher[15]спал беспокойно. Он вообще засыпал только под утро, да и приезжал далеко за полночь. Нет, его не мучили угрызения совести. Совсем нет. Так уж сложилось, что у него был ночной образ жизни. Вот и все.
Boucher приезжал домой, принимал мешки с деньгами у помощников, запирал их в один из сейфов подвального этажа и отпускал своих доверенных людей. Хотя людьми их назвать было достаточно сложно – звери. Только звери, давно потерявшие все человеческое, кроме облика, могли пробиться по карьерной лестнице в организации самого кровавого преступника Франции.
Ведомости, долговые расписки и отчеты, скопившиеся за неделю, Boucher будет просматривать во второй половине дня во вторник в подвале центрального казино.
Затем он поднимался на второй этаж, стоял под душем в шикарной ванной, поворачиваясь мускулистым телом под тугими горячими струями. Потом был короткий секс с очередной девчонкой и сон до обеда.
Boucher предпочитал девчонок из своих казино, ресторанов и магазинов. Уже достаточно вышколенных и знающих, с кем им обязательно придется спать. Не нравится? У тебя всегда есть время уйти. Осталась работать? Это твое решение.
Если ты приглянешься хозяину, рано или поздно Boucher заберет тебя к себе. Может, на одну ночь, может, на неделю, а может, и навсегда. Прозвище «Мясник» никогда не дается просто так, и за этим именем стояли горы трупов и реки крови и слез оступившихся и обездоленных и ограбленных этим человеком людей.
Впрочем, фамилией Boucher его наградил папаша. Мать дала имя Леонард, а «Мясником» его назвали сорок два года назад, когда всего за одну ночь он убил восьмерых. Это было так давно. Ему было всего шестнадцать лет, и он очень гордился своим новым именем.
Тогда у Мясника не было и пяти сантимов в кармане, а теперь мешки с деньгами и драгоценностями ему приносят прямо домой, и он скидывает их в подвал, не пересчитывая эти раскрашенные бумажки и не рассматривая безразличные ему безделушки.
Уже давно закончились самоубийцы, пробующие его обмануть или не вернуть вовремя взятые в долг под гигантские проценты деньги. Прозвище Мясник дают не просто так.
Бывало, должники сами приводили за руку своих жен и дочерей. Приводили бы и престарелых родителей, и малолетних мальчишек, но Мясник брал только то, что приносило ему деньги или удовольствия.
За несколько десятилетий Boucher собрал огромную коллекцию драгоценных камней, золотых изделий и антикварных вещей, но так и не узнал их истинной ценности. Ему это было неинтересно. Интересно было забить доверху еще один железный ящик и завалить на спину очередную смазливую девчонку. Все остальные удовольствия ему уже приелись. Выросший в парижских трущобах Мясник в еде был неприхотлив, пил только домашнее вино и даже убивал без прежнего удовольствия.
Сегодняшнее пробуждение было странным. Да-да, именно странным. А может, это просто странный сон? Тяжелая, будто с глубокого похмелья голова и невозможность пошевелить раскинутыми в стороны руками сбивали с толку. Лежать было неудобно – в шею упиралось что-то твердое, но ноги были свободны. Нет, это все же сон. Надо в туалет, мочевой пузырь был полон – вчера он все же перебрал с домашним вином, которое ему специально привозили из Бордо.
Boucher открыл глаза и попробовал встать, но не смог этого сделать. Оказалось, что это не сон и ему не показалось. Разведенные руки его были привязаны к длинной палке в нескольких местах – именно она лежала под шеей, а горло перехватывала грубая веревка, закрепленная поперек кровати. Boucher дернулся всем телом, напряг мышцы рук, засучил ногами, но добился только того, что услышал:
– О ля-ля! Пьер! Подойди сюда! Наш хозяин проснулся. – Мальчишеский голос был весел и звонок.
На лестнице послышались шаги нескольких человек, и в комнату, судя по звуку, вошли двое. Ну да. Вот они зашли с разных сторон, обрезали веревку, перетягивающую горло, взяли его за кисти рук и рывком посадили в кровати. Тем временем мальчишка раздвинул тяжелые шторы, и Boucher увидел их.
Двое высоких мужчин в одежде, похожей на военную форму, и мальчишка в такой же нелепой мешковатой одежде. Судя по росту и телосложению, мальчишка. На головах всех троих были надеты колпаки, похожие на колпаки клоунов, но разного цвета и закрывающие все лицо. Открытыми оставались только прорези для глаз и рта.
– Вы знаете, в чей дом вы залезли? Морды свои откройте, чтобы я мог в них плюнуть, – мгновенно взъярился Boucher, но его тут же прервал один из молодых мужчин. Судя по голосу, молодых.