Выбить парочку-троечку старинных друзей Алоизыча, глядишь, он или ковром подавится, или у него со страха перед наглами передоз случится. Но основа всех этих пострелушек это попытка столкнуть лбами Германию и Англию. Серьезно столкнуть. Без дураков. Надо крепко подумать, кого в этой сказочно-загадочной Наглии отстрелять, чтобы они смертельно обиделись на фрицев. Для этого нам в Германии и необходимы английские винтовки. Несколько стволов после отстрелов скинем, глядишь, чего и добьемся. Не все наглам подлянки по всему миру устраивать. Мы тоже кое-что умеем. При этом никому и в голову не придет, что организация, громко отстреливающая нацистских бонз и гитлеровских генералов, это всего три русских «мажора» и малолетний еврейский мальчишка. Все стре́лки мы будем стараться переводить на наглов – пусть попробуют доказать, что это не они.
Но основная задумка не в этом. Я вам сейчас скажу два названия: «Нахтигаль» и «Бранденбург-800». Как вы думаете, если англичане громко поздравят ребятишек с созданием их подразделений, они сильно обидятся? А если при этом эти же нагличане отстреляют командиров этих диверсионных подразделений, нацеленных на Советский Союз? А в процессе примутся за генералитет и партийных функционеров? – Я с усмешкой смотрел на приятелей.
– Погоди, Сань. Тогда нам нужны револьверы Энфилда – ими наглы поголовно вооружены. Но я за! За! За-а-а-а! Без меня все равно в Германии не обойдетесь. Как хочешь меня туда доставляй. Я на все согласна! – возбужденно заверещал Яшка.
В его семье Великая Отечественная вынесла почти всех родственников – жили они под Киевом, потом в Киеве и оказались вместе со всеми в Бабьем Яру. Выжили всего четверо. По странному стечению обстоятельств упрямая прабабушка Якова Иосифовича с двумя детьми прямо перед войной уехала к мужу в Подмосковье в Люберцы, куда того перевели техником в дивизию авиации дальнего действия. За золотые, в буквальном смысле этого слова, руки.
В этой семье это явление оказалось наследственным. Яков Иосифович отремонтировать может не только самолет, но и любое стреляющее железо, от старинной пищали до снайперской винтовки Драгунова, а если понадобится, то и белке в глаз засадит из любого оружия. Сейчас он просто трясся от возбуждения. Наверняка представляет в прицеле знакомую всему миру усатую физию – Яша отличный снайпер, что он неоднократно доказал в Афганистане.
– Тогда будешь моей любимой женой! – хмыкнул я, а Славка с Женькой дружно заржали.
Вот за что я их и люблю – ни тени сомнения. Любую мою безумную идею в жизнь воплотят и разовьют так, что всем окружающим небо с овчинку покажется.
– Действительно, Саш! С «любимой женой» все понятно – придумаешь что-нибудь. А мы как в Германию попадем? – отсмеявшись, спросил Женька.
– Голову включай. Сейчас быстренько метнемся на самолете, а после оккупации Франции, я думаю, без проблем доберемся на поезде. Я попробую приглашение выцыганить.
– Хренов тебе, как дров, Саня. В Германию полечу я. Во-первых, я пока скакать не смогу и на ликвидациях могу только на шухере постоять, а во-вторых, я наполовину немец и родственников и знакомых у меня в Германии как грязи. Даже в Берлине имеются. Все же я барон по отцу. – Славка приосанился.
– Хорошая идея. Но полетишь ты с Дашей. И как можно быстрее. Времени почти не осталось – в сентябре Франция объявит Германии войну. – Я уже крутил в голове очередную комбинацию.
– Это еще зачем? Но сразу уговорил. Говорят, что она очень хороша ночами. Да и днем тоже можно попробовать. И утром. И вместо обеда с ужином. – Славка откровенно надсмехался надо мной.
– Даже не думай – своим я делиться не люблю, а сейчас Даша моя. Тебе она нужна именно как красивая барышня. Назовешь ее сестрой друга или кузиной, потом придумаем кем, и будешь с нее пылинки сдувать. Создадим Дарье легенду о благородном происхождении и дикой ненависти к большевикам. Тем более что особенно создавать нечего – она дворянка и любви к Советскому Союзу не испытывает. Просто немного сместишь акценты.
Как ты думаешь, на такую красивую деваху кто-нибудь из высокопоставленных немецких офицеров клюнет? Пусть флиртует направо и налево и максимально знакомится. В процессе потратишь на Дарью Никаноровну немного денег и обновишь ей гардероб по последней германской моде. То есть полностью сменишь девочке имидж. К тому же ее все равно на время уничтожения Винзборга надо убирать из города. Протянешь к ней руки, я позволю ей тебя подстрелить – ствол у Даши всегда под руками. Убить не убьет – у нее французская хлопушка под браунинговский патрон, но незабываемые удовольствия обеспечены. Похромаешь на обе ноги. Тебе для полного счастья к твоим двум осколкам еще пули калибра 6,35 не хватает.
Славка с Дашей улетели через четыре дня. Последний инструктаж я проводил им обоим, так что понимание текущего момента было полное. Дашу после недолгих обсуждений мы решили пока использовать втемную, не посвящая ее в детали наших диверсионных операций. Это было совершенно ни к чему, а вот то, что мы убираем ее на время ликвидации барона фон Винзборга, девочка моментально оценила.
Разумеется, все эти дни она безвылазно сидела у меня в доме. Заодно в одну из ночей мы пришли к полному взаимопониманию, и я рассказал Даше, что в самое ближайшее время собираюсь вместе с ней немного пожить в Германии – якобы собрался поступать в Берлинский университет.
Идею поездки в Берлин, а тем более с посторонним ей человеком она приняла достаточно холодно, посчитав, что я, таким образом, подкладываю ее под своего приятеля, но я быстро развеял ее гнусные подозрения, сказав, что она едет в том числе и на разведку окрестностей. Жить-то мы где-то в Берлине должны?
Заодно сказал Даше, чтобы пару раз проговорилась, что в следующий раз она приедет с сестренкой. Должен же я как-то доставить в Берлин «свою любимую жену». Яшка с меня живого не слезет – он уже списки на уничтожение составляет. А как мне еврея через границу протащить? Вот и будет подружкой невесты, едущей к жениху.
Славка Дарье жениха в Берлине обязательно найдет. С витыми погонами и толстым кошельком, а то и не одного. А витым концом, обмотанным вокруг его собственной толстой шеи, мы любого жениха обеспечим, не сильно задумываясь о последствиях.
Заодно Дарья Никаноровна вломила по полной программе своего насильника. Знает она о бароне фон Винзборге действительно очень много, и не только о нем, но и обо всем его окружении и всех без исключения его подручных. Так что я теперь располагаю самой полной информацией обо всех объектах ликвидаций. Ну, разумеется, я не только Винзборга прибью, но и всех его помощников. Зачем мне два раза бегать?
– В Париже он! В Париже! Я говорю правду! Господи! Ну почему вы мне не верите? А-а-а-у-у-у-у! – Истерический визг прервался рыданиями.
Ну, наконец-то последний рыдает. Шестой по счету. И уже четвертый обмочился. Всю кухню изгваздали. Просто из кухни вход в подсобку, а дальше в подвал, где все остальные белые офицеры от телесных упражнений отдыхают – таскать эти туши проще. Правда, они уже не белые, а желтые, а некоторые, как ротмистр Беляев, коричневые.
Ну, почему же не верим? Верим, но проверяем. Мы с Женькой не господа из Отдельного корпуса жандармов и не деникинская контрразведка с раскаленными щипцами и побоями. Мы ребята простые, но изобретательные. Да и опыт у нас несколько иной. И знания. В контрразведке о болевых точках и нервных окончаниях даже не подозревали, а тут ткнул иголочкой в нужную тебе точку, и бывший деникинский контрразведчик от неожиданности навалил в штаны.
Целый ротмистр, а обгадился, как младенец, и теперь бывшие белые офицеры всей толпой в подвале запахами ротмистра отдельного корпуса жандармов наслаждаются. Вот такое простенькое начало обычного полевого допроса с предварительной психологической накачкой.
Мы Беляева вначале даже ни о чем не спрашивали. Ротмистр до допроса выглядел очень мужественно – брыкался, как молодая лошадь, надувал щеки, топорщил густые, красиво загнутые кверху усы. А через двадцать минут его притащили полностью деморализованного, трясущегося, скулящего через изжеванный кляп и с полными штанами. И при этом без каких-либо видимых внешних повреждений, только усы у бывшего бравого офицера от соплей обвисли. Какого угодно сокамерника такая видуха до тихой истерики доведет.
Ну и понятно, ходят по большим и малым нуждам благородные господа прямо в штаны и тут же в подвале. А как же иначе? Руки-то связаны. Ничего личного. Подобный прием ломает неподготовленных людей значительно быстрее зверских пыток. Особенно лиц дворянского происхождения.
Конечно же эти некогда благородные господа прошли революцию, гражданскую войну, а некоторые и окопную грязь Первой мировой, но их психологическая подготовка оставляет желать лучшего. Слишком много времени прошло от тех событий, и мирная жизнь расслабила боевых и жандармских офицеров. Это к крови привыкнуть можно, особенно к чужой крови, а вот резкий переход от благополучной жизни, чистой одежды и уверенности в завтрашнем дне к грязи, дерьму и полной неизвестности ломает таких людей на раз.
Расположились мы для этих самых вдумчивых бесед с помощниками Винзборга в небольшом особнячке, находящемся в дивной деревушке Кап-д’Ай. В наше время это райское местечко на Лазурном берегу, принимающее десятки тысяч туристов в год. К примеру, я там домик купить себе не смог.
Сейчас это непростая рыбацкая деревушка в полутора десятках километров от Ниццы. В том смысле, что рыбаки на краю деревни тоже проживают, но в основном местечко застроено домами не очень бедных господ из разных стран. В том числе и бывших соотечественников, господ из Русского общевоинского союза.
Особнячок, принадлежащий этой организации, находится на некотором удалении от крайних домов, и соответственно условия для допросов здесь шикарнейшие. Это у шайки барона фон Винзборга, так сказать, оперативная база за городом – в этом домике проживает основная группа боевиков. Сам барон обитает в городе, а боевых соратников отправил на выселки. Соратников к ногтю мы с Женькой прижали, а вот барон оказался в отъезде. Решил напоследок семью навестить. Перед своей очень непростой смертью. Ждем-с. Должо́н сегодня быть.