– Хочешь, чтобы я с женой рядом пожил? – Зверев покачал головой. – Ты сам не понимаешь, чего требуешь.
– Понимаю, не понимаю. Надобно! Долг твой таков. Пред Богом и людьми.
– Пред Богом? Это верно. Монастырей божьих на Руси хватает. Ладно, отец. Раз уж вам всем так приспичило, то поеду. Что уж там случится – так тому и быть. – Князь допил вино из своего кубка и отправился в усадьбу.
Огуречный день[36] лета семь тысяч шестьдесят первого отложился в памяти горожан из Великих Лук презабавнейшим зрелищем. Через час после рассвета в ворота влетели четверо всадников. Двое из них были писаными красавцами: статные и широкоплечие, в шелковых вышитых рубахах, сплошь золотых ферязях, с драгоценными наборными поясами, на которых висело оружие в отделанных серебром и самоцветами ножнах. Шаровары отливали драгоценным атласом, ярко-алые сапоги сияли золотыми, с рубиновыми вставками заклепочками. В общем, настоящие княжичи. Другие двое – так себе бродяги.
Один – лохматый до изумления, пожилой кряжистый мужичок в холщовых штанах и простой полотняной рубахе, второй – молодой, в дешевом беличьем охабне, в коричневых шерстяных штанах, волосы перехватывал идущий через лоб тонкий сыромятный ремешок. На рысях они промчались через город, спешились у причала, оглядели стоявшие там корабли. Два ушкуя, два струга, одна ладья.
– Вот, значица, как… – пробормотал лохматый мужик, перехватил поудобнее плеть и принялся со всей злости охаживать одного из княжичей: – Тебе что было сказано вчерась, собака?! Тебе чего было сказано?! Кто тебе про паузок наплел?! Кого ты слушал?! По девкам погулять захотелось?! Я тебя научу, как службу рабскую нести! Я тебе хотелку быстро вырву!
Белобрысый красавец пищал и крутился, прикрывался руками, но перечить не смел. Второй предусмотрительно отступил подальше и втянул голову в плечи.
– Хватит, Пахом, – наконец прекратил избиение второй бродяга. – Отведи коней отцу на подворье и возвращайся. А вы, олухи, бегом по сходням, амбарам и причалам! Если через час не найдете мне лодку хотя бы до Новгорода, запорю до полусмерти, Хорсом клянусь! Вам, вижу, в страдники[37] захотелось, в навозе ковыряться? Так я это враз устрою. А то и вовсе вместо псов на цепь посажу. Бегом!
Илья с Изольдом оторвались так, что вся лисьинская усадьба только диву давалась. Сколько они на троих выручили за обоз со всяческим добром, Зверев спрашивать не стал. Но что поднялись изрядно – угадывалось за три версты. Пахом-то каким был, таким и оставался – замотал серебро в пояс, да и забыл. Но эти два архаровца не то что своего князя перещеголяли – они, пожалуй, и самого государя роскошью затмили. Друг перед другом норовили выставиться – больше соревноваться было не с кем… То-то радость купцам на городском торге!
Однако парочка явно перегуляла на пиру в честь первого снопа. Еще до заката Пахом отправил Изольда в город нанять суденышко до княжества или хотя бы до Новгорода – но поутру обнаружил холопа на сеновале. Тот, правда, клялся, что лодку нашел. Но – где тогда она?
– Бездельники… – скрипнул зубами Андрей. – Похоже, забаловались. Пора в черное тело загонять. Проклятие!
Он стеганул себя хлыстом по ноге, вышел на собранный из бревнышек причал. Настроение было никакое. Людмила оставалась где-то там, далеко, замужняя и недоступная, Полину видеть не хотелось. А от осознания того, что с ней придется делать, на душе становилось и вовсе тошно. «Русский развод».
– От Бога взял, Богу и верну… – Он сплюнул в воду.
– Эй, боярин!
– Чего тебе? – резко вскинулся на мужской голос Андрей. – Что тебе не нравится?
– Да тебя, вижу, кличут.
Князь обернулся – холопы, сияющие, как начищенные самовары, прыгали и махали руками у соседнего причала, чуть выше по течению. Видимо, и вправду нашли заветный паузок.
– До самого княжества доставят, Андрей Васильевич! – гордо сообщил Изя, подбежав ближе. – Все, как приказывал!
Лодочка имела размеры где-то пять на полтора метра, парусиновый навес над кормой и зашитую досками переднюю часть – что-то вроде небольшого трюма. Но самое главное – она обладала мачтой, а значит, могла идти довольно ходко даже вовсе без команды.
– Илья, сбегай, купи пару кувшинов вина. Как вернется Пахом, сразу отчаливайте.
Зверев прошел мимо согнувшегося в низком поклоне корабельщика, сбежал по сходням, вытянулся на деревянной скамье в тени навеса и закрыл глаза.
«Еще целая неделя плавания! Тоска. Эх, заснуть бы и проснуться уже там…»
Князю повезло. Попутное течение, попутный ветер и светлые лунные ночи, позволявшие паузку скользить по рекам даже после заката, сократили его путь до пяти дней, и уже к полудню после Гавриилова дня[38] Андрей увидел впереди знакомый берег – круто изогнутую косу из громадных валунов, островок перед бухтой. Однако вместо сплошной зеленой стены под далекими кронами шла череда больших белых пятен.
– Это еще что за явление? Эй, корабельщик! Ну-ка, туда правь! Глянуть надобно подробнее…
Чем ближе, тем интереснее и неожиданнее открывалась картина. В нескольких местах от берега в бухту тянулись новенькие, не успевшие потемнеть причалы. За ними поднимались длинные, широкие навесы, крытые драгоценной тонкой доской. Еще большее сокровище оказалось под навесами: ряд за рядом, проложенная ровными рейками, лежала гладенькая обрезная доска. Немного правее, бревнышко к бревнышку, красовались новенькие, с иголочки, амбары. Третий сруб поднялся всего венцов на пять. Оттуда слышался веселый перестук топоров.
– Вперед правь… К причалу!
Князь вышел на нос и, когда паузок поравнялся с деревянным пирсом, выскочил на скатанные одна к одной тонкие осиновые жердинки. Быстрым шагом он направился к берегу, поглаживая рукоять сабли. Приезжих заметили, от сруба отделились двое мужиков и двинулись, помахивая топорами, наперерез. Андрей усмехнулся:
– Никак драка намечается? Давненько я не разминался!
– Здрав будь, боярин! – за десять шагов громко поприветствовал его один из плотников. – Какими судьбами в наших краях?
– В ваших?! – возмутился Зверев. – Когда это мой удел вашими землями успел стать?
– Кня-азь?
Мужики растерянно переглянулись. Один торопливо спрятал топор за спину, другой догадался махнуть рукой по голове в поисках шапки и низко поклониться. Они снова переглянулись, и тот, что кланялся, махнул рукой:
– Беги, хозяина упреди!
Плотник кивнул и, прыгая по самым крупным валунам, помчался в сторону прибрежного березняка.
– Князь Андрей Васильевич? – уточнил оставшийся мужик.
– А ты кого ожидал?
– Это… Здрав будь, княже, – опять поклонился смерд. – Мы вот, того… За пять ден закончим.
– Молодцы. А чего строите?
– Дык, амбары, княже. Тут для леса и добра всякого хорошо. Ветер с Ладоги крепкий, сырость выдувает, сушит. А дома мы там, за рощей срубили. Для жилья ветер ни к чему. Холодно.
– А сырость с воды лес не попортит?
– Какая там сырость, княже? – махнул рукой плотник, обнаружил в ней топор и суетливо запихал за пояс. – Дык, вода не летит. А свежесть, она того… Она и лучше. Равномерно сохнет. От лишнего пересыха оно ведь… того… и перетрескаться может. Закрутиться.
– Здорово.
– Мы здесь, княже, – догнал Андрея дядька. – Отпустил я паузок. Все едино без добра сюда плыли. Выгружать нечего. До Запорожья тут недалече. Быстрее доедем, нежели доплывем.
Плотник стоял с отвисшей челюстью, переводя взгляд со Зверева на молодых холопов, опять на Зверева, опять на холопов. Во всем его виде читался немой вопрос: «Если князь на их фоне такой замухрышка, тогда они – кто?»
– Ты чего, родной? – подмигнул ему Андрей.
– Ась? А! Да, княже, прости Христа ради. Пойдем! Ноги осторожно. Камни зело склизкие. Опосля дорожки настелем, а ныне так скачем. Осторожненько…
Полста метров мужчины пробирались между камнями, дальше берег пошел вверх, покрытый уже крупным песком, и через десять шагов под ногами оказалась бодрая зеленая трава.
– Сюда, сюда… – Плотник обошел кусты ракиты и заторопился по мощенной крупными камнями дороге, что прорезала лес, будто по линейке, строго по прямой.
– Славно сработали, – пристукнул ногой Пахом. – А чего узкая такая? Двум возкам не разъехаться.
– А двум и не надобно, – оглянулся мужик. – Тут до деревни всего с версту, все наскрозь видать. У нас возков-то ить пока два. Покуда один доберется, второму ужо на обед пора.
– Чего так мало?
– Вполне, княже, вполне. Все едино быстрее возят, нежели мы сшиваем.
За четверть часа неспешным шагом они миновали рощу и увидели впереди широкий луг, на котором стояли шесть новеньких, как и все на берегу, просторных русских домов. Ни заборов, ни полей, ни огородов окрест не имелось – не успели еще поселенцы обжиться. А вот качели между двумя одинокими березами уже качались, и вокруг со счастливым визгом носилась орава детей в белых рубахах до колен. Навстречу от селения шел широким шагом худощавый остроносый мужик с реденькой бородкой, в долгополом зеленом кафтане аглицкого сукна. И только тут Зверев наконец-то сообразил, что происходит:
– Мастер новгородский, купец Евграф, сын Гвоздев!
– Здрав будь, князь Андрей Васильевич! – приложив руку к сердцу, поклонился судостроитель. – Не новгородский боле, а твой, со всеми потрохами. Вишь, решился. Решился – да перебрался с детьми, с женой да мастерами лучшими. Сел на место, привыкаю. Лес заготовлен, вылежался за год, с осени начну дело наше запускать, ладью первую шить стану да два ушкуя для купцов корельских. Успели наведаться, сговорились мы честь по чести.
– Славно… Как обустроились?
– Низкий поклон тебе за милости, княже. Супруга твоя, княгиня Полина, милостивица, все уговоры наши с тобой блюдет, ни в чем от нее отказа нет. И леса, сколько надобно, взять дозволила, и дорогу от Запорожского замостить помогла. Лесопилка день и ночь работает. Доски завезли месяцем ранее, нежели подумать могли. Ныне на усадьбу вашу они доски пилят. На глазах растет. Просто чудо, а не хозяйка. И мужа столь же достойного редко найдешь. Весь мир на госпожу такую не нарадуется.