— Но откуда?! — изумился Тимофей.
— Незадолго до захвата крестоносцами византийских земель, в Никею была переправлена часть цареградской библиотеки, — Угрим начал издалека. — Небольшая, но самая древняя и самая ценная её часть. Та часть, к которой имели доступ лишь басилевсы, члены их семей и особо приближённые мудрецы и толкователи. Всё это — особые манускрипты, много веков назад тайком вывезенные из Рима, окружённого варварскими ордами. А ведь в древнюю ромейскую империю попадали тома и свитки со всего света. Мудрость и знания прошлого собирались там по крупицам и позднее, уже в Царьграде, многократно переводились и переписывались. Так появились греческие волховские книги, именуемые «библиа матогика». В некоторых из них упоминались Чёрные Кости, как средоточие магических сил. В некоторых указывалось даже, где эти Кости следует искать. Книги описывали места, в которых сама земля за иногие столетия пропитывалась колдовскими токами укрытых в ней Кощеевых останков. Книги рассказывали о великих кудесниках, вершивших волшбу, невозможную без Чёрной Кости.
— Арина читала эти книги? — спросил Тимофей.
— Не только читала, но и училась по ним. Я думаю, почерпнутые оттуда заклинания помогают ей сейчас укрывать свои мысли.
— Когда Арина прибыла сюда, при ней не было никакой библиотеки, — Тимофей это хорошо помнил.
— Не было, — вздохнув, подтвердил Угрим.
— И где же тогда цареградские книги?
— Их сожгли во время бегства из Никеи. Сама же царевна и сожгла. Теперь память Арины — единственная сохранившаяся библиа матогика. И эту книгу мне приходится беречь, как зеницу ока. Вот только запечатана она такими печатями, взломать которые я пока не в силах. Эта книга открывается лишь тогда, когда захочет сама.
— А что, всё-таки, открывается? — осторожно поинтересовался Тимофей.
— Случается, — задумчиво произнёс Угрим. — Я узнал от Арины, что Кощееву десницу прятали в своих лесах маги-друиды, поклоняющиеся деревьям. Шотланд — так называются их земли, лежащие на западе, на самом краю света.
— Михель Шотте! — осенило Тимофея. — Он, наверняка, оттуда! И, выходит, Чёрная Кость, которой он владел, — тоже?
Князь кивнул:
— Верно. Арина рассказала также, что ещё одну Кость нужно искать на восточной окраине мира — за землями, подвластными хану Огадаю.
— Там, откуда по колдовской Тропе пришёл чёрный бесермен?
— Видимо, да. Это всё, что я смог узнать от Арины. Быть может, она и сама не знает большего. А может, знает и утаивает своё знание. Со временем я надеялся выяснить это. Но меня смущает интерес, проявляемый Ариной к подвалам Острожца. Возможно, что из цареградских книг ей стало известно о том, где укрыто Кощеево тулово.
— Но зачем оно Арине?
— Не знаю. Я же сказал, что не могу проникнуть сквозь её защитную волшбу.
М-да, дела… Тимофей покачал головой, пытаясь осознать услышанное.
— Как вы только с Ариной живёте, княже?
«Прямо, как колдун с ведьмачкой…» — пронеслось в голове.
— Да так вот и живём, — невесело усмехнулся Угрим. — Как колдун с ведьмачкой.
Тимофей отвёл взгляд. Видимо его мысли, в самом деле, не были тайной для князя-волхва. В отличие от помыслов княгини.
— А это… — смутившись, пробормотал Тимофей, — как же эта… ну… любовь которая?..
— Брось, Тимофей, — поморщился Угрим, — какая любовь? Откуда? Если двое ни на миг не раскрываются друг перед другом полностью, а наоборот, постоянно пытаются сохранить втайне своё и вызнать чужое, о какой любви может идти речь? Дальше постельных утех дело не сдвинется.
Тимофей невольно прикусил губу. Угрим ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Князь продолжал — задумчиво, глядя куда-то в сторону:
— Хотя и до них доходит черёд лишь потому, что на супружеском ложе удобнее всего испытывать прочность колдовской защиты. Проникая в чужое тело, проникаешь также в чужие помыслы и чувства. Ублажая и обретая власть над чужим телом, начинаешь управлять чужой волей. Когда плоть бьётся в экстазе, утрачивается контроль над самым важным и становится проще пробиться сквозь магические преграды. Иногда мне кажется, что вот-вот удастся… Пробиться, познать и понять Арину до конца. А порой, наоборот, я чувствую, что вот-вот удаётся не мне, а ей. Что она скоро вытянет из меня все мои тайны. Это война, Тимофей. Особая, бескровная. Война и испытание на волю, выдержку, человеческое лицемерие и чародейское мастерство. Но, скажу по секрету, порой такие войны волхвов и ворожей бывают опаснее кровавой сечи.
Тимофей молчал, насупившись. Откровения князя его, скорее, угнетали, чем радовали. Наверное, Угрим понял. Наверное, понял всё.
Князь улыбнулся:
— Я рассказываю тебе об этом не просто так, Тимофей. Не для того, чтобы смутить тебя или выговориться самому. Я хочу, чтобы ты знал, как обстоят дела. И чтобы ты был готов.
— К чему, княже? — исподлобья глянул на него Тимофей.
— Ко всему, — голос князя стал суровым и жёстким. — Тебе предстоит нести стражу у опочивальни княгини.
— Что?! — Тимофея будто студёной водой окатили. — Зачем?!
— Похищена ценная Реликвия, и близится война, которой не избежать, — Угрим опять не смотрел на него. Княжеский взгляд упёрся в неровную стену, словно там, за прочной каменной кладкой и толщей земли, князь-волхв уже видел картины грядущих событий. — А к войне нужно готовиться заранее. Возможно, мне придётся на время отлучиться из Острожца. И я должен быть уверен, что Арина в моё отсутствие не полезет, куда не следует.
Угрим многозначительно глянул в темноту подземелья:
— Без моего позволения княгиня не должна вообще выходить из терема. И ты будешь тому порукой.
Тимофей утёр взмокший лоб.
— Почему именно я, княже?
— Ну не дурня же Ермолая ставить в терем на стражу?! — усмехнулся князь. — Более надёжного человека, чем ты, я для этого дела не вижу. Ты давал мне слово честно служить, так? Ты обещал быть верным во всём, так?
«Да, — вынужден был признать Тимофей, — всё так».
— И ты теперь знаешь то, о чём другие даже не догадываются. Значит, на тебя я могу положиться больше, чем на кого-либо.
— Но княгиня… — Тимофей растерянно тряхнул головой. — Что если Арина не пожелает подчиняться? Она ведь и не обязана слушаться княжеского дружинника. Для неё закон — слово князя.
— Теперь обязана, — рука Угрима легла на плечо Тимофея. — Я ей всё растолкую, а твоя забота — не выпускать княгиню из терема. Разрешаю запереть её в опочивальне. Станет упрямиться или попытается выйти — применяй силу, не стесняйся. Не остановится по доброй воле — задержи любым способом, какой сочтёшь нужным. А уж если Арина вдруг станет творить колдовство — руби её не медля.
— Рубить, княже? — отшатнулся Тимофей. — Да как же можно-то?!
— Мечом можно, — свёл брови Угрим. — Секирой, топором, саблей — чем хочешь. Главное, чтобы княгиня не покидала терема и чтобы в подвалах ноги её больше не было. Только учти: защитные заклинания я над тобой снова творить не буду. Слишком часто такой ритуал над одним человеком проводить нельзя. Магический щит невидим и неосязаем, но его вес способен подмять под себя человеческую душу, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Тимофей не понимал. Чародейскому искусству он не обучался, а потому предпочёл отмолчаться.
— К тому же Арина слишком хорошо меня изучила, — продолжал Угрим. — И моя защита на тебе вместо пользы может принести только вред. В общем, будет лучше, если у опочивальни княгини ты будешь полагаться только на себя и лишь к себе прислушиваться. Уверен, ты справишься. Сделаешь, что надо и как надо…
Князь улыбался странной улыбкой. Как надо, значит? Эх, а как оно, вообще, надо-то?
— Тебе всё ясно? — заглянул ему в глаза Угрим.
Тимофей ответил вялым кивком.
Князь с малой дружиной удалился в тот же вечер, пообещав вернуться через пару-тройку дней. Угрим намеревался осмотреть дальние подступы к крепости, поставить засеки, собрать в ополчение мужиков покрепче, а, заодно, подыскать укромные места в дремучих ищерских лесах, куда, в случае опасности, можно отправить всех, кто не годен к ратному делу и чей рот при долгой осаде окажется в Острожце лишним.
К отъезду Угрима Тимофей в полном боевом облачении уже нёс стражу возле опочивальни Арины. Соседние покои были очищены от челяди: Угрим разогнал шумливых девок-бабок, которые обычно вились вокруг княгини беспокойными кудахтающими стайками. Крепкую дубовую дверь, за которой почивала Арина, запирал снаружи массивный засов. Так что Тимофею оставалось лишь маяться от безделья.
Он неторопливо прохаживался под свисающим с балки одиноким тусклым светильником и размышлял о странном задании, полученном от князя. Ночь вступила в свои права. Ничего не предвещало неприятностей. В тереме было тихо, в городке спокойно. Тимофей приложил ухо к запертой двери, однако не услышал ни звука. Судя по всему, княгиня уже уснула.
Тимофей представил прекрасную гречанку, раскинувшуюся на широком мягком ложе — разморённую, тёплую. Одну. Сердце забилось сильнее и чаще. Забурлила кровь, пробуждая вожделение. Вот ведь, крысий потрох, незадача какая!
Он отступил от двери, переведя взгляд на небольшое окошко. Окно было прорублено над лестницей в самом конце коридора. В маленький тёмный проём на бревенчатой стене уже заглядывала желтоватая луна. Казалось, руку протяни из оконца — и тронешь золочёный диск.
Увы, созерцание лунного лика не помогло. Воображение упрямо рисовало иной лик. И не только лик. Иные окружности — тоже. Ну, что за наваждение такое, в самом-то деле?! Стараясь отогнать ненужные и вредные мысли, Тимофей принялся с удвоенной энергией расхаживать по тесному коридору взад-вперёд, а потому не сразу услышал…
Шорох? Да, это был шорох. Едва различимый шорох и скрежет со стороны запертой двери. Будто мышь скребётся — тихонько так, но настойчиво.
Тимофей остановился. Замер.
Подозрительный звук стих.
Тимофей сделал шаг, ещё один…