и. Сопротивлялись отчаянно, но силы оказались неравными, а натиск бронированных «свиней» — внезапным и мощным. К тому же среди купцов — как немецких, так и новгородских, тесно связанных торговыми интересами с Ганзой — нашлись пособнички, открывавшие крестоносцам крепостные ворота.
Северо-западная Русь пала. Толпы беженцев устремились на юг и восток. А вслед за беженцами двинулись рыцарские отряды. Угроза разорения нависла над Полоцким, Смоленским и Ростово-Суздальским княжествами. Да и ищерцы тоже начинали чувствовать себя неуютно.
Татары, пропущенные низовыми русскими князьями и поддержанные ими, нанесли ответный удар с юга. Степняки совершили опустошительные набеги по силезским, моравским и угорским землям, прошлись сокрушительным смерчем вдоль восточных границ латинянской империи от Далмации до Одера, грозя отрезать от Германии Померанию, тевтонскую Пруссию и Ливонию.
Крестоносцы прекратили продвижение по русским землям. Остановились и татары. На время война, о которой пока в открытую не объявляла ни одна из сторон, затихла. Противники накапливали и перегруппировывали силы для нового — решающего — удара. В ставку императора прибыло ханское посольство…
Императорский шатёр опустел. Феодорлих велел удалиться всем, оставив при себе только мага-советника и распорядившись оцепить шатёр снаружи, чтобы никто не смел мешать разговору.
Огромный плотный полог, растянутый на брёвнах-подпорках, огораживал пространство размером с небольшую замковую залу. Дополнительные тяжёлые занавеси, спускавшиеся вдоль стен, скрадывали любые звуки. А колдовское заклинание, произнесённое придворным чародеем, вовсе не позволяло подслушивать тайные беседы. В таком шатре можно было говорить, не опасаясь чужих ушей.
Феодорлих заговорил первым:
— Ты что-нибудь нащупал, Михель?
— Ничего, ваше величество, — вздохнул маг. — Над главным татарским послом свершён защитный ритуал, укрепляющий его волю и препятствующий воле чужой. Магическая защита крепкая, поставлена опытным колдуном. В истинные помыслы ханского посланца я проникнуть не смог.
— Защищён только он?
— Не только, — качнулся красный колпак чародея. — Ещё — посольский толмач.
— Толмач? — император удивлённо поднял бровь. — Он ведь, вроде бы, даже не из татар?
— Русин, — кивнул маг. — Я узнавал.
— Любопытно… очень любопытно, — холёные пальцы Феодорлиха забарабанили по лакированному подлокотнику трона. — А впрочем, все эти восточные варвары одинаковы. Так, говоришь, русин-переводчик тоже закрыт?
— Да, ваше величество. Его мысли мне прощупать не удалось.
— Кто-нибудь ещё, Михель?
— Нет, — покачал головой маг. — Больше магических щитов не стоит ни над кем. Посольская свита и стража открыты.
— И что? — нетерпеливо подался вперёд Феодорлих.
— Они не несут в себе никаких тайн. Они просто приставлены сопровождать и охранять, но сами ничего не ведают.
— Значит, истинную цель посольства знают только двое?
— Или у каждого из этих двоих своя цель.
Феодорлих задумался.
— Можно будет что-нибудь выяснить, когда они уснут?
— Не выйдет, ваше величество. Когда человек спит, спят и его сокровенные мысли, и его память. А вот воля не спит. Попытка взломать защиту ничего не даст. Такая попытка только разбудит и насторожит послов.
— Возможно ли вообще пробить их магический щит?
— Если бы при мне были Чёрные Мощи, — чародей поднял глаза на императора, — это не составило бы труда. Но Реликвия находится в Вебелинге, а вы не пожелали пускать туда послов.
— Пускать чужаков в крепость, где хранится главное сокровище империи, слишком рискованно, — строго оборвал его Феодорлих. — Вывозить Мощи оттуда тем более опасно. Вебелинг — надёжное место. Ты сам заговаривал замковый донжон до такого состояния, что туда не проникнет незамеченным ни один колдун.
— Заговаривал, — согласился колдун. — Ни один маг не сможет даже приблизится к крепости.
— А прочих злоумышленников остановят мои дозоры, каменные стены и замковый гарнизон. В общем, забудь пока о Мощах, Михель. Пусть они лежат там, где лежат.
— Да, я всё понимаю, ваше величество, — склонился красный колпак. — Просто беспокоюсь, когда приходится удаляться от Мощей.
— Что именно тебя беспокоит? — нахмурился император.
Чародей вздохнул:
— Я уже не могу спрятать Чёрные Мощи за колдовскими запорами. Слишком много заклинаний произнесено над ними и слишком много запущено магических ритуалов, необходимых для укрепления империи и нуждающихся в постоянной подпитке от Реликвии.
Феодорлих недовольно повёл бровью:
— Хватит, Михель! Сейчас ты мне нужен здесь. О Мощах не волнуйся, они находятся под надёжной охраной и никуда не денутся из Вебелинга. Подумай лучше о том, как преодолеть колдовскую защиту послов, не прибегая к помощи Реликвии?
Михель развёл руками.
— Есть только два способа: либо сломить волю ханских посланцев, что мне представляется маловероятным, либо на что-то отвлечь её…
— Сломить? Отвлечь? — повторил Феодорлих. Кривая усмешка скользнула по губам императора. — Ты предлагаешь пытки?
— Нет-нет-нет, — трижды дёрнулся красный колпак. — Как раз пытать послов не следует, ваше величество. Пока, во всяком случае. От любого магического щита может тянуться незримая нить к поставившему его. Маг или маги, закрывшие послов, наверняка, всё видят их глазами и слышат их ушами. Возможно, они даже смогут заставить послов покончить с собой, если сочтут это необходимым для сохранения тайны. А от мертвеца не будет проку. Мертвец ничего уже не расскажет. Мёртвого не оживят и не подчинят даже Чёрные Мощи. По крайней мере, одной Реликвии для этого недостаточно.
— Тогда что нам делать, Михель? — хмуро спросил Феодорлих. — Как поступить? Мне нужно знать, с какими помыслами прибыли сюда эти двое.
— Я сказал, всё, что мог, ваше величество. Нужно придумать, чем отвлечь внимание послов. Внимание и волю. Целиком.
— И что же, по-твоему, может без остатка поглотить внимание и волю человека?
— Ну-у-у, — маг закатил глаза, — Это могла бы быть, к примеру, вооружённая стычка.
— Стычка? — встрепенулся Феодорлих. — С послами? Это-то как раз устроить проще простого. Внезапно атаковать лагерь татар, заставить их сражаться… Вот только…
Император осёкся.
— Ты же утверждал, что колдуны, которые закрыли послов магической защитой, могут заставить их убить себя.
— Могут, — кивнул Михель. — Если тем, кто стоит за послами, покажутся подозрительными наши действия по отношению к ним.
— Значит… — император надолго замолчал, размышляя. — Значит, схватка, о которой ты говоришь, не должна вызывать подозрений.
— Правильно, ваше величество, — улыбнулся маг. — Пусть это будет не смертельная рубка, и не попытка пленить послов, а битва, сражаться в которой глава и толмач татарского посольства пожелают сами, без принуждения и опаски. И притом, не только они, но и другие воины посольства. Так у неведомых пока нам наблюдателей окажется ещё меньше поводов для беспокойства. Пусть это будет битва-игра, битва-состязание, достаточно безобидная, но полная боевого азарта и некоторой доли риска. Её участники должны целиком сосредоточиться на победе, и как можно меньше думать обо всём остальном.
— Погоди-погоди! — хмыкнул Феодорлих. — Кажется, я начинаю понимать, куда ты клонишь, Михель.
Император поднялся с трона и прошёлся по шатру. Потом остановился перед магом:
— Не будем откладывать. Начнём прямо сейчас. На подготовку потребуется часа полтора-два, не больше.
— Близится ночь, ваше величество, — напомнил Михель.
— Тебе это помешает?
— Скорее, наоборот, — пожал плечами придворный чародей. — Вечерняя магия сильнее утреней, а ночная — сильнее дневной.
— Вот и я о том же. Зачем понапрасну терять время, если можно сразу получить ответы на все вопросы?
Татарское посольство располагалось в стороне от латинянского лагеря. Степняки стояли привычным куренем: войлочный шатёр нойона в центре, вокруг, на небольшом удалении, кожаные палатки-майхамы нукеров. Только палатка Тимофея лепилась почти впритык к походному жилищу Бельгутая: толмач всегда должен находиться поблизости.
Дозоры несли как обычно — то есть, как в дикой степи и как на вражеской территории — не особо полагаясь на гостеприимство латинян и обещанную императором неприкосновенность. Так что направлявшегося к куреню одинокого всадника бдительная стража заметила ещё издали.
Когда молодой рыцарь с гладким мальчишеским лицом и вышитыми золотом на синей нагрудной накидке грозными львами, приблизился к татарскому лагерю, Бельгутай и Тимофей уже ждали гостя перед шатром нойона. Тимофей вспомнил, что во время недавней аудиенции уже видел и это надменное лицо, и этих золочёных львов. Юный рыцарь состоял в свите Феодорлиха. Именно он едва не сорвал переговоры, схватившись за меч.
На нукеров, преградивших путь, всадник даже не взглянул. Гарцуя на горячем вороном жеребце, наездник прокричал по-немецки через головы стражников:
— Я барон Зигфрид фон Гебердорф! Послан его величеством!
Тимофей шепнул в ухо Бельгутаю:
— Говорит, что посланник от Феодорлиха.
Этот вечерний визит был неожиданным и странным. Бельгутай, однако, ничем не выказал ни удивления, ни тревоги и велел страже расступиться.
Фон Гебердорф подъехал ближе. Не сочтя нужным покидать седло, германец заговорил вновь, выпятив губу и свысока обращаясь одновременно к Бельгутаю и Тимофею:
— Его величество сегодня был восхищён смелостью ваших речей, но он полагает, что посланники хана Огадая храбры не только на словах.
Тимофей угрюмо смотрел на молодого рыцаря, однако не спешил переводить. Он пока не понимал, что нужно этому не по годам чванливому немцу.
— Его величество желает оказать вам честь и приглашает вас двоих, а также лучших воинов посольства принять участие в императорском турнире, — продолжал тот. — Турнир состоится сегодня в полночь, и его величество будет рад увидеть на ристалищном поле боевое искусство своих гостей. После этого переговоры продолжатся. Но, конечно, если… — губы германца скривились в глумливой ухмылке, — если доблестные татарские витязи предпочтут наблюдать за боями со стороны…