Бельгутаю хотелось бы посчитаться в первую очередь с ним, но дело пришлось иметь с ханьской девкой: она напала на него сама. Воин, вооруженный крюками, атаковал латника-имперца.
Ладно, пусть так. Пока…
Плохо было то, что цепь – длиннее сабли и позволяет наносить удары издали. Зато после стычки на темном холме Бельгутай знал, чего ждать от коварного оружия ханьцев и чего следует опасаться.
Взмах, бросок – и заостренная гирька полетела в ноги. Его хотели стреножить и повалить, как необъезженного жеребца.
Не выйдет! Бельгутай подпрыгнул. Цепь звякнула об пол. Ханьская девка резко, словно подсекая попавшую на крючок рыбу, дернула свое оружие назад. Не поймала, не зацепила.
Отступила на пару шажков…
Бельгутай приблизился на шаг.
Она перехватила цепь свободной рукой. Крутнула над головой снова.
Где-то рядом звякнули о меч ханьские крючья. Послышался противный скрежет металла о металл. И снова – звон.
Бельгутай не успел повернуться и посмотреть, как обстоят дела у союзника-имперца: девка опять хлестнула кистенем. На этот раз поверху и наискось.
Подставлять под такие удары саблю глупо. А уж тем более – подставлять руку или голову.
Бельгутай пригнулся. Но, видимо, действовал недостаточно расторопно. Увесистый грузик на конце цепи ощутимо ударил по наплечной пластине куяка. К счастью, ханьское оружие задело его вскользь.
Бельгутай перекатился через спину, следя за тем, чтобы не запутаться в длинной цепи. Вскочил на ноги. Оказался еще ближе к ханьской девке и к ханьскому магу.
И снова – удар. На этот раз пришлось отскочить назад. Но для того лишь, чтобы…
Тяжелый граненый наконечник мелькнув перед глазами, врезался в пол и поднял облачко пыли.
Бельгутай опередил врага на долю мгновения. Наскочил на цепь. Удержался, когда ее попытались вырвать из-под ноги. Прижал второй ногой, заставляя ханьскую девку пригнуться и напрячься всем телом…
И – еще один прыжок.
В тот самый момент, когда она повторно рванула свое оружие. С еще большей силой.
Цепь взвилась в воздух. Девка, потеряв равновесие, подалась назад и едва не упала на спину. Перехватить кистень и ударить снова она в этот раз не успела. Расстояние резко сократилось. Сабля Бельгутая дотянулась-таки до длинной красивой шеи.
Рубить или не рубить женщину – такого вопроса перед ним не стояло. Если перед тобой опасный враг, выбор невелик: или убивать, или быть убитым самому. И совершенно не важно, есть ли у врага женские прелести или их нет.
Она пыталась драться даже с рассеченным горлом, даже захлебываясь собственной кровью. Впрочем, двигалась ханьская девка уже не так проворно. И совсем недолго.
Рядом все еще сражался богатур Хейдорха. Маленький шустрый ханец, бившийся без доспехов, наверное, смог бы одолеть его, если бы обладал свободой маневра. Но ханец в первую очередь старался не пропустить врага к своему господину. И это обстоятельство сковывало его движения.
Вот и сейчас, вместо того чтобы уклониться от сокрушительного удара, как Бельгутай уворачивался от железной гирьки на цепи, он остался стоять на месте. Только прикрылся своими железными крюками.
Но обрушившийся сверху меч был слишком тяжел, а удар имперского воина – слишком силен. Крючья, захватив клинок, не смогли ни остановить его, ни отвести в сторону, ни вырвать, ни переломить. Острие меча рассекло ханьцу левую руку от плеча до локтя.
Один крюк упал на пол. Зато вторым раненый ханец умудрился подцепить противника за ногу.
Рывок… Закованный в железо латник с грохотом рухнул навзничь.
Впрочем, больше ничего ханец сделать не смог: к нему уже подскочил Бельгутай. А раненых врагов он добивал столь же хладнокровно, как и женщин с оружием. Особенно если раненые все еще оставались опасными противниками.
Ханьский крюк попытался поймать юркую саблю. Но одного крюка для этого было недостаточно.
Секущий удар. Кровавый фонтан…
Все! Теперь путь к ханьскому чародею – свободен. До огромного, сияющего алмазным блеском трона и стоящей возле него фигуры в зеленом плаще и островерхой круглой шляпе оставалось всего ничего.
Угрим нанес свой удар как раз в тот момент, когда противник отвлекся на Бельгутая. Тимофей видел, как ханец простер руку к нойону, но так и не успел завершить волшбу.
Целый сноп огненных копий, словно сброшенная сверху воротная решетка, накрыл ханьского чародея. Копья царапнули пол, оставив перед Кощеевым троном косые дымящиеся росчерки.
Пол сморщился, как кожа старухи. В нескольких местах в каменных плитах появились глубокие рваные борозды, похожие на следы от когтистой лапы. Причем в канавах, процарапанных колдовскими когтями, запросто смог бы укрыться человек.
Труп ханьской девы-воительницы, которую с таким трудом одолел Бельгутай, размазало в кровавую кашу. По всей зале разлетелись звенья порванной цепи от ее кистеня. В бесформенное месиво железа и плоти превратило тяжеловооруженного латинянского рыцаря и свалившего его ханьца, также попавшего под саблю Бельгутая. Татарский нойон, на свое счастье, успел вовремя отскочить в сторону.
Отшвырнуло оба лежавшие под троном магических кристалла. Один самоцвет, сверкнув гранеными боками, закатился в глубокую канавку.
Далеко – к лестнице – отбросило и желтолицего чародея. Отбросило, но не убило. И даже, кажется, не поранило всерьез.
Вражеский маг сразу вскочил на ноги. Правда, теперь он был без шляпы, а его длинный зеленый плащ зиял прорехами и дымился.
Бормоча неразборчивую скороговорку, чародей крутнулся на месте. Взмахнул руками. Широкие рукава и длинные полы плаща описали круг.
Волна рассеянной боевой магии ударила по всей зале.
Противник бил неприцельно, не выбирая жертв, не отделяя немногих еще оставшихся в живых своих воинов от чужих.
Зато он бил сильно и быстро.
Проклятие! Трижды проклятие! Девятижды!
Лишь нечеловеческим усилием воли Чжао-цзы не позволил себе утратить самоконтроль.
Он только что чуть не погиб! Лишь сотворенное в последний миг защитное заклинание позволило ему уцелеть между разодравших пространство копий-когтей.
Защита вовремя выпихнула его из опасного места, и он очутился у ведущей наверх лестницы. Правда, при этом Чжао-цзы на время утратил связь с кристаллами Силы и лишился их бесценной подпитки.
А к нему уже бежали вражеские воины, смявшие «лесных демонов». Ну, или почти смявшие. Ближе всех снова оказался упрямый кочевник, сразивший Чуньси и Байши.
Выбора не оставалось. Чжао-цзы сделал то, что было еще в его силах и на что не требовалось много времени и магической энергии.
Варваров было много, «демонов» – мало. Так что можно было не жалеть никого.
Чжао-цзы не стал использовать сложные смертоносные заклятия направленного действия. Он даже не стал никого убивать.
Он ограничился тем, что попроще и побыстрее. Круговым парализующим и останавливающим ударом, наносимым вслепую. Такое заклятье заденет любого человека, который находится в сознании. Любого обычного человека. Опытному магу оно, конечно, не навредит. Да и не очень опытному – тоже. Но среди варваров был сейчас только один человек, разбирающийся в магии.
И надо было сделать так, чтобы остальные больше не вмешивались в их поединок.
Бельгутай воздал хвалу Великому Тэнгри. Повезло: ему чудом удалось выскользнуть из-под мощного магического удара Угрима. Окажись он чуть ближе к ханьскому чародею, урусская волшба превратила бы его в фарш, как девку с кистенем, как вражеского воина с боевыми крюками, и как латника Хейдорха.
Но он уцелел.
Ханьский маг, впрочем, тоже. Значит, битва еще не закончена.
Бельгутай снова атаковал противника. Он подбежал к вражескому колдуну первым. Он уже почти добрался до него.
Еще пара прыжков.
И – еще один.
Взмах саблей и…
Маг резко крутнулся на месте. Зеленый плащ – весь в дымящихся прорехах – мелькнул перед лицом Бельгутая.
В нос ударил запах горького дыма. Воздух вдруг сгустился, уплотнился…
Под доспех кольнули десятки невидимых стрел, безошибочно отыскавших на теле Бельгутая самые чувствительные точки. Нет, колдовские стрелы не навредили, не искалечили и не поранили его. Они лишь причиняли боль и держали его лучше любых пут и оков.
Невыносимая боль остановила и сковала Бельгутая.
Потом боль ушла. И он вовсе перестал что-либо чувствовать. Он больше не ощущал своего собственного тела.
Пальцы судорожно вцепились в сабельную рукоять, но занесенный над головой ханьца клинок уже не мог опуститься.
И сам Бельгутай был не в состоянии двигаться. Вообще. Никак.
Невидимые колдовские стрелы, пронзившие его насквозь, не позволяли даже упасть. Непонятным образом они удерживали тело пригвожденным к воздуху. Бельгутай как бежал – так и застыл на месте.
Голова при этом оставалась ясной. Все происходящее вокруг воспринималось с непривычной четкостью. Вот только сделать Бельгутай уже ничего не мог.
Люди, находившиеся в зале, словно поприлипали каждый к своему месту. Застыли все – и последние остававшиеся в живых ханьцы, и татарские воины, и латиняне.
От воздействия вражеской волшбы убереглись разве что мертвецы, да Угрим с Тимофеем, заслоненные колдовским щитом.
Угрим нанес свой удар. Противник не столько прикрылся, сколько уклонился от сверкнувшей в воздухе ветвистой молнии. За спиной ханьца задымились пол, лестница и стена. Бесермена ударила сзади откатившаяся волна остаточной волшбы. Чародея заметно шатнуло. Видимо, защита у него в этот раз была совсем плохонькой.
Ответный выпад врага тоже не шибко впечатлил: Угрим легко отвел в сторону небольшой шипящий огненный шар, устремившийся к князю по предсказуемой прямой траектории.
Интересно, почему вдруг так ослабла вражеская магия? Тимофей огляделся. Ага, вот в чем дело…
Через всю залу протянулись две серебристые нити. Отчетливо мерцая в насыщенном магическими токами воздухе, они соединяли тугой пульсацией руки желтолицего колдуна с двумя колдовскими кристаллами. С тем, который откатился от трона, но остался на ви