Нога Кощея опустилось на усохшее сморщенное тельце. В тишине подземной залы раздался отчетливый хруст. Останки Угрима рассыпались в прах. Из-под складок княжеского корзно выкалился череп с пустыми глазницами.
– Прежнего князя больше нет. – Кощей снова поднял и опустил ногу на хрупкую кость. Притоптал несколько раз. Маленький череп стал кучкой пыли. – Есть новый. Если тебе будет проще – считай, что твой князь добился, наконец, бессмертия и отдает приказы моими устами. Не думаю, что его приказы сильно отличались бы от моих.
«Приказы? Какие приказы?»
Кощей повернулся к Тимофей. От пронзительного взгляда ледяных глаз делалось не по себе.
– Приказы простые. Будешь помогать мне убивать. Отныне в этом заключается твоя новая служба. Она, кстати, тоже мало чем отличается от той службы, которую ты исполнял при своем князе в качестве воеводы.
«Помогать? Убивать?..» Тимофей еще не понимал всего до конца. Кого убивать? И зачем?
– Будешь гнать на убой одно человеческое стадо, чтобы оно умерщвляло другое. Чтобы с обеих сторон было как можно больше мертвецов. В этом и только в этом теперь будет для тебя смысл любого сражения.
Кривая усмешка. Блеснувшие в оскале зубы…
Воеводская служба, которая прежде, в общем-то, была Тимофею по вкусу, как-то сразу ему разонравилось. Если так ставится вопрос…
– Знаешь, в чем кроется главный секрет бессмертия?
Тимофей не знал. И отвечать не спешил. Впрочем, его с ответом и не торопили.
В наступившей тишине Кощей не спеша вернулся к перекошенному трону без подлокотников и передних ножек. Сел. Откинулся на высокую спинку, поблескивающую зеркальцами адамантовых граней. Протянул руку…
Вывернув шею, Тимофей смог увидеть, куда.
К ближайшей группе воинов – тех, кто был еще жив, но застыл в неподвижности.
Распростертый на полу, все еще полупарализованный Тимофей, наблюдал за навьей тварью и за скованными ханьской магией бойцами.
Кощей прикрыл глаза. Чуть шевельнул длинными, тонкими пальцами, словно перебирая невидимые струны. С явным наслаждением вдохнул…
Вдох твари был неглубоким и коротким, но от этого вдоха повалились на пол с десяток освобожденных от чар человек. Татары, трое латинянских рыцарей, один ханец. Их напряженные, сведенные колдовским заклятием мышцы расслабились. А слабость неспособна держать. Слабые падают.
Люди попадали, словно срезанные ударом невидимого клинка. Раздался стук доспехов о каменные плиты. Никто не вскрикнул, не застонал. Глаза упавших стекленели, лица обретали то безошибочно узнаваемое выражение, которое отличает мертвого человека от живого.
«Убил! – понял Тимофей – Кощей убил их всех! Вдохнул в себя. Отправил в навь…»
С тонких губ навьей твари слетела первая слабая и едва различимая струйка пара. Такова, выходит, цена этих человеческих жизней?
На пару мгновений, пока Кощей дышал чужой жизнью, Тимофей ощутил освобождение от чужого взгляда в своей голове.
Впрочем, время это было слишком кратким, чтобы им воспользоваться. Да и как воспользоваться, если все еще не владеешь собственным телом?
– Главный секрет бессмертия заключается в том, чтобы нести смерть. – Кощей сам же отвечал на свой вопрос, заданный ранее. – В этом мире, как и во всех других, все взаимосвязано. Смерть убивает жизнь, жизнь взрастает из смерти. И не важно, кто творит смерть и ради чего. Мне нужно убивать, чтобы жить. Или, если быть точнее, чтобы чувствовать себя живым в мире живых. Твой же князь убивал в первую очередь ради обретения власти над миром. Даже бессмертие нужно было ему, чтобы властвовать вечно. Но ведь большой разницы нет. Жизнь – это жизнь, а смерть – это смерть. Ты согласен?
Наверное… Если Тимофей и не был согласен с Кощеем полностью, то уж, во всяком случае, не мог и оспорить утверждение навьей твари.
Существо на троне вновь протянуло руку к застывшим воинам. К другим уже, стоящим в стороне от тех, первых. Кощей опять шевельнул пальцами. Прикрыв глаза, коротко вдохнул.
Еще полторы дюжины живых воинов, выйдя из колдовского оцепенения, рухнули замертво. Еще одна слабая струйка пара вышла из Кощеевых уст. Еще три-четыре мгновения свободных, неподконтрольных навьей твари размышлений было подарено Тимофею. Но что он мог с ними сделать?
Тварь улыбнулась. Открыла глаза.
– Знаешь, когда начинаешь дышать в вашем мире его жизнью, очень трудно остановиться. Это так… Увлекает так… Особенно после долгого заточения.
Еще один вдох. И еще несколько человек лежат на полу.
И – еще. И – снова.
Вскоре из живых в зале остались только Тимофей и Бельгутай, неподвижно стоявший возле замороженного ханьского мага.
Хотя нет, не только… Кажется, Арина тоже еще жива. Точно! Из угла, где лежала гречанка, донесся слабый хриплый стон. Чуть шевельнулось изуродованное окровавленное тело ворожеи. Крепко приложенная о стену в самом начале схватки, она постепенно приходила в себя.
Кощей вскинул было руку к ней. Но отчего-то промедлил со смертоносной волшбой. Задумался о чем-то…
– Кстати, плотская любовь тоже способна давать и продлевать жизнь, – улыбнулся он, то ли обращаясь к Тимофею, то ли разговаривая сам с собой, но не отводя при этом глаз от Арины.
Плавное движение узкой Кощеевой ладони – и с гречанки спало ханьское заклятье. Вросшие в бока руки с отвратительным хлюпающим звуком вышли из тела. Расцепились и засучили пятками по полу голые ноги.
Избавление от чар оказалось болезненным. Арина выгнулась всем телом, словно бесноватая. По тронной зале заметался долгий надрывный крик.
И еще одно движение Кощеевой длани. Раны на теле Арины затянулись. Ворожея затихла. Некоторое время она неподвижно лежала на полу, тяжело и шумно дыша. Упругая грудь ходила ходуном.
– Встань! – приказал Кощей колдунье.
Она зашевелилась. Медленно поднялась на ноги. Пошатнулась. Чуть не упала.
Гречанка благоразумно не предпринимала попыток колдовать. То ли еще была слишком слаба для этого, то ли понимала, что в магическом поединке против Кощея ей все равно не устоять.
– Подойди, – прозвучал новый приказ.
Опустив голову и безвольно свесив руки, Арина послушно выполнила его.
– Ближе, – велел Кощей.
Гречанка встала перед самым троном. Тимофей отметил про себя, что былая красота ворожеи, в общем-то, никуда не делась.
Темная гладкая кожа, высокая грудь, округлая линия бедра, плоский живот, стройные ноги, треугольный пушок черных волос, прикрывающих лоно, упругие ягодицы… Все при ней, все как и прежде. Ханьская магия, уродовавшая тело гречанки, ушла без следа. На боках, руках и ногах не осталось ни шрамика. Не видно даже ссадин и царапин от удара об стену. Кощей, оказывается, умеет не только умерщвлять, но и исцелять. Причем не хуже Угрима.
Правда, сейчас Арина была перемазана грязью, а ее спутанные, слипшиеся волосы казались седыми от пыли. Но даже в таком неприглядном виде гречанка пробуждала желание. А может, неспроста это? Может, все колдовские способности, еще оставшиеся при ней, Арина тайком направила именно на это? Может, ворожея просто очень хочет понравиться Кощею?
Интересно, а тварь, пришедшая из мертвой нави, вообще способна оценить живую женскую красоту?
Видимо, способна. Видимо, Арина твари понравилась.
В паху Кощея что-то шевельнулось, набухая. Тимофей отвел глаза. Настолько это «что-то» выглядело отвратительным. У людей все не так, у людей – иначе. Бедная-бедная Арина…
Кощей улыбнулся гречанке.
– Хочешь жить, ведьма, или предпочитаешь лежать с ними? – Он кивнул на мертвые тела, из которых только что выдышал жизнь.
– Хочу, – из-под густых волос, закрывавших лицо Арины, раздался тихий голос, полный мольбы. – Хочу жить…
Язык гречанки тоже был освобожден от ханьской волшбы. Она теперь могла говорить.
– А будешь ли ты любить меня на ложе, как верная раба любит своего господина? – с насмешкой спросил Кощей. – Отдашь ли мне свою любовь всю и без остатка? Порадуешь ли своими ласками? Станешь ли первой наложницей в моем гареме?
– Буду, – снова донесся из-под грязных волос слабый голос. – Буду любить. Отдам. Порадую. Стану…
Она была готова на всё.
Кощей удовлетворенно кивнул. Молча указал Арине на место у трона. Обнаженная гречанка опустилась к ногам нового господина. Туда, куда было указано.
– Тебе стоило бы поучиться у нее покорности, – обратился Кощей к Тимофею.
В самом деле, сильная колдунья, жаждавшая любой ценой остаться в живых, принимала свою незавидную участь с большим смирением и с большей готовностью, чем Тимофей – свою.
И все же странно. Кощей и Арина… Неужели никейская ворожея, действительно, так необходима навьей твари для любовных утех?
Кощей глумливо подмигнул Тимофею:
– Слуги-чародеи мне не нужны, но наложницы-чародейки очень страстны и любвеобильны. Они способны на время согреть даже мое холодное ложе. Да-да-да, кто-то из живых должен делать и это. Знаешь, я так соскучился по женщинам этого мира.
«Ну конечно, после стольких-то веков воздержания!» – подумал Тимофей.
– Одна ночь страстной любви порой дает ощущение жизни больше, чем десятки смертей, – Кощей перестал улыбаться. – Но это, конечно же, ни в коей мере не отменяет твоей службы. Так что теперь поднимайся ты, слуга.
Еще одно легкое движение длинных тонких пальцев.
Оцепенение, все еще сковывавшее тело Тимофея, отпустило. На этот раз – окончательно.
Он поднялся на ноги. Машинально взял лежавший рядом меч. Вот только зачем?
Тимофей тупо уставился на бесполезное оружие. Зарубить Кощея он не сможет. Клятва верности, данная вроде бы Угриму, на самом деле не позволяла ему поднимать руку на навью тварь. Это Тимофей уже прочувствовал на собственной шкуре. Просто уйти тоже не получится. Куда идти-то теперь? Да и не отпустит Кощей слугу, который ему так приглянулся.
И что тогда? Он обречен теперь служить навьей твари? Как Арина. Только на ином поприще.